— Почему он все-таки решил тебя убрать? — за беседой мы как-то незаметно перешли на «ты».
— Понятия не имею, — честно ответил я. — Еще об этом не думал.
— А как же офицерская честь, совесть, в конце концов?
В ответ я просто хмыкнул. Искать у моего бывшего совесть с честью, выяснилось, дело достаточно неблагодарное. Все равно, что шарить за пазухой у одной, постоянно мелькающей по ящику, светской львицы. Ничего там такого интересного не выросло.
— Что собираешься делать?
— Еще не решил, — пожал плечами. — Вариантов не так уж и много: или драпать или… Завтра решу.
— Почему завтра?
— Потому что завтра я уйду от тебя, найду какое-нибудь тихое место, и вот тогда начну размышлять, как жить дальше.
— Давай еще выпьем?
— Кто бы возражал, — ухватил пузатую бутылку и наполнил рюмки.
— За что будем пить? Как там у вас принято, за смерть врагов, за Родину, за боевое братство, за?..
— И где ты только этого нахваталась? — быстренько выпил и закусил колбаской.
— В книгах, где же еще? — немного отхлебнула из рюмки. — Скажи мне честно, Николай, ты действительно служил?
— Да, а что?
— Что-то непохоже, — хихикнула. — Настоящий герой из крутого романа сейчас обязательно заскрипел бы зубами, произнес страшную клятву, а потом…
— Достал из заднего кармана портков гранатомет и принялся протирать его занавеской, — продолжил я. — Ты действительно читаешь эту муть?
— А что прикажешь делать? — удивилась она. — Это, между прочим, моя работа. Как, по-твоему, я могу редактировать книги, не читая?
— Почему-то всегда думал, что такие красавицы как ты должны работать исключительно с любовными романами.
— Дамские романы про большое и светлое чувство у нас редактирует пятидесятилетний мужик, пьяница и матерщинник, — сдержанно поклонилась. — Но за комплимент спасибо.
— Чудеса, да и только, — покачал головой. — Тогда скажи…
— Нет, это ты скажи, — перебила Галина. — Ты бывал ранен?
— Пару раз, не очень сильно.
— А клиническая смерть у тебя случалась?
— Что? — я вытаращил глаза.
— Так, да или нет?
— Конечно же, нет.
— Ну, — разочарованно протянула она, — выходит, ты самозванец. Вот, — взяла с подоконника книгу и протянула мне. — Полюбуйся, каким должен быть настоящий герой.
Я взял книгу и действительно принялся любоваться, благо было на кого. Знойный мужчина с массивной нижней челюстью и легкой вековой печалью во взоре. Набор значков, медалей и орденов на молодецкой груди. Пять нашивок за ранения, одна желтая за тяжелое и четыре красные.
Надо же, автор аж тридцати двух романов, сюжеты черпает исключительно из собственной биографии разведчика и диверсанта. Лауреат, кавалер почетной медали, драматург, актер, поэт и композитор, круто.
— Между прочим, перенес четыре «клиники», — ехидно молвила госпожа редактор. — Не то, что некоторые.
— Да, уж, — пристыжено развел руками. — Что сказать? Богатыри не мы.
Интересно, если этот деятель умудрился четыре раза побывать на том свете, почему у него только одна нашивка за тяжелое ранение? Получается, что последующие три несостоявшиеся смерти он переносил на ногах, весело и непринужденно, как гусары позапрошлого века — триппер, так сказать, не вылезая из седла.
Насколько мне известно, несколько лет тому назад мой спарринг-партнер и приятель, Володя Лопатин, позывной Боксер, словил под сердце пулю. Какой-то подонок выстрелил в его любимую женщину, а он заслонил ее и принял заряд на себя. Пуля ударила в бронежилет, не пробила, но от страшной силы удара сердце у Володи остановилось, правда, потом опять заработало. К чему я это? Да к тому, что после этого он долго восстанавливался и даже полежал в госпитале. Как видно, лауреат и кавалер сделан из другого, более прочного материала, нежели какой-то там Лопатин.
— Жалко, — с большим сожалением молвил я, возвращая бестселлер владелице. — Очень, очень жалко.
— Ты о чем?
— Жалко, говорю, что в этой ситуации оказался не этот герой-разведчик, а я, — глянул на часы. — Что-то мы, Галина, заболтались, — взял со стола бутылку. — Давай-ка еще по чуть-чуть и баиньки. Если ты не против, я подремлю в кресле под охраной, — попытался двинуть ступней, но безуспешно. Спящий на ноге Джон, не просыпаясь, грозно зарычал и продолжил храпеть.
— Погоди, еще один вопрос, — мы проболтали до утра.
Глава 33
— Как самочувствие?
— Терпимо, — коротко ответил Силин и поежился.
Этим вечером он, как обычно, задержался на работе до одиннадцати просто потому что все, и шеф, и подчиненные к этому привыкли. Сидел, погасив свет, оставив гореть только настольную лампу, и думал. Благо, было о чем. Потом, глянув на часы, вызвал из гаража машину и поехал домой, пить ставший за годы финансового благополучия привычным, вискарь и опять размышлять. Когда-то так мечтал о том, что настанет время, и он будет ездить не на трамвае, а на иномарке и чинно отхлебывать по вечерам «Гленливет» из широкого хрустального стакана, а не давиться мерзкой водчонкой. Сейчас бы он с радостью отдал половину оставшейся жизни за то, чтобы вернуться в те нищие времена.
Машина остановилась у подъезда.
— Заедешь завтра в половине десятого, — распорядился Силин, открывая заднюю правую дверь.
— Если ничего не случится, — вякнул, не подумав, водитель.
— Типун тебе на язык, дурак, — буркнул он, вышел из автомобиля и направился к подъезду.
Набрал код, дверь отворилась. Вышел из лифта на двенадцатом этаже и подошел к двери своей квартиры. Звонить не стал, там его не ждали: жена вот уже полгода, как гостила в Самаре у мамы и, судя по всему, возвращаться домой не собиралась. Дочь с мужем второй год работали по контракту в Южной Корее. Вставил ключ в замочную скважину, приоткрыл дверь и… и все.
Очнулся в полной темноте в собственном любимом кресле. Попытался встать.
— Не надо, — раздался негромкий голос за спиной. — Сидите спокойно и с вами ничего не случится.
— Очень хочется верить.
— Как самочувствие?
— Терпимо, — коротко ответил Силин и поежился… — Только что-то прохладно.
— Это нормально, — успокоил его неизвестный… — Скоро действие препарата закончится и сразу станет теплее.
— Ну, тогда все в порядке.
