человека. Степан не успел отскочить. Конь сшиб его, проволок несколько метров на поводу... Степан не отпускал повода. Конь развернулся задом, навесил обеими ногами... Удар одного копыта пришелся по голове вскользь. Степан выпустил повод и остался лежать на земле. Конь отбежал несколько и остановился.
Удар в голову выхлестнул Степана из сознания... Впрочем, не то: пропало сознание происходящего здесь, сейчас, но пришло другое... Ударил в уши оглушительный звон. Степан понял, что он лежит и что ему не встать. И он увидел, как к нему идет старший брат его, Иван. Подошел, склонился... Что-то спросил. Степан не слышал: все еще был сильный звон в голове. «Я не слышу тебя»,— сказал Степан и своего голоса тоже не услышал. Иван что-то говорил ему, улыбался... Наконец звон в голове поубавился.
— Братка,— сказал Степан,— ты как здесь? Тебя же повесили.
— Ну и что?— спросил Иван, улыбаясь.
— Как «что»? Выходит, я к тебе попал? Зашиб меня конь-то?
— Ну!.. Тебя зашибить не так легко. Давай-ка будем подыматься...
— Не могу, силов нету.
— Эка!— все улыбался Иван.— Чтой-то раскис ты, брат мой любый. Ну-ка, держись мне за шею... Держись крепче.
Степан обнял брата за шею и стал с трудом подниматься. Брат помогал ему.
— Во-от,— говорил он ласково,— вот и подымемся...
— Как же ты пришел-то ко мне?— все не понимал Степан.— Тебя же повесили.
— Будет тебе: «повесили», «повесили»!— рассердился Иван.— Стой вот! Стоишь?
— Стою!
— Смотри... Стой крепче.
— Ты мне скажи ишшо чего-нибудь.
Иван засмеялся:
— Держись, знай. Не падай...— И ушел.
А Степан остался стоять. Он и вправду стоял.
Конь по-прежнему был на месте. Степан долго привыкал к стоячему положению... Привык, окреп, пошел к коню. Конь весь напрягся...
— Не бойся, дурашка,— ласково заговорил Степан.
Почуяв доброе в голосе человека, конь остался стоять. Степан обнял его, поцеловал в лоб, в шею, в глаза, бесконечно добрые и терпеливые.
— Прости меня... Прости.
Человек плакал. От слабости, что ли.
Потом шли рядом — конь и человек. Голова к голове. Долго шли.
Солнце вставало над степью. Огромное красное солнце.
К Волге вышли, глядя на ночь. (В версте выше Царицына.)
Начали спускать на воду струги и лодки. Удобное место спуска указал бежавший из Царицына посадский человек Степан Дружинкин. Он же советовал атаманам, Разину и Усу:
— Вы теперича так: один кто-нибудь рекой пусть сплывет, другой — конями, берегом... И потихоньку и окружите город-то. Утром они проснутся, голубки, а они окруженные, ххэк...
Дружинкин не мог укрыть радости, охватившей его.
— Воеводой кто теперь сидит?— спросил Степан.
— А Тимофей Тургенев. На своих стрельцов, какие в городе, у его надежа плохая, он сверху других ждет. Да когда они будут-то!
— Много идет?
— С тыщу, говорят. С Иваном Лопатиным. Надо бы, конечно, до их в городок-то войтить. Ах, славно было б, Степан ты наш Тимофеич, надежда ты наша!.. Отомстились бы мы тада!..
— Родионыч, поплывешь со стругами,— велел Степан.— Я с конными и с пешими. Шуму никакого не делай. Придешь, станешь, пошли мне сказать.
Утром, проснувшись, царицынцы действительно обнаружили, что они окружены с суши и с воды.
Воевода Тимофей Тургенев и с ним человек десять стрельцов, голова и сотники, да прислуга, да племянник, да несколько человек жильцов — смотрели с городской деревянной стены, как располагается вдоль стен лагерь Разина.
— Сколь там на глаз?— спросил воевода у головы.
— Тыщ семь, а то и боле.
Воевода вздохнул.
— Неделю не продержимся...
В городе гудел набат.
Разинцы в свою очередь внизу оценивают обстановку.
— Ну?— спросил Степан.— Какие думы, атаманы?
— Брать,— сказал Шелудяк.— Чего на его любоваться-то.
— Брать-то — брать, а как?
— Приступом! Сейчас навяжем лестниц, дождем ночки — и с Исусом Христом!..
— Исус что, мастак города брать?— спросил Ус.
— А как жа! Он наверху — ему все видать.
— Хватить зубоскалить,— оборвал Степан.— Родио-ныч, Иван, какие думы?
— Подождать пока,— сказал Иван Черноярец.— Надо как-нибудь в сговор с жильцами войтить.
— Умное слово,— поддержал Матвей Иванов.— Стены — стенами, да ведь и их оборонять надобно. А есть ли у их там такая охота? Оборонять-то? А и есть, так...
Подъехал казак, доложил:
— Царицынцы, пятеро, желают Степан Тимофеича видать.
— Давай их.
Подошли пять человек посадских из Царицына.
— Как жа вышли?— спросил Степан.
— А мы до вас ишшо... Вчерась днем, вроде рыбачить ушли, да и остались... Нас Стенька Дружинкин упредил.
— Ну, рассказывайте.
Стырь с оравой зубоскалов переругиваются с царицынскими стрельцами.
— Что, мясники, тоскливо небось торчать там? Хошь загадку загадаю? Отгадаешь — умница.
— Загадай, старый, загадай.
Отгадаешь — свою судьбу узнаешь.
— То, дед, не загадка. Во я тебе загадаю:
