отстал, пропуская встречный автобус. Пассажир резво обернулся и показал ему нос.
Сергачев рассмеялся.
— А вы, дядя, азартный человек. Кем служите?
— Ветеринар. На ипподроме, — охотно ответил пассажир.
— Значит, у вас профессиональное. Дубль-экспресс?
— Знаете терминологию, — общительно проговорил пассажир.
— А что это такое? — Женщина уже справилась со своим волнением.
— Могу пояснить. — Сергачев откинулся на спинку сиденья. — Когда к финишу первыми приходят обе лошади, на которых держишь ставку.
— Не совсем так, — деликатно поправил пассажир. — Дубль-экспресс, когда угадываешь, какая именно лошадь придет первой, а какая второй. Дубль!
Сергачев кивнул. Он думал о своих делах. Утром Леночка передала ему выгодный заказ: поездка в Сухой дол — туда и обратно сто восемьдесят километров. За два с половиной часа сделал половину сменного плана. На обратном пути ему везло и на подсадки, пассажиры попадались разговорчивые, интересные, дорога пролетела незаметно. Запомнился молодой человек, инженер. Он вернулся из экспедиции. Прокладывали в тайге дорогу, а наткнулись на месторождение меди. У молодого человека был счастливый вид, он два года не был дома и вот вернулся. Приглашал вечером Сергачева в гости. Адрес в карман сунул. Еще запомнился старик профессор по иглоукалыванию. Чудеса рассказывал такие, что Сергачев его повез окольным путем, лишь бы послушать подольше (что он делал в исключительных случаях). Такие болезни излечивал старик — никакие лекарства не помогали. Профессор показал заветные места, куда необходимо укалывать, чтобы вылечить от сколиоза, проклятой «шоферской болезни». Сергачев на прощанье взял телефон профессора, пригодится. И вещи ему снес на восьмой этаж…
Сергачев вполуха слушал болтовню ветеринара. А тот, повернувшись к сидящей позади женщине, глубокомысленно вещал о том, что человечество оскудело чувствами в автомобильный век.
— Именно, любезная, не знаю вашего имени-отчества… Лошадь, идущая по улице, согревает сердце, у людей глаза загораются. Им хочется погладить ее… А посмотрите вокруг — одни вытаращенные фары автомобилей. Куда мы так придем? Не знаете? Я знаю. К варварству! Вот. Доказано: в человеке, сидящем за рулем автомобиля, просыпается агрессор. Автомобиль развращает душу… Человек сидит за рулем и думает: надо построить гараж. Нужны деньги, верно? На бензин, на все прочее, связанное с автомобилем. И деньги-то немалые. Где же их раздобыть, скажем, человеку со средним достатком? Надо выкручиваться. И выкручиваются кто как может.
— Со средним достатком машину не купишь, — рассудила женщина.
— Ан нет… Автомобиль развращает, даже когда его нет в наличии. Он развращает уже тем, что каждый мечтает его приобрести. Отсюда что? Опять мысли, как бы достать побольше денег. Человек добровольно отдает себя в рабство автомобилю, точно вам говорю.
— По мне — пропади они пропадом, ваши автомобили, — не дослушала женщина. — Сосед мой копил-копил, купил наконец. А на прошлой неделе разбился. И хорошо бы один, так нет — жену и сына покалечил. В больнице на разных этажах лежат… Улицу перейти нельзя, уж лучше бы ваши лошади.
— Ха-ха! Скажете тоже. А раньше?! Думаете, Невский проспект было перейти легче? Лихач, он и был лихач. Рысаки-зверюги… — На мгновенье ветеринар запнулся, потом вздохнул с огорчением. — Опять перегоняет, стервец!
Оранжевый автомобиль шел параллельно с таксомотором.
— Пусть его! — рассердилась женщина. — Дался он вам. Сами не за рулем, а чистый агрессор… Не надо его обгонять, товарищ водитель.
Ветеринар мрачно смотрел на оранжевый силуэт.
— Разрисовал-то, разрисовал, — ворчал он. — Все стекла картинками залепил, дороги не видит. И за рулем не понять: баба или мужик? Гриву отрастил.
— Парень, — авторитетно уточнила пассажирка. — А рядом девчонка, это точно.
Ликующее девичье лицо улыбалось за стеклом автомобиля. Ветеринар презрительно отвернулся. Сергачев взглянул на девушку и дружески подмигнул ей…
Впереди был крутой поворот, место, опасное при обгоне, недаром шоссе разделяли две строгие сплошные линии. Сергачев сбросил скорость, пусть автолюбитель ублажает свое тщеславие… И в это мгновенье из-за поворота навстречу выскочил самосвал. С быстротой счетной машины в мозгу Сергачева просчитывались возможные варианты спасения оранжевого автомобиля. Резко затормозить и перепустить «Жигули» значило поставить свою машину под угрозу потери управления и заноса — шоссе было мокрым от дождя. Съехать на обочину — безрассудство: занесет как при гололеде.
Сергачев начал снижать скорость двигателем, в то же время переходя на низкие передачи. Взревел мотор, гася скоростные перегрузки. «Полетят синхронизаторы с такими играми», — тоскливо подумал Сергачев… Сейчас бы «Жигулям» резвее обогнать таксомотор, но водитель явно растерялся. Он лишь отчаянно выжимал тонкий жалобный сигнал… Сергачев уже освободил ему достаточно места для завершения маневра, мысленно кляня оранжевого пижона — вот в какой ситуации показывают мастерство, а нарушать правила на чистой дороге много ума не надо.
Наконец «Жигулек» вильнул вправо.
И тут таксомотор вздрогнул всем корпусом, заносясь на обочину. Сухой коробящий звук вспарываемого металла. Такое ощущение испытывал Сергачев, когда ему делали операцию аппендицита под местным наркозом, вскрывали кожу…
Точно действуя рулем, он пытался удержать автомобиль на шоссе. Вцепившись в его бампер, «Жигуленок» стягивал таксомотор в овраг. Но скорость уже практически погасла, к тому же «Волга» была тяжелее и двигалась прямо благодаря усилиям таксиста… Остановились на самом краю шоссе.
Сергачев давно обратил внимание на то, как бывает тихо вокруг после аварии — глохнешь, что ли, от нервного напряжения.
Все произошло в какие-то секунды. Ошарашенный ветеринар присвистнул сквозь зубы. Только теперь Сергачев ощутил на своем плече судорожно сжатую ладонь пассажирки.
— Не надо, тетя. Я не сбегу. — Он отвел ее руку.
— Извините. Я испугалась, — пролепетала женщина.
А навстречу уже спешил владелец «Жигулей».
— Ты что же, паразит, не мог уступить, да? Не мог, да? — Его лицо дергалось, точно пытаясь покинуть рамку, состоящую из переплетений усов, бакенбардов и маленькой острой бородки.
Сергачев молча прошелся вдоль своей машины к багажнику и вокруг, поочередно постукивая носком о колеса, словно это была обычная остановка, — профессиональная выдержка, но со стороны производила впечатление: уверенность в своей правоте. Наконец он приблизился к радиатору. Достаточно было беглого взгляда, чтобы оценить степень повреждения обоих автомобилей. У «Жигулей» было вспорото заднее правое крыло и разбит багажник. У «Волги» помято переднее левое крыло и деформирован бампер…
Владелец «Жигулей», брызгая слюной, продолжал выкрикивать гневные слова. Сергачев подергал бампер и остался доволен: кажется, держится, снимать не надо.
— Между прочим, киса, — не повышая голоса, обратился он к взволнованному усачу, — молите бога, что вам попался такой чуткий человек, как я. Иначе сшиблись бы вы лбами с самосвалом и на ваши похороны никто бы не пришел, ибо нечего было бы хоронить.
— Он еще острит! — крикнул молодой человек перепуганной девице, наконец отважившейся покинуть машину.
— Хулиган! — Девушка откинула волосы с лица. — Не могли затормозить, да? — Веснушки усыпали ее милое лицо.
Сергачев галантно поклонился и произнес, с улыбкой глядя на девушку:
— Конечно, я мог затормозить. Но тогда наши прекрасные трупы нашли бы на дне оврага. А лично мне жизнь дорога, у меня еще не было медового месяца.
Девушка отвернулась к своему спутнику, вытащила платок и принялась вытирать его лицо.
— Несутся как ненормальные, — ветеринар уже пришел в себя и громко обращался к пассажирке, — вот и доигрались.
Та молчала, с состраданием глядя на молодых людей.
