Как-то в начале сентября после долгого отсутствия на Вартовне вновь объявился Вавржик. Он пришел не один.
— Знакомьтесь: Косоглаз, — представил он своего спутника.
Посмотрели на новичка: рыжие волосы, веснушчатое лицо, а глаза и правда здорово косят.
Вавржик сунул руку Косоглазу под пиджак и вытащил наточенный, острый как бритва офицерский кортик.
Старыхфойту взял кортик, выдернул из головы длинный волос, подбросил его в воздух, перерезал кортиком на лету.
— Вот это да! — произнес он восхищенно. — Хороша игрушка!
Косоглаз молчал, только поблескивал белками. Всем было ясно, что Косоглаз вроде как телохранитель при Вавржике. Он не отходил от него ни на шаг — это выглядело так, словно Вавржику и среди партизан угрожала опасность.
— Не удивляйтесь, — объяснял Вавржик. — Мы за последние дни пережили столько, что стали осторожными. Нас выслеживают…
Он рассказал, что гестапо разыскивает членов всетинской организации, которой руководил Страдей.
— В этом нет ничего удивительного, раз люди так неосторожно ведут себя. Прихожу я как-то в Рожнов, а меня там спрашивает один местный — он патриот, но к организации не имеет никакого отношения: «Ну что поделывает твой фабрикант? Когда он даст сигнал к восстанию?» Кругом только и слышишь — восстание да восстание. Никакой осторожности!
Вавржик говорил так, словно он уже давно предупреждал о необходимости соблюдать осторожность, но его не послушали. А Горнянчин прекрасно помнил, что именно Вавржик больше всех отличался болтливостью. Теперь, когда он почувствовал, что дело может кончиться плохо, перепугался, удрал на Вартовну, да еще оговаривает других.
— Или взять хотя бы наши радиопередачи на Лондон. Сейчас стало известно, что гестапо знает код. Это значит, что немцы преспокойно расшифровывают наши сообщения.
Казалось, он во все был посвящен, обо всем информирован. Словом, старался произвести впечатление опытного подпольщика. Матей да и другие поверили ему. Лишь Янек Горнянчин не верил. Он смотрел на него, слушал, поглядывал на Косоглаза, и все это ему очень не нравилось.
Вавржик чувствовал неприязнь Горнянчина. К тому же он не забывал и старую неприятную историю. Относилась она к тому времени, когда русские только что обосновались на Вартовне. По дороге к ним Вавржик зашел однажды к Горнянчину, да не один, а с какой-то девицей — они всегда вертелись около него. Заявил, что ему хотелось бы пополнить свою коллекцию какой-нибудь красивой деревянной безделушкой, он очень любит резьбу по дереву. Вавржик хотел покрасоваться перед своей спутницей и был уверен, что Горнянчин что-нибудь ему подарит. Но тот ничего ему не дал и сказал, чтобы он бросил заниматься ерундой и лучше позаботился о том, как обеспечить на зиму вартовнинских партизан. Вавржик упрекнул Горнянчина, что другим, хотя бы Ягоде, он такие подарки делает. Так и ушел тогда Вавржик ни с чем и до сих пор не простил Горнянчину этого унижения.
— А как он драться умеет! — расхваливал Вавржик Косоглаза. Возможно, ему хотелось оправдаться в том, что он привел его, не спросив ни у кого разрешения. — Сами увидите!
Горнянчин вовсе не обрадовался, узнав, что Вавржик намеревается поселиться с Косоглазом в землянке. Однако он ничего не сказал, поскольку командир их принял, и решил подождать — посмотреть, как они себя покажут.
Долго ждать не пришлось.
Во время стычки с немцами партизаны захватили офицера СС. Его допросили. После допроса вынесли приговор: смерть. Едва Матей произнес приговор, как к пленному подошел Косоглаз, схватил офицера за волосы, приподнял ему голову и — чик! — полоснул по горлу. Потом как ни в чем не бывало вытер кортик о траву и маленьким бруском, который всегда носил в заднем кармане брюк, подточил его.
Матей бросил гневный взгляд на Косоглаза, но потом махнул рукой: офицера все равно приговорили к смерти, и, пожалуй, в самом деле жаль тратить на него пулю. Но остальные партизаны, свидетели этой сцены, все, как один, отвернулись от Косоглаза.
Эстержак пришел с известием, что арестовали поручика Хмеларжа. Визовицкого винокура Ягоду тоже было арестовали, но потом выпустили. Еще арестовали Ондрушека из Сенинки и кого-то из Валашской Полянки и из Братршейова.
— Ну, что я говорил? Началось! — заявил Вавржик.
Его очень взволновало это известие. Правда, услышав, что Ягоду отпустили, он успокоился, — дескать, дело вовсе не так уж скверно.
— Да нет, скверно, — возразил ему Янек Горнянчин. — Разве из гестапо так просто отпускают? Один бог знает, чего он там наговорил.
— Верно, — согласился с ним Эстержак. — Ондрушек передал из тюрьмы через парикмахера, чтобы мы ушли в горы.
Вскоре произошла еще одна неприятность. Виной был Властик, который из-за своей поспешности и безрассудства плохо выполнил задание командира.
Злинские чапаевцы сообщили в отряд, что к ним приедет человек, который хотел бы поймать ястреба, а поскольку ястреб редкая птица, пусть они отговорят его от этого намерения. Из этого иносказательного сообщения партизаны поняли, что их предупреждают о предателе. Матей приказал Властику встретить человека на станции и привести в охотничий домик на другом склоне хребта. Там Матей хотел встретиться с новичком. Властик встретил этого человека, но по дороге к назначенному месту они завернули к знакомым Властика, чтобы там подкрепиться. И тут, в этом доме, между ними вспыхнула ссора. Властик схватился за револьвер, выстрелил и ранил приезжего. Тот сумел дотянуться до ржавого серпа, висевшего на стене, и началась драка. Властик гонялся за ним вокруг дома и кричал: «Ты хочешь к партизанам? Ты изменник, а не партизан!» Когда прибежали люди из ближних домов, незнакомец был уже мертв. У него нашли неоконченное письмо к родственникам, которое подтверждало подозрения партизан.
Эта дикая история наделала в округе много шума и причинила партизанам много вреда. Люди перепугались и стали сторониться их. Матей строго отчитал Властика.
Как-то вечером группа партизан собиралась на операцию. Задание получили оба Алексея, Трофим и Мато, а прикрывать их должны были Помарыня и Горнянчин.
Янек обратился к Матею:
— Командир, дай нам с Помарыней еще кого-нибудь в помощь. Двоим нам не управиться.
Матей огляделся, размышляя, кого бы послать еще. Взгляд его остановился на Вавржике.
Вавржик молчал.
— Иди ты, Вавржик, — произнес Матей.
— В такую грязь? У меня ботинки худые… — начал искать отговорки Вавржик.
В конце концов пошел Ломигнат. Но настроение у всех было испорчено. Всем стало ясно, что за человек этот Вавржик.
Танечек вонзил топор в ствол поваленного дерева и присел на пень. Вытащив кисет и трубку, он набил ее табаком и покуривал с довольным видом.
Танечек работал на делянке один, и это одиночество было ему по душе. Сейчас он отдыхал и с удивлением рассматривал старый трухлявый пень — он весь зарос молодыми побегами, густая поросль ежевики со всех сторон обступила его. Танечек перевел взгляд на ровную стену леса, и его охватило блаженное чувство, он даже прикрыл глаза.
День выдался теплый, солнечный, какие бывают ранней осенью. На поляне, охраняемой старым лесом, было тихо, безветренно. С деревьев опадали листья. Листок отрывался и спокойно, неторопливо падал, несколько раз перевернувшись в воздухе. И это почему-то навевало легкую грусть.
— Добрый день, дядюшка!
