— Что будем вводить? — спросил Шадурский — «Зомби»?
— Лучше «Хохотунчика», хотя погоди.
Если у вас вдруг возникнет желание пообщаться с человеком, вовсе не расположенным к беседе, можно ввести ему препарат, в просторечии именующийся «Зомби». Персонаж, подвергшийся его воздействию, механически ответит на все, правильно заданные вопросы, но не более того. То есть это будет допрос. Мне же была нужна беседа. Для этого и существует то, что среди нас называется «Хохотунчиком» — средство, снимающее внутренние блоки психики. Создающее чувство легкой эйфории, симпатии к собеседнику, желания весело и непринужденно излить душу. Правда, последствия от его воздействия не совсем полезны для здоровья, но и хрен с ним. Лично мне нашего пленника жалко не было. Совсем.
Он поднял голову с груди, разбитые губы сложились в улыбку.
— Ну и морда у тебя, Шарапов, — хриплым голосом проговорил он и захохотал.
— Это точно, — не стал спорить я. И, действительно, посмотреть было на что: разбитые, принявшие форму вареников с вишней губы, приличный фингал под правым глазом, заклеенные пластырем и просто замазанные йодом раны и ранки, шишка на лбу. С такой рожей меня наверняка без предварительных проб утвердили бы на роль пострадавшего в автокатастрофе. — Слушай меня внимательно, мне очень надо с тобой побеседовать, и у нас есть два варианта, сам догадываешься какие.
— Да уж, — что ни говори, мой собеседник всегда был смышленым парнем.
— Молодец. Так вот, либо я сейчас напичкаю тебя выше бровей химией и допрошу, а потом повторю упражнение, а ты от всего этого просто загнешься…
— Либо?
— Либо ты честно и подробно отвечаешь на мои вопросы, а потом мы проведем второй контрольный допрос с минимумом этой отравы. Твое решение?
— Спрашивай.
— Э, нет, мне нужна беседа. Представь себе, что очень рад меня видеть и прямо-таки горишь желанием рассказать обо всем. Короче, начинай щебетать, сам себя перебивая.
— Попробую. Сколько лет… — попытался улыбнуться полковник.
— До хрена. Как ты жил все эти годы?
— Отлично, — ничуть не кривя душой, ответил он. — В свое полное удовольствие: бабы, выпивка, снова бабы.
— И бабки, — с трудом улыбнувшись разбитыми губами в ответ, продолжил я.
— А то, — разговор явно начал складываться. Так посмотришь, еще немного и мы, наконец, подружимся. Дернем по соточке чего-нибудь крепкого, потом я сниму со стены гитару, и мы тихонько пропоем что-нибудь душевное чуть охрипшими голосами.
— Как Чжао платил-то, не скупился?
— Куда там, наш босс денег друзьям не жалеет.
— И давно вы дружите?
— Шесть лет, — ответил он. — Классные были годы.
— Классные, — тихо повторил Сироткин и сделал шаг вперед. Я едва успел его перехватить.
— Берта, — тихо скомандовал я, и Костя приобнял Женю за плечи. Только этого нам не хватало, если наш красавчик дотянется до клиента, тут уж никакие «Хохотунчики» не помогут, мертвые, как известно, молчаливы.
— И как он тебя подвербовал? — спросил Кирилл.
— А никто никого не вербовал, — ответил пленник. — Мы просто познакомились и подружились.
— Понятно, то есть когда мы приехали…
— Вас с нетерпением ожидали, — признал он. — Жаль только, что вы в дом не полезли. Уж как бы вас там встретили!
— И какой поднялся бы шум, — «догадался» я.
— Точно, прикинь, российские спецслужбы при попытке захвата гражданина суверенного государства…
— Садятся жопой в лужу, — продолжил я мысль.
— Именно, братан! Представляешь? — по-моему, он начал понемногу входить во вкус беседы. По крайней мере, подкалывать меня ему явно нравилось.
— Представляю. А вот, в кабаке вы обломались, — вздохнул я.
— И не говори, — пригорюнился мой собеседник, — сколько твоих там грохнули, всего четверых?
— Троих, вот он, — я показал на Женю, — выжил. А сколько мы народу положили?
— Двенадцать, — вздохнул он. — Двое оклемались.
— Да, не срослось у вас.
— Не скажи, — живо возразил пленник. — Забыл, что ли, что потом было?
— Точно, — признал очевидное я. — Вы победили.
— Можно сказать, да.
— Значит, твой дружок Чжао — супер?
— Не спорю.
— А, может, он тебе вовсе уже не друг, как ты думаешь?
— Сам не пойму, — задумчиво проговорил он, — вроде я у него всегда был особо доверенным, а тут такое…
— Получается, что твой шеф приказал тебе разобраться с Кремляковым, а ему — соответственно, с тобой.
— Ты и о нем знаешь?
— А то, — передразнил я собеседника, — и не жалко было, ведь это твой личный кадр был?
— Веришь ли, ни капельки. Мальчик в последнее время слишком зазвездился.
— Наверное, он то же самое сказал бы и о тебе, если б смог.
— Ты знаешь, никак не возьму в толк, зачем шефу было меня валить, — сказал он с горечью. — С молодым все ясно, таких как он на любом рынке по пятачку за пучок, но я-то… Неужели бабок пожалел?
— А много обещал?
— Пятерку, — мечтательно проговорил он, — прикинь, целую пятерку, и не в этой сраной зелени, а в самых, что ни на есть «евриках». Как бы я жил! — И пригорюнился.
— Обидно, — совершенно искренне посочувствовал я.
— И не говори.
Что-то он начал уставать от разговоров, наш красавец. Куда-то подевалась улыбка, потухли глазки, замедлилась речь, клиент начал позевывать. Если его немедленно не взбодрить чем угодно: рюмкой водки, чашечкой свежезаваренного кофе или просто оплеухой, может впасть в ступор.
— Кофе? — предложил я и сделал знак Косте. Тот понятливо кивнул и двинул на кухню.
— С коньяком, — согласился пленник, — бутылка в холодильнике. И руки развяжите.
— С этим обождем. Для твоего же блага.
— Это почему?
— Друзья у меня очень нервные. Ты просто захочешь нос почесать, а они поймут неправильно. Так что со связанными конечностями здоровее будешь.
— Как скажешь, — согласился он и сделал первый глоток из рук Берташевича. — Неплохо, хотя коньяку маловато.
— Потом выпьешь. Сигарету?
— Можно.
— Продолжим?
— Давай, — он допил кофе и глубоко затянулся. — Кстати, у меня к тебе предложение.
— Догадываюсь, но об этом позже. Вернемся к нашим баранам. Значит, на пятницу твой шеф запланировал сцены из Мумбая?
— Не совсем так, хотя…
— Понимаю, у него все должно пройти элегантнее и без потерь для ваших. Если не ошибаюсь, акции
