полностью уверен, или не хотел поднимать скандала. Обо всех происшествиях с вольными ему надо посылать докладные на Землю. Ну, а если это еще и убийство, убийство вольнонаемного, главного надсмотрщика никто по головке не погладит, даже наоборот – выпишут в отставку. Видимо Дорсу этого вовсе не хотелось. Отставка с работы, к которой он имел симпатию, даже больше – маниакальное чувство того, что именно тут его место, что он творит добро, для старшего надзирателя такое развитие ситуации могло кончиться психическим стрессом, возможно даже – пулей в висок. И тут Роберт решил, что называется, успокоить Дорса. Он наклонился и шепотом, но так, чтобы тот услышал, произнес:
– Ваша сила, сэр, напор и настойчивость возбуждают меня.
Надсмотрщик удивленно вскинул брови и, тоже тихо, ответил:
– Тогда напиши мне: как возбуждает. – Дорс имел ввиду ящик для анонимок, которые он просматривал лично.
«Пожалуй, я и от тебя избавлюсь, – подумал Руг. – Успею до того, как ты сядешь на рейсовый корабль до Земли. Суну в утилизатор. Получим хоть какую ни есть, но пользу. Немного энергии».
Уже днем, перед самым обедом, труп Джонсона унесли и, подняв на поверхность, бросили на почву поморозиться. Наверное, чтобы не гнил, не распространял заразы в сыром климате колонии. Тащить жмурика заставили Боба и парня по имени Рок, хотя все называли его Рваный – из-за того, что у него и в самом деле было рваное ухо. Правая мочка болталась двумя отростками. То, что Руг знал имя этого парня, еще ни о чем не говорило, они частенько встречались, так как жили в одном секторе и работали в одном забое, но, как говорится, руку друг другу не жали. Рваный отличался дерзким характером и каким-то ненормальным взглядом исподлобья, будто говорящим: «Не подходи». Работяга из него был никудышный, он вечно задерживался в туннелях, не торопясь отрабатывая положенную норму турбиниевой руды. Бывало, бросит отбойный молоток и выскажет что-нибудь наподобии: «Не могу спокойно смотреть, как другие работают, пойду лучше посижу».
После обеда, когда Руг вернулся к себе, в комнату пришел санитар, он, ничего не сказав, из автоматического пульверизатора опрыскал все, что попадалось на глаза какой-то белой химией и также молча удалился. Видимо, привычная работа, чего тут болтать-то. Еще через пару часов по селекторным мониторам передали о том, что желающие могут, надев скафандры, выйти наружу и проводить в последний путь отрока божьего Майка Джонсона, узника Западного сектора. Подобные сообщения выдавались в колонии почти каждый день, порой даже по несколько раз в день, и это давно стало привычным объявлением.
Народу собралось не очень много, человек двадцать пять, в основном такие же старожилы, каким был и Майк, и все, кроме Руга, двух дежурных священников от обеих спонсорских церквей и еще парочки зевак, – негры. Провожавшие в последний путь поднялись на лифте до шлюзовой камеры и, напялив скафандры, выбрались наружу. Вечер, не вечер, но на поверхности солнце святило вовсю. В «Хтоне» жили по земному времени. Тащить труп в числе еще троих заключенных пришлось и Бобу. В душе он матерился, но за стеклом шлема виднелось лицо, полное скорби. Слава богу, предметы на Марсе имели меньший вес. Шли парами, впереди два священника держали в руках иконки своих святых. Вначале двигались по широкому, убегающему в даль каньону мили две, потом немного под уклон к стене, в которой зиял черный проход. Когда строили колонию, эту пещеру нашли первопроходцы, там и устроили первое и пока единственное кладбище на Марсе. Хоронить на поверхности не имело смысла, любая пылевая буря сметала все на своем пути, включая следы захоронений. А если нельзя прийти и помянуть мертвецов, зачем вообще хоронить? Не легче ли в утилизатор? Ан нет… Не по-христиански. Красивейшие гроты с высокими потолками начали пополняться могилами. Уже потом «денежные мешки» с Земли попытались выкупить это место и устроить в нем что-то вроде марсианской туристической базы. Не вышло, Ватикан встал на дыбы. Дело даже дошло до суда, и большущую роль сыграло то, что сектор возле колонии имел статус запретной зоны. Маньяки все- таки. Пришлось турагенствам строить станцию для богатых туристов ближе к полюсу. Ну и к лучшему, там нашли много подобных пещер, да и с водой проблем не было, под поверхностью обнаружили лед.
Процессия проследовала в пещеры. Один из священников привычным движением опустил рубильник, торчавший прямо из стены, и пещеры озарились разнообразной световой гаммой. Скрытые прожектора, фосфоресцирующее излучение. В общем, инопланетная картинка. Хотя могилки так себе. Стандартные плиты с криво выжженными именами. Наверняка лазерными резаками работали дилетанты или просто спешащие люди. Такие же плиты-заготовки стояли штабелями возле стен. Судя по количеству, мертвецов ожидалось еще очень приличное число, но самое главное – на каждой еще неиспользованной плите были уже выжжены имена людей, до сих пор харчевавшихся в колонии. Руга подмывало найти свою плиту и посмотреть, под чем его хотят похоронить. Плит было так много, что они занимали весь путь до дальнего зала, где и вырыто было несколько готовых ям. Куда ни глянь лежали сложенные десятками в высоту, готовые к применению плиты. Располагались они в алфавитном порядке. Кого-то из заключенных заставили сильно потрудиться, возможно, этот мастеровой по плитам только тем и занимался, ни разу не побывав в шахтах, не попробовав нервную тряску отбойного молотка.
Труп положили на невысокое каменное ложе. Вперед вышел православный священник с массивным серебряным крестом на толстущей цепи, одетой поверх скафандра. Он произнес:
– Раз… раз… раз… Вы настроились?
Когда все дружно мотнули головой, он раскрыл священную электронную книжку и стал заунывно читать по бегущему тексту заупокойную. Нудно и скучно. При этом он ходил вокруг трупа и размахивал кадилом, к которому подводилась трубочка с кислородом и запах дыма которого почувствовать все равно никто не мог. Но – неважно – традиции есть традиции. Потом и католический священник отработал службу по-своему. Когда они вдвоем отошли в сторону, вперед вышел один из заключенных негритосов. Он встал возле Майка и, прокашлявшись, начал что-то тихо напевать. Остальные черные братья стали по очереди вступать в песню. Главный солист принялся повышать голос, а кончился весь этот концерт плясками а-ля христианская негритянская церковь. Представьте себе: пещера, в которой пара десятков мужиков в скафандрах танцуют, притопывая и прихлопывая в ладони. В кино такого не увидишь. На самом деле Руг впервые попал на похороны, но после узнал, что подобные отпевания разрешены. Традиции бывают разные. А у иноверцев, к тому же, бывают свои приколы.
Этим же вечером к Роберту подселили худощавого парня по имени Сэм Ди. Странно, но он тоже оказался негром. И еще более странно, что парень перебрался в комнату из другого жилища, хотя следующей ночью должен был приземлиться катер с новой партией заключенных. Обычно никого до самой смерти не заставляли менять свое «местожительство». На место покойников селили новеньких. Боб отнесся к этому с подозрением, а его обостренные на подвох чувства вроде бы подсказывали ему, что парень очень даже может оказаться подставным, засланным старшим надсмотрщиком. Вероятно для того, чтобы следить и доносить. Руг тут же решил «поставить парня на место». Он отошел в угол, туда, куда не могло добраться «всевидящее» око телекамеры, и подозвал к себе Сэма. Тот, улыбчивый, подошел и сразу же был приперт за горло к стене.
– Для начала, – прошептал Роберт. – Уберешь всю дрянь с кровати покойничка Майка. Понял? – Ди моргнул, так как вслух ответить не мог. – Отскребешь все дерьмо, оставшееся от твоего предшественника. Потом вымоешь всю камеру, чтобы ни пятнышка этой белой дрянной химии не осталось. И основное: постарайся, чтобы в дальнейшем я тебя не слышал и желательно не видел. Понял? – Негр повторно моргнул. – Вот так-то, засранец.
Боб, довольный тем, что легко одержал победу над новоселом, направился на ужин в столовую соседнего сектора. Какого же было его удивление, когда он вернулся и обнаружил, что Ди, расположившись на его кровати, мирно посапывает. В комнате по-прежнему воняло фекалиями, всюду белели лужицы антимикробной обработки. Руга это взбесило настолько, что он, уже не боясь наблюдения, подошел и, стащив Самюэля с кровати на пол, с силой пару раз ударил его ногой по ребрам. Наверняка несколько ребер треснуло. Парень, тяжело приподняв голову, со страхом посмотрел на Боба и, сжавшись, стал отползать под кровать.
– Хорошо, даю второй шанс. Я иду смотреть воскресный фильм, – сказал Роберт. – А ты, дорогуша, когда я вернусь, должен все же сделать то, о чем я тебя так ласково попросил.
Руг ушел и, подремав немного в кинозале на сеансе старинной мелодрамы, вернулся. Ди спал теперь на кровати Майка, не подумав даже хотя бы перевернуть матрац покойника грязью вниз.
«У парня не все дома», – сделал вывод Боб и, недовольный, стал укладываться. Выходные
