В коридорах НКВД царило возбуждение. Фриновский говорил уезжавшему за границу Кривицкому: «Это заговор. Мы как раз раскрыли гигантский заговор в армии, такого заговора история еще никогда не знала»45.
Теперь можно было проводить аресты «ядра заговора». 22-29 мая были арестованы М. Тухачевский, И. Якир, И. Уборевич, Р. Эйде-ман (этот в прошлом заметный военачальник находился теперь на незначительном посту главы ОСОАВИАХИМа). Отбывая в Москву, Якир сначала написал в приказе о передаче командования округом: «убыл к месту новой работы», но затем перечеркнул эту фразу46. Он уже знал, что это не рутинное перемещение. Вероятно, понимал, что борьба вступает в решающую фазу.
31 мая, получив накануне известие об отстранении от должности, начальник Политического управления Ян Гамарник покончил с собой, понимая, что его ждет. Накануне с болевшим Гамарником говорил Василий Блюхер, уговаривал главного политрука принять участие в суде над арестованными. Если Гамарник
был уверен в их невиновности, можно было принять участие в суде, во всем разобраться. Если Гамарник был сталинистом - тем более. Но он покончил с собой.
Не заметил заговора? Плохо, конечно. Но и Ворошилов проглядел. Он еще в мае не верил в виновность Тухачевского, что и признал на расширенном заседании Военного совета 2 июня. Почему не застрелился? Не считал себя причастным к раскрытому заговору, не боялся, что на суде вскроются компрометирующие его обстоятельства.
Ворошилов торжественно заявляет, что понял свою ошибку и готов действовать: предстоит «проверить и очистить армию буквально до самых последних щелочекБ может быть, в количественном отношении мы понесем очень большой урон»47.
Между тем первоначально Тухачевский отрицал вину. Очные ставки с Примаковым и Путной не помогли. Как и в 1930 году, Тухачевский все отрицал. Кто они - разоблаченные «враги», и кто он - маршал с незапятнанной репутацией! Но ситуация была иной. Фельдман был гораздо ближе к Тухачевскому, чем Какурин. 26 мая маршал попросил «представить мне еще пару показаний других участников этого заговора, которые также обвиняют меня. Обязуюсь дать чистосердечные показания»48. Странная просьба с точки зрения невиновного человека. Какая разница, сколько клеветников тебя обвиняют? Авот если Тухачевскому было что скрывать, то чрезвычайно важно выяснить - кто дает показания и какие. Узнав о показаниях Корка, который признался в том, что входил в узкий штаб по подготовке переворота, Тухачевский сдается. 26 мая, всего через четыре дня после ареста, Тухачевский признал, что с 1932 года участвует в заговоре.
Дочь Тухачевского утверждает, что маршал согласился подписать показания, когда следователь привел к нему ее, 13-летнюю, и обещал истязать девочку. Тухачевский ответил: «Уведите ее. Я все подпишу»49. Через две недели Тухачевский предстанет перед судом своих коллег. Тут бы и рассказать, под какой угрозой были получены показания. Это заявление гарантировало бы и безопасность дочери, и позорный провал следствия, крушение всего обвинения. Но нет. Молчит Тухачевский. Да и показания не подписывает, а пишет. Так сочиняет, что никому из следователей не сочинить. Со стратегическим размахом.
Считается, что Тухачевского зверски избивали, так как на его показаниях обнаружены пятна крови, несколько маленьких маз-
ков, имеющих «форму восклицательных знаков»50. Брызнула кровь на бумагу. Воображение драматурга Э. Радзинского развивает сюжет таким образом: «Вделе на отдельных страницах видны бурые пятна, как установила экспертиза - следы крови. Вводя пытки, Хозяин, конечно, думал о будущем - военные покрепче штатских, так что пытки должны были пригодиться»51. Но что-то здесь не клеится. Военные покрепче штатских? Но большинство штатских партийцев отказались выступать на публичных процессах, несмотря на многомесячную «обработку», а Тухачевский сломался под пытками за несколько дней. Что-то быстро. Ине только Тухачевский, но все арестованные спешат «оклеветать» себя и товарищей. Да и с кровью все не так однозначно. Пусть не на листах, а на листе, и не пятна, а пятнышки. Но все равно: если уж запачкали показания кровью маршала, что мешает их переписать? Тем более, что он уже несколько дней как согласился сотрудничать.
Факсимиле показаний опубликовано в 1989 году. Они написаны аккуратно рукой самого Тухачевского. Более ста страниц. «Что же касается кошмарных пятен крови, да еще «имеющих форму восклицательного знака», то они действительно есть, но не на собственноручных показаниях Тухачевского, а на третьем экземпляре машинописной копиив»52.
Действительно били Уборевича и Эйдемана. Насколько сильно? Через две недели суд, и никаких следов не должно остаться. Но стоило только «нажать», и последовали признания. «Выбитые показания» можно было опровергнуть на суде. Ичасть показаний там действительно опровергли. Но не все.
Скакой стороны ни посмотри, а «физическое давление» никак не дотягивает до объяснения поведения военных. Они ведут себя так, как будто действительно виновны в «государственной измене».
Генерал НКВД А. Орлов, cбежавший от Сталина, рассказывает, что в феврале 1937 года к нему в Испанию приехал двоюродный брат З. Кацнельсон, нарком внутренних дел Украины. Он сообщил Орлову, которому безусловно доверял, что военные уже давно ищут повод арестовать Сталина, но до недавнего времени понимали, что им вряд ли удастся убедить ЦКпартии в том, что Сталин - «враг». Вождь владел искусством политической демагогии лучше всех маршалов и генералов вместе взятых. Партия признала правоту Сталина в деле «большого скачка», и ответственность за его провал теперь ложилась на всех. Нужен был офици-
альный повод для разоблачения Сталина (хоть и под давлением штыков). Кацнельсон утверждал, что генералы получили в свои руки такой козырь - документы о сотрудничестве Сталина с охранкой53. Учитывая, что все до сих пор известные документы о сотрудничестве Сталина с охранкой являются фальшивками, эти бумаги скорее всего были подделкой, которую могли готовить с участием старых большевиков, посвященных в дореволюционные слухи, столь неприятные для Сталина54. В условиях суматохи дворцового переворота такие документы вполне могли быть достаточными - партийная элита недолюбливала Сталина, а политическая культура того времени не предусматривала тщательных экспертиз (сфабрикованные обвинения в сотрудничестве с охранкой и разведками применялись в 1937-1953 годах постоянно и не вызывали возражений).
Если Кацнельсон или Орлов рассказали правдивую историю55, судьба Сталина висела на волоске. Версия Орлова, конечно, не является исчерпывающим доказательством существования заговора. Однако она предлагает рабочую гипотезу, которая объясняет множество фактов, необъяснимых с точки зрения юридического подхода (в том числе и неизвестных Орлову). В. Роговин считает, что есть основания считать свидетельство Орлова достоверным: «Генералы отнюдь не стремились к установлению в СССР военной диктатуры. Они хотели восстановить большевистский режим и поэтому выбрали такой мотив свержения Сталина, который мог перетянуть на их сторону большинство ЦК»56.
Мы увидим, что о том же будет писать Тухачевский в своих показаниях. Даже если они написаны под диктовку Сталина, зачем было вкладывать в уста Тухачевского показания о стремлении военных к «партийности»? И как именно об этом нюансе узнал Орлов, находившийся в Испании и занимавшийся другими делами?
Появление у военных компромата (пусть и сфабрикованного) объясняет, зачем Сталину понадобилось срочно запасаться «встречным» компроматом, полученным из крайне сомнительного источника. Речь идет о так называемой «Красной папке».
В конце 1936 года двойной агент НКВД и германского СД, один из руководителей белогвардейской организации РОВСгенерал Н. Скобелев сообщил германской спецслужбе о подготовке в СССР и Германии двойного военного переворота. Не свидетельствует ли это, что Сталин через Ежова таким образом начал компромети-
ровать Тухачевского уже в конце 1936 года? Во-первых, слухи об оппозиционных настроениях Тухачевского и его готовности совершить переворот давно ходили по Европе. Бывая за рубежом, маршал вел себя независимо, что стимулировало надежды эмиграции. Вообще «слухи о заговоре с участием офицеров Красной Армии и вермахта циркулировали по Европе задолго до того, как они нашли выражение в обвинениях, выдвинутых на показательных процессах 1937 года»57. Так что единственная
