Я решила взять двоих: по гражданскому – московского адвоката и по уголовному – подмосковного, чтоб ориентировался на местности.
Но тут выяснилось, что элементарно не хватает денег.
Пока я жила с Робертом, я хотя бы не думала о ежедневных бытовых затратах. Со скрипом, но он все же оплачивал страховки, охрану и разную незаметную муть.
Оставшись одна, я впервые в жизни занялась бухгалтерией и схватилась за голову.
В доробертовский период всеми моими финансовыми делами занимался директор Слава. Я в них никогда не вникала, потому что с детства не люблю цифр.
Но Роберт уволил Славу, уверенно взяв в свои руки ведение моих дел.
Почти все, что я зарабатывала, уходило на какой-то счет, под какие-то «дико выгодные» проценты.
– Не суйся сюда, Мышь, – ласково говорил муж, – все равно ты в этом ничего не понимаешь. Пой!
Я пела и не совалась. Если муж богатый бизнесмен с золотой головой – чего соваться?
…Нужно было где-то брать деньги на адвокатов.
Я позвонила Яше. И здесь, и в Америке телефоны были отключены.
«На Гавайи, сволочь, полетел», – предположила я.
Просить – не давать. Унизительно и не у каждого попросишь. Круг друзей разделился на две половины – те, у кого можно попросить, но у них столько нет, и те, у кого точно есть, но просить стыдно.
– Позвони Степану Павловичу! – предложила Люся. Она его любила заочно, хотя никогда живьем не видела.
– Я думала уже… Но – нет. Однажды он при мне сказал кому-то по телефону: «Да у меня половина посетителей – просители. Через одного денег просят». Я не могу так упасть в его глазах.
– Слу-у-ушай! Идея! А помнишь моего Блекина… ну… из Интернета? Странный такой – в первый же вечер мне пятьсот долларов сунул. Может, он даст? Я ему еще тогда похвасталась, что ты моя самая близкая подруга. Дать телефон?
– Сравнила – пятьсот баксов и такую сумму… Хотя можно попробовать. У чужих просить легче: откажет – друга не потеряешь.
Блекин звонку не просто удивился – он обалдел.
– Сколько нужно? – спросил он, придя в себя.
Я назвала.
– Диктуйте адрес – через час вам привезут необходимую сумму, – по-военному отрапортовал он.
Ровно через пятьдесят минут водитель привез деньги.
– Когда нужно вернуть долг? – перезвонила я Блекину выразить благодарность.
– Когда сможете. Не сможете – не возвращайте.
Блекин был обязателен и точен. Как настоящий военный. Выправка не в стати, а в мозгах.
– Как ты такого замечательного человека упустила? – перезвонила я Люське.
– Ему нравятся девушки не старше двадцати пяти лет. Он сам перестал мне звонить, – ответила подруга.
– Значит, с ним мы будем просто дружить. Это надежней. Бросить невозможно, – заключила я.
Деньги были найдены, адвокаты наняты.
Через день будет суд, и я увижу своего кроху. Наверно, он подрос за эту неделю…
Интересно, волосиков прибавилось? А зубки новые показались? Он, наверно, плачет целыми днями – они же не знают, какую ему песенку надо спеть…
Первый раз за неделю я позволила себе размечтаться о сыне. Я возьму на руки своего пухличка, обниму его, и больше мы никогда не расстанемся…
Самый опасный враг – бывший супруг. Или супруга – это уж кому как повезло. Только они, драгоценные, знают все наши привычки, секреты и могут нанести точечный удар в правильно выбранную мишень.
После посещения прокурора уголовное дело было возбуждено.
Взбешенный моим упорством, Роберт тут же предпринял ответный удар.
В мое отделение милиции полетело заявление, что я дома храню незарегистрированное оружие.
Проверка ничего не дала – пистолетик с резиновыми пулями (!) я уже успела зарегистрировать. Участковый сочувственно отнесся к ситуации. Он молча выслушал мою историю, крутя в руках уродливый восьмисантиметровый «Стражник», и, казалось, искренне мне сочувствовал. Но я уже знала, что любая правота лишь тогда доказана, когда подкреплена деньгами.
Участковый наотрез отказался брать взятку:
– Что вы? Уберите. Не надо всех мерить под одну гребенку – среди милиционеров есть порядочные люди.
Через день начались судебные заседания по гражданскому иску.
Первое же заседание закончилось не в нашу пользу: прошение моего адвоката разрешить годовалому ребенка находиться с матерью до окончательного решения суда было отклонено.
Следующее заседание назначили через месяц.
Хозяин – барин.
Подумаешь, младенца разлучили с матерью – ерунда какая, важнее следовать букве закона, чтобы в итоге вынести справедливое решение. Хоть умоляй, хоть падай в обморок – что чувствует ребенок, оставшийся без матери, никого не интересует. Хорошая мать? А вы это докажите! Безупречная? Так надо подождать – время терпит, может, какой-нибудь фортель и выкинет. Тогда награда найдет своего героя, ведь, кажется, на это намекал Роберт, обещая, что всех купит и продаст?!
– Где зарегистрирован ребенок? – конкретно задал вопрос мой адвокат. Он был опытный, жесткий и четкий – ни одного лишнего слова. Я его уважала и боялась. Поэтому собирала в кучку мозги и конкретно отвечала на поставленные вопросы. Оттого, наверно, потом долго болела голова…
– Нигде! – удивила я адвоката.
– Немедленно прописывайте у себя! Ваш муж явно собирается зарегистрировать сына в Царицыно, где и сам прописан. Это существенный плюс для него.
Я с головой окунулась в бюрократическую машину. За меня этого сделать никто не мог, поэтому я, как миленькая, подстраивалась под часы работы различных конторок, заглядывала в глаза паспортисткам, бухгалтерам в надежде скорее получить заветные справки.
Я стала терять любовь к самой себе. Подъем в восемь утра, вместо завтрака пять сигарет, бесконечные очереди за бесконечными справками, очередной осмотр в травматологии, поездка в Одинцово к адвокату, а потом очередные переговоры уже с московским адвокатом и встречи с попечительским советом… Вечером я приходила мертвая от усталости, выслушивала Лялькины новости и, положив дочь спать, запиралась в ванной, чтобы позвонить Роберту.
– Отдать ребенка? – самодовольно смеялся муж. – Забери заявление, вернее, напиши, что претензий ко мне не имеешь, и возвращайся домой. Пожалуйста! Мы будем только рады. Нам плохо без мамки! – издевался он.
Я прикуривала сигаретой от сигареты и отвечала дрожащим от негодования голосом:
– Вернуться, чтобы быть грушей для битья? Привык – не хватает! Я тебя понимаю… Но это наши с тобой проблемы. Малыш-то при чем?!! Мучая меня, ты в первую очередь наносишь ему непоправимый вред!
