перебросить к партизанам, тогда их бригада была еще на Штявнике.
— И что же ты?
— А что я? Сказала ему, что он, видимо, ошибся. Что о партизанах ничего не знаю и вообще никакого жениха у меня нет.
— Ну это не так уж умно, — мрачно ответил Ола.
— А что еще могла я ему сказать? Бригада ведь не богадельня! Ничего другого мне не пришло в голову.
— Насчет старого пана — мало правдоподобно.
Они сидели друг против друга помрачневшие. В душе у обоих росло предчувствие опасности, и оба они не знали, как ее предотвратить.
— Мне надо к Ушьяку, — решил вдруг Ола. — Все же невероятно, чтобы командир дал Дворжаку столько денег на выпивку. Кутить на партизанские деньги?
— Видишь, Ола, — укоризненно завздыхала Ярына, — еще в тот раз, когда ты его привел, я тебе сказала, что это подозрительный человек, и директор Папрскарж тебя тоже предупреждал.
— Да что ты плетешь! — взорвался вдруг Ушелик. — Посмотри, как Ушьяк ему доверяет! Ведь уже идут разговоры, что всем в бригаде заправляет Дворжак.
— Вот именно, Ола, вот именно!
— Упрекать — это ты умеешь, — злился Ушелик. — Лучше уж помалкивай! Что там у тебя было с этим приятелем Дворжака?
— Сперва Дворжак, теперь его приятель! Ты что же — считаешь меня шлюхой?
Она выбежала из гостиницы, а Ола вышел вслед за ней и зашагал к вокзалу.
Уже в поезде он стал сожалеть, что поступил опрометчиво. Но возвращаться не хотелось.
В Рожнов Ушелик снова приехал только на третий день. Ярыны Груберовой он уже не застал. Она упаковала вещи и уехала домой в Брно. Правда, они уже раньше подумывали, что ей надо уехать отсюда, но все же, не будь этой ссоры, она, наверное, не уехала бы.
Ола Ушелик с горя напился в Рожнове, а потом на бричке добрался до Бечвы, оттуда — на Мартиняк.
Его там знали, и он без особых усилий добрался до штаба. Стал разыскивать Ушьяка, но нашел Мурзина.
— Ты начальник штаба бригады? Тогда прими донесение.
Мурзин строго взглянул на него.
— В бригаде предатель! Зовут его Дворжак. Я это знаю…
— Пьян как свинья, — ухмыльнулся Вавржик, который появился во время этой сцены.
Ушелик продолжал еще что-то выкрикивать — он действительно выпил сверх меры. Мурзин отвернулся от него, однако вертикальная бороздка на его лбу осталась: это было уже не первое подозрение, высказанное относительно Дворжака, и он уже не раз обращал на это внимание командира бригады. Однажды он сказал об этом самому Дворжаку в присутствии Ушьяка, но Дворжак стал клясться, что это неправда, и Ушьяк ему снова поверил.
Ола Ушелик проспался в штабе и на следующее утро был мрачный, бросал на всех косые взгляды. Потом ушел, не сказав никому ни слова.
По лесистому склону в направлении Мартиняка шли вдоль дороги трое. Рослый Руда Граховец и хрупкий Людвик Билый несли за спиной туго набитые мешки, Йозеф Папрскарж шел впереди, ежеминутно останавливаясь и внимательно прислушиваясь к шуму леса и ко всем доносившимся звукам.
Честя Ясоник, бывший ученик Папрскаржа, не обманул надежд своего учителя и раздобыл на восточноморавской электростанции в Валашском Мезиржичи, где работал, батареи для партизанской радиостанции. Старый приятель аптекарь Маленяк из Рожнова опять принес ему медикаменты и бинты, которые перед этим заботливо извлек из фирменной упаковки. Трое учителей несли эти вещи в штаб бригады. Здесь должно было состояться совещание с теми, кто активно помогает партизанам.
На Мартиняк добрались еще засветло. Отсюда, когда стемнеет, они должны были отправиться к тому месту, где предполагалось провести совещание. А пока они спустились к туристическому домику Козлика, который стоял неподалеку от гостиницы. Это был небольшой деревянный сруб, в котором партизаны иногда оставались на ночлег.
Там они застали Божку Козликову и Дворжака. Папрскарж подумал: да, Дворжак умеет найти подход к женщинам. И что они только находят в нем?!
Учителя по привычке поздоровались с Божкой кивком головы. Дворжак же вышел им навстречу и подал руку.
— Привет, Папрскарж! И Руда Граховец, смотри! Здравствуй!
Потом он повернулся к Людвику:
— А ты, конечно, Билый? Я о тебе много слышал!
Невидный внешне Людвик весь покраснел при этих словах.
— Ну вряд ли много хорошего! А что касается фамилии — то она не всегда может быть настоящей, — с раздражением бросил он и отвернулся.
Его задело, что Дворжак так громко выкрикивает фамилии, которые должны сохраняться в тайне.
Вскоре вошел старший лесничий Трнчак. Он сел за соседний стол и держался так, что нельзя было понять, имеет он что-либо общее с учителями или нет, хотя они были хорошими знакомыми. Дворжак не знал, представляться ему или нет, он еще не установил, заодно ли с ними Трнчак, а учителя этого ничем не выдавали:.
Подходили остальные, и Дворжак уже без колебаний приветствовал каждого пожатием руки и с каждым вступал в разговор.
Когда стало совсем темно, все вышли и двинулись по направлению к Троячке. Меньше чем за час дошли до охотничьего домика.
Вокруг домика и у входа стояла партизанская стража. Одеты ребята были кто как и вооружены тоже по-разному. Помещение было небольшое. Одно окно, у стен — нары. С потолка свисала керосиновая лампочка, озарявшая комнату слабым желтоватым светом.
Уместиться в этом домике могло самое большее человек десять, а их собралось куда больше. Тут были представители подпольных организаций из Рожнова, Френштата, Мезиржичи, а также несколько заросших, до самых глаз, парней из лесных отрядов. Учителя держались вместе. Они уже не раз принимали участие в такого рода совещаниях, которые устраивал штаб, но ни одно из них не было таким многолюдным.
Посреди комнаты на ящике вразвалку сидел Ушьяк. Из-под расстегнутого пиджака белела рубашка. Ворог ее едва сходился на его крепкой шее. По одну сторону от него сидел Мурзин, черный как ворон, с густой бородой и усами. По другую сторону — блондин Дворжак. Дворжак то и дело наклонялся к Ушьяку и шептал ему что-то. Из офицеров штаба здесь были еще Петр Сибиряк и Василь Веселый.
Вошел еще один, опоздавший. Он остался стоять у двери, Дворжак встал, протянул ему руку.
— Приветствую тебя! Кто ты, брат? Как тебя зовут?
Пришедший недоуменно посмотрел на Дворжака и не ответил. Тогда кто-то стоявший рядом сказал:
— Да ведь это доктор Кубалак из Рожнова!
Без долгих предисловий заговорил Ушьяк. Он сказал, что не созывал бы так много людей, если бы речь не шла об очень важных вещах. Необходимо сделать последние приготовления к восстанию.
Потом говорил Дворжак. Он доложил, что в Остраве все в порядке, что установлена связь с сильной коммунистической организацией, а на витковицком металлургическом заводе создана диверсионная группа, которая выполняет важные задания. И сразу же обратился к присутствующим, чтобы они доложили, когда и что они пришлют в помощь бригаде — продовольствие, обувь, одежду, оружие. Все это должно быть сосредоточено в магазине Гынчицы в Бечве, а уже оттуда по ночам партизаны перенесут все в лагерь.
Потом стали выступать остальные. На этом совещании Папрскарж получил особое задание. Ушьяк поручил ему быть связным между ним и генералом, который руководил партизанским отрядом на Чешско-
