Принес?
Кирилл поставил на соседний стол чемоданчик. Аккуратно сложенные черные пластинки тускло блеснули в полутьме подвала.
— Ну расскажи, расскажи. Не скромничай, — подбодрил Синьков.
Кирилл рассказал, как две недели просидел в институте полимеров, испытывая пластинки на температуру. Как отремонтировал сломанный автоклав. Как научился строить графики, выискивать оптимальный режим, менять концентрацию состава. Все приходилось делать самому, институтским было не до него. Покажут и уйдут на полдня. А сегодня старший технолог в институте похвалил Кирилла и предложил переходить к ним лаборантом. Оклад — девяносто плюс премия…
— Я тебе перейду! — Синьков похлопал Кирилла по спине. — Ты и нам пригодишься. Ишь ты, нашли кого переманивать!
Кирилл молчал с серьезным видом.
— Так вот, пока я буду возиться, к тебе просьба. Надо фрезернуть контур вкладышей. — Синьков взял со стола металлическую деталь и подал Кириллу. — Сходи к отцу. На их станке можно избежать горизонтальной обработки.
— Ну вот еще! — Кирилл насупился. — Не подпустят они меня к станку. Полмесяца ремонтировали.
— Надо, Кирюша. Времени-то нет.
— Иди сам. Я не пойду, — упрямился Кирилл, хотя он был не прочь наладить отношения с отцом. Надоели косые взгляды, многозначительные вздохи. Да и у матери с отцом что-то произошло. Разговаривают мало, отмалчиваются. Сам же Кирилл дома чувствовал себя прескверно — и дернуло его тогда наговорить матери всякой чепухи!
— Ты не тяни время, — напомнил Синьков. — Ступай.
К распахнутому окну инструментальной кладовой выстроилась небольшая очередь. Кирилл попытался ее обойти, но кто-то ухватил его за рукав.
— Никак, Алехин? — Машкин радостно таращил свои синие глаза и улыбался.
— Ну, я… Чего скалишься-то?
Машкин покинул очередь и сделал несколько шагов в сторону, увлекая за собой Кирилла.
— Слышь, Алехин, — он понизил голос, — ты вот что… К обеду спустись под лесенку, ждать будем. Только не опаздывай.
— А в чем дело?
— Там узнаешь. Мы уж решили, что ты в институт перешел. Ну, покедова.
— Не приду я. Температурную надо подгонять.
— Пожалеешь, Алехин. Локоточки будешь кусать.
Кирилл неопределенно кивнул и заспешил в цех.
Обогнув несколько верстаков, он увидел отца. Синий халат, не топорщась, словно был сшит в ателье, ладно облегал его осанистую фигуру. Рядом согнулись над какими-то дисками Сопреев и Кирпотин.
Первым поднял свою маленькую голову Сопреев, он словно настороженно принюхался и что-то сказал. Павел оставил инструмент, повернулся и, чуть улыбаясь, подбадривающе смотрел на сына.
Кирилл подошел.
— Ну что, прынц? — загомонил Сопреев. — Как там в институте? Двинул науку или пожалел?
— С тобой, Михаил, хорошо дерьмо хлебать — первым хватаешь, — произнес Кирпотин.
— А ты помолчи, — откликнулся Сопреев.
Кирилл положил на стол деталь и посмотрел на отца.
— Фрезеровать бы желательно. По нашему копиру.
— Без надобности не подходишь, — проговорил отец и взял деталь. — Какой допуск?
— Десятка. — Кирилл ногой пододвинул к себе железный табурет и сел.
— Значит, снаряжаешь своего бригадира в Польшу? — спросил у Кирилла Сопреев. — Чего молчишь?
— В какую Польшу?
— Твой отец столько времени отдал прибору, налаживал, осваивал, а Юрка только его заполучил и уже в Польшу катит, как прынц, — не унимался Сопреев.
— Ты чего лезешь во все дырки? — рассердился Павел. — Или сам рассчитывал съездить?
— А что? И я не один денек над этим приборчиком просидел.
— Вот и видно, что только сидели, — не выдержал Кирилл. — Температурную отладить не смогли.
— Ты, Кирюша, не путай, — спокойно сказал отец. — Прибор нами сделан по чертежам. А что конструкторы напахали, дело не наше.
— Нечего твоему Синькову выкаблучиваться, — прервал Сопреев. — Все грамотными стали. В любимчики лезут. А тебе я скажу, Паша, дело не в Польше. Просто Греков подставил тебе ножку, чтобы ты не рыпался.
Кирилл вскочил с места.
— И чего ты его слушаешь?
— Хватит! — Павел хлопнул ладонью о стол. — С утра одно и то же!
— Ты на свою жену стучи, Паша, — негромко сказал Сопреев. — Думаешь, мы не заметили, как ты с лица переменился, когда узнал, что Юрку Синькова в Польшу отряжают?
— Я лично ничего не заметил, — проговорил Кирпотин и потянулся к детали, которую принес Кирилл.
Павел отвел его руку и взглянул на сына.
— Сам обработай. Нам некогда. — Он принялся за прерванную работу.
Это было слишком неожиданно.
— Боюсь, у меня не получится. — Кирилл старался подавить растерянность.
— Почему же? — не глядя на сына, спросил Павел. — Ты уже и фрезерную забыл? Молодец. Ловко.
— Откуда ж ему помнить? — вновь подал голос Сопреев. — По институтам шастает. Наши грехи замаливает.
— Да помолчи ты! — оборвал его Кирпотин и, обратившись к Кириллу, добавил: — Давай-ка вместе. Я подстрахую. Вспомни наш станочек. Идет, Паша? — Кирпотин повернулся к Алехину.
Тот махнул рукой.
— Сразу после обеда и приходи на участок. Ждать буду. — Кирпотин дружески подмигнул Кириллу.
С тех пор как ребята впервые попали на завод, они облюбовали это место для своих встреч. Под лестницей на заднем дворе было темно, прохладно, пахло известью, лежали свернутые бухты кабелей, порожние ящики, бочки и прочая дребедень. Если кто-нибудь и обращал внимание на негромкие голоса, которые иной раз доносились из-под лестницы, то все полагали, что там работают подсобники.
Когда Кирилл спустился, в укромном местечке уже сидели трое дружков — Лисицын, Машкин и парень из механического цеха. Имени его Кирилл не помнил.
Лисицын молча наклонился над какой-то бочкой и принялся вытаскивать из нее обрывки толя, куски оберточной бумаги, серую строительную вату.
— Ну и спрятал! — Машкин принимал из рук товарища весь этот хлам.
— Дальше спрячешь — ближе возьмешь, — ответил Лисицын, не поднимая головы.
Наконец звякнуло стекло, и в полумраке блеснула бутылка водки. Рядом с ней Лисицын поставил три бутылки пива.
— Все? — спросил Машкин.
— Все, — подтвердил Лисицын. — А тебе мало, да?
Машкин не ответил и торопливо засунул обратно в бочку извлеченный хлам.
Только сейчас Кирилл заметил на одном из ящиков четыре картонных стаканчика, банку консервов и несколько соленых огурцов.
