У Лысого черта хорошее настроение. Почему бы ему не поиграть с детьми? Он становится на колени. Рупрехты хихикают. Они забывают, что им надо изменять голоса. Лысый черт улыбается. А почему бы ему не прочитать молитву?
Рупрехты хохочут вовсю и прыгают по комнате. Такой молитвы они еще никогда не слыхали. Они просят Лысого черта еще раз сказать молитву и повторяют за ним слова, чтобы запомнить.
Маленький Кубашк бормочет себе в бороду:
— Во какой Лысый черт! Шутит и с большими и с малыми.
Один из Рупрехтов гневно трясет огромной белой бородой, отталкивает большого Шурихта и подходит к Лысому черту.
— Молись! — говорит он хриплым голосом. — Молись! Повторяй за мной: «Я никогда больше не буду ругать пионеров головорезами!» Повторяй!
Лысый черт вскакивает как ужаленный:
— Ах, вот оно что!
Он хватает Рупрехта, но тот вырывается. Лысый черт вне себя:
— Вот ведь наглый народ какой! Кто из вас у меня марку украл? Кто? Говорите!
Большой Шурихт, стоя уже в дверях, кричит:
— Вот мы скажем на небе, что ты Рупрехтов из дома выгнал! — рывком открывает дверь и выскакивает на улицу.
В дверях давка, писк, визг. Лысый черт ищет свою плетку и никак не может найти. Тогда он хватает стул, переворачивает его, выламывает ножку и бежит за Рупрехтами. На темном дворе мальчишки разбегаются, словно лесные карлики. Лысый черт наугад бросает ножку стула в убегающих ребят. Маленький Кубашк вскрикивает от боли и бежит дальше, уже сильно хромая.
— «Блох с кровати прогони»! — кричит большой Шурихт, повторяя слова из молитвы Лысого черта, и выскакивает на улицу.
Рупрехты во всю прыть пускаются вниз по деревенской улице.
— Вот тебе твой Лысый черт! Видал, как он шутит с большими и малыми? — запыхавшись, говорит Пуговка. Он тащит за собой сильно хромающего маленького Кубашка.
— Сатана он! — шепчет маленький Кубашк, дрожа всем телом.
Возбужденные Рупрехты не замечают, что их стало больше. Прибавился еще один Рупрехт. Он похож на обезьяну, и на голове у него большая черная шляпа.
Запыхавшиеся Рупрехты останавливаются перед нашим маленьким домиком. Они никак не могут опомниться: такой страх нагнал на них Лысый черт.
— Не пойду я к старому ворчуну Краске — он ругается.
— Я тоже не пойду. Он правда хуже черта ругается!
Пуговка, Зепп и большой Шурихт все же решают зайти к нам.
— Я вот спрошу старика, когда он Тинко к пионерам пустит, — заявляет Пуговка.
— Он тебе ответит: по попе.
Рупрехтам везет. Дедушка только что снова прочитал письмо дяди Маттеса.
— Заходите, заходите, маленькие Рупрехты! Не пожалеете! Наш Тинко вам такую молитву скажет, что закачаетесь.
Рупрехты хлещут розгами по мешкам и гремят копилками.
— Знают дети молитву? — кричит один из них и бросается на меня с плетью. Морда у него волосатая, как у обезьяны, и на лоб низко надвинута большая черная шляпа.
Дедушка замечает плетку в руках у Рупрехта и загораживает меня.
— Рупрехты бычьей плеткой детей не наказывают. Ты себе прутик достань, как положено! — И дедушка вырывает плетку из рук Рупрехта.
Но этот Рупрехт все равно не отстает от меня:
— Знают дети молитву?
Голос у него хриплый, как у козы, которая устала мекать. Не буду же я ему читать молитву! Гром не гремит, и не умер никто, — с какой стати!
Не стану я молиться!
Рупрехт наскакивает на меня и хочет схватить за ноги, чтобы повалить. Я не даюсь. Мы боремся. То он меня, то я его одолеваю. Дедушка подбадривает меня. Я кладу Рупрехта на лопатки. Да этот Рупрехт кусается и царапается! Дедушка стоит над нами с плеткой в руках:
— Эй ты, вшивый Рупрехт, мы тут не кусаемся! А ежели кусаем, то только колбасу.
Я сижу на Рупрехте верхом:
— Я не стану молиться. Сдавайся, Рупрехт!
Рупрехт кивает. Я отпускаю его. Он сразу же снова набрасывается на меня.
Что такое? Я схватил его за бороду, а он как давай кричать, будто гусь, которого живьем ощипывают. Да это Фриц Кимпель! Вот тебе и небесное воинство! В руках у меня остается кусок пакли. Другие Рупрехты и забыли, зачем они пришли, стоят вокруг и таращат на нас глаза. Я выгоняю общипанного Рупрехта Кимпеля тумаками за дверь. На всякий случай опускаю щеколду: а то он еще надумает с ножом вернуться! Фриц Кимпель ногами стучит в дверь. У меня пот выступает на лбу. Фриц не переставая барабанит ногами, так что дверь ходит ходуном. Дедушка отпихивает меня и рывком открывает дверь. Фриц, не удержавшись на ногах, кубарем влетает в кухню. Дедушка размахивает плеткой.
— Дедушка, это твоего друга Кимпеля…
Дедушка так разъярен, что ничего не слышит. Плетка свистит, опускаясь на спину Фрица.
— Ты что, безобразник, дверь нам ногами выломать хотел? — И снова свистит плеть.
Рупрехты выбегают во двор. Фриц Кимпель вырывается, бежит за ними и ревет что есть мочи.
С улицы доносятся крики, топот. В кухне водворяется тишина.
— Это же плетка твоего друга, дедушка.
— Что, что? — Дедушка рассматривает плеть. — Постой-ка, да не… Неужто эти безобразники плеть у друга Кимпеля украли?
— Да это Фриц был!
Дедушка падает на стул. Лицо его бледнеет.
— Он нам дверь чуть не выломал! Я-то думал, это кто из проходимцев, из бродяг, что своего и чужого не берегут.
Бабушка возвращается из коровника:
— Тинко, ты тут кричал?
— Я не кричал, бабушка.
— Тебе чего надо? Раз кричали, стало быть, кричали, и не чего тут расспрашивать! — прикрикивает на нее дедушка и все вертит плетку в руках.
Он ищет, куда бы ее спрятать. Нельзя же ее на кухне оставлять. В конце концов он несет плетку во двор.
А я рад, что победил Фрица Кимпеля, и без всякого ножа победил, один на один!
Над деревней — запах пирогов и кипящего масла. Крестьяне пекут пироги в летних печах за домами. Хрустящие, хорошо пропеченные рождественские пироги хозяйки проносят прямо по занесенным снегом дворам в комнаты. Вороны почуяли запах жареного. Они сидят на липах и, склонив головы набок, поглядывают вслед пирогам. Маленький Шурихт тоже принюхивается к вкусному запаху, припав к дощатому
