Гмыри, теперь зашел к его идейному противнику. — Греков старался избежать разговора с Лепиным о его бывшей жене. Обычно подобные разговоры заканчивались рассуждениями о подлости прекрасной половины человечества, а это Грекова утомляло, хотя, признаться, и забавляло. Доводы Лепина бывали остроумны, но однообразны, как это случается, если не мужчина уходит от женщины, а наоборот.
— Пива хотите? — спросил Лепин. — У меня есть три бутылки.
— Давайте.
Лепин заторопился в кухню, было слышно, как он звякал стаканами, хлопал дверцей шкафчика.
Посреди просторной комнаты стоял круглый стол. Повсюду лежали груды книг, рулоны чертежей, листы бумаги, исписанные кривым почерком. Греков подобрал один листок и принялся читать. Автор рассматривал блага, которые, по его мнению, сулило объединение функций конструктора, технолога и экономиста-программиста в одно производственное ядро. Это была качественно новая структура. Она исключала многие недостатки, порожденные разобщенностью отделов, их скрытой взаимной враждой.
Идея подобного объединения принадлежала Грекову. Когда-то он поделился своими планами с главным конструктором. Мысль была принята Лепиным с энтузиазмом, но пока оба держали ее в секрете. Предстояло разработать теоретические обоснования объединения. Греков увлекся чтением и не заметил возвращения хозяина.
— Знаете, о чем я думаю? Надо создавать это производственное ядро на полюбовной основе. — Лепин сбросил с журнального столика пыльные газеты, расставляя стаканы и бутылки. — Надо объявить десять брачных дней. За этот срок каждый из сотрудников должен подобрать себе партнеров по своему вкусу. Свободный плебисцит. Люди знают друг друга не первый день и смогут найти партнеров по душе.
— А если кто-нибудь останется без партнера?
— Тогда специальная комиссия внимательно проанализирует причину. И если эти одиночки окажутся склочниками или бездарями, мы от них постараемся избавиться.
— Чувствую, кроме сложностей, связанных с реорганизацией завода, мне предстоят еще и дрязги, порожденные вашей фантазией, — проговорил Греков.
— Рядом с вашими первыми неприятностями вторые будут выглядеть приятным отдыхом. И этот отдых вам предоставляю я.
— Благодарю вас.
— Не стоит благодарности. — Лепин вежливо кивнул. — Кстати, как чувствует себя больной?
— Шлет привет. Восхищается вашей отвагой.
— Он, вообще-то, неплохой человек, этот Гмыря. Просто он растерян. И по-своему встречает угрозу. Пивом чокаются или нет? Я уже забыл.
— Не лгите, Семен. Ничего вы не забыли. — Греков поставил стакан. — Я все думаю о вашем свободном плебисците. Знаете, что самое сложное в перестройке нашего завода? Не технические трудности, нет. Морально-психологический барьер. Что значит в наших условиях уволить человека? Даже если все уверены в его бездарности! На его стороне и профсоюз, и суд, и всевозможные комиссии…
— Ничего не поделаешь, Геннадий Захарович. Ложка дегтя портит бочку меда.
— Во всяком случае, вы настроены слишком кровожадно. Надо искать другой выход.
— Когда воздушный шар терпит аварию, воздухоплаватели избавляются от лишнего груза. Иначе катастрофа, Геннадий Захарович. Тут полумерами не обойтись. Иначе благие намерения останутся втуне.
— Но и дорога в ад, говорят, вымощена благими намерениями, — сердито прервал Греков. Его все больше и больше настораживала крайность суждений главного конструктора.
Уловив в настроении Грекова какую-то перемену, Лепин умолк, близоруко щурясь.
— Наденьте очки. Глаза портите, — сказал Греков.
— Обойдусь. — Лепин отпил пива. — Иногда слишком четкий рисунок разочаровывает.
Греков встал и прошелся по захламленной комнате. Когда мужчину покидает женщина, он нередко становится равнодушным или старается любым другим способом самоутвердиться, питая иллюзорную мечту о реванше. Хотя этот реванш выглядит весьма туманно, а некогда оскорбленный и покинутый превращается в заурядного диктатора. Греков думал об этом, разглядывая висящий над диваном черный кларнет. Серебряные клапаны придавали ему особое изящество. Словно гусар на параде. Греков вспомнил, что на кларнете играла бывшая жена Лепина. Пожалуй, кларнет был единственной вещью в комнате, с которого смахивали пыль.
— Храните как память? — поинтересовался Греков.
— Могу уступить, если найдется покупатель. Бас-кларнет. Божья свирель, как говорится. Триста рублей. Но вам, как главному инженеру, уступлю за двести. — Лепин подошел к круглому столу и принялся наводить на нем порядок. — Покупаете бас-кларнет?
— У вас наступили черные дни? — Греков усмехнулся.
— Да. Представьте себе! Вчера по телефону позвонил какой-то тип. Правда, мне показалось, что из трубки понесло сивухой, но не в этом дело. Если он смог набрать номер, то был не так уж и пьян…
Грекову показалось, что он уже знает то, о чем сейчас поведает Лепин.
— Он заявил, что я спелся с вами. Что затравил хорошего человека. Гмырю. Уложил его в больницу. И что вообще мы с вами гонимся за славой, не замечаем живых людей, но простые рабочие этого так не оставят. — Лепин развел руками. — В общем, дурак какой-то. И подлец.
— Больше он ничего не говорил? — спросил Греков. — Никаких имен и фамилий не упоминал?
— Нет… Собственно, я не запомнил дословно. Но тема варьировалась одна и та же.
— И вы кого-нибудь подозреваете?
— Понятия не имею. Может, Павел Алехин спьяна?
— Нет! — сказал Греков. — Исключено. Я его знаю с юности. На такое Пашка не пойдет. Если что задумает, скажет не таясь, это уж точно.
Греков подумал, стоит ли рассказывать о разговоре с Аней Глизаровой. Нет, пожалуй, пока не стоит. Возможно, это совпадение. Делать вывод рано. Однако он был убежден, что между обоими звонками есть связь. Какая? И там и здесь сплетник касался его, Грекова.
За стеной послышались короткие гудки точного времени. Одиннадцать. При всех допусках Шурочка уже должна спать. К тому же, пока он доберется домой, пройдет еще минут тридцать.
Греков поднялся. У заваленного бумагами круглого стола он задержался.
— Знаете, за что казнили Томаса Мора?
— Томаса Мора? — удивленно переспросил Лепин. — Его, кажется, прижали за несбыточные мечты. Дофантазировался, бедолага.
— Нет, Семен. Он перечил королю.
— Ну, допустим. — Лепин соображал, к чему клонит главный инженер.
— Отсюда вывод — занимайтесь утопией, но не перечьте королю. Ясно?
Лепин перехватил взгляд Грекова, брошенный на стол.
— Ясно. Толку, правда, будет маловато, — пробормотал Лепин. — И откуда у вас такие энциклопедические знания, Геннадий Захарович?
Греков рассмеялся и похлопал молодого человека по плечу.
— Признаться, я сейчас мыслю не конкретно, а так, ощущениями. Просто есть разные люди, Семен, простите за банальность. А того подонка-сплетника надо выбросить из головы.
Глава третья
Не заходя в цех, Кирилл спустился в подвал. Юра Синьков сидел перед прибором и выводил блик в окуляр. Кропотливая процедура. Хотя в подвале температура держалась постоянная, да и пол не слишком сотрясался, все равно блик регулировался с трудом.
— А, появился, академик! — Синьков отложил отвертку и поднялся навстречу Кириллу. — Как дела?
