Михалу это ни о чем не говорило.
— Большой Франта, значит? — вопросительно повторил Михал.
— Да, так меня зовут, — подтвердил гость.
Михал еще раз внимательно оглядел Большого Франту. Это был худой, черноволосый, смуглокожий человек, с быстрыми колючими глазами, с узкими, почти все время растянутыми словно в улыбке губами, и это придавало его лицу несколько насмешливое выражение. Движения его были резкими, держался он самоуверенно.
Михал убрал со стула какую-то недошитую вещь из холста и движением руки предложил сесть. Сам же присел на широкую доску старомодной швейной машины.
Большой Франта посмотрел на свои руки и сказал:
— Прежде всего я хотел бы умыться.
— Пожалуйста. — Михал заглянул на кухню и крикнул: — Анча, нагрей воды и приготовь полотенце!
Потом он обратился к Досталику:
— В чем дело?
— Да ничего особенного, — заверил его Досталик. — Только познакомиться и переночевать. У меня это сделать сложнее: ты же знаешь, как обстоят дела…
Досталик — низенький, плотный, лет пятидесяти человек с румяным лицом и розовой плешью на круглой голове с нимбом белых альбиносовых волос. Такие же белые ресницы и красные глаза. У него собственное предприятие по изготовлению белья. Это означает, что жена его вместе с двумя или тремя девушками шьет, а Досталик занимается бухгалтерией и представляет администрацию фирмы. Но фирма мало интересует его. Куда больше волнует его подпольная деятельность. Он сумел организовать в городе группу Сопротивления, которая объединила патриотов, прежде всего из числа местной интеллигенции, образовала нелегальный национальный комитет и установила контакт с лондонским руководством. Тем временем в окрестностях Мезиржичи образовалась боевая группа Михала, с которой слились более мелкие группки из окрестных сел. Когда же потом в горном селении Озница появились партизаны Москаленко, Михал привлек их в свою группу. Это решило все: Досталику не оставалось ничего другого, как сотрудничать с более сильной группой Михала.
Большой Франта снял пиджак, но в мастерской его не оставил, а взял с собой на кухню. Там положил на стул рядом с умывальником.
Тем временем в мастерской Михал набросился на Досталика:
— И чего это тебе взбрело в голову привести его ко мне?
— Он хочет встретиться с Москаленко. А кто другой может помочь ему в этом? — защищался Досталик.
— Чем ты от нас дальше — тем лучше! — не успокаивался Михал, но говорил уже спокойнее.
— Но, но, Михал, не заносись! — бросил Ферда.
Ферда организовывал ребят в Хорыни, но Михалу он не нравился.
— А тебе-то что за дело?
— Ведь, кажется, привел его я, не так ли?
Это было правдой. Большого Франту к участию в движении Сопротивления в Мезиржичи привлек официант Ферда. Познакомился с ним где-то возле Злина и связал его с Досталиком.
— Нам незачем ссориться, Михаличек, — мягко проговорил Досталик. — Уж я-то знаю, что можно, а что нельзя. Как раз во время вчерашней передачи Лондон сообщил, что Большой Франта проверен.
Михала он этим сообщением огорошил.
— Проверен так проверен… — ворчал он. — Но кто, собственно, проверял? Ведь сообщили-то ваши люди.
— Ты это брось! — горячился Досталик. — Они тоже наверняка имеют какую-то контрразведку.
Тем временем из кухни с пиджаком под мышкой вернулся Большой Франта. Застегивая манжеты, он сверлил всех своим колючим взглядом. Видимо, понял, о чем здесь говорили.
— Значит, не доверяешь мне, Михал? — сказал он.
Михал молчал.
Большой Франта остановился перед ним, раскинув руки, и бросил резко:
— Хочешь вынести приговор — выноси!
— Да брось ты! — смущенно пробурчал Михал и пошел на кухню.
Вернулся он с бутылкой сливовицы и рюмками.
— Садитесь!
— Это пожалуйста! — одобрил Ферда.
Большой Франта надел пиджак и высокомерно улыбнулся.
Старыхфойту, работавший на всетинском оружейном заводе, пришел на Вартовну, чтобы остаться там. И не один. С собой привел Дворжищака, Зайца и Вчеларжа.
— Как раз вовремя! — с кислой миной на лице заметил Буковян.
— Что поделаешь — пришлось, — оправдывался Старыхфойту.
— Раз пришлось, значит, иначе нельзя. — Буковян развел руками. — В конце концов есть командир. С ним все и решите!
— Пойдемте, ребята, — позвал Янек Горнянчин, который привел их сюда.
Отыскали Матея. Он сидел с Трофимом в горнице у Юращака. Ему сообщили, что пришли связные и что им придется остаться в горах.
— Почему? — Матей поднял свои мутные глаза.
— Страдея предали. Я думаю, он уже мертв, — вырвалось у Вчеларжа.
— Это точно, — подтвердил Заиц.
Оба были явно напуганы и не могли связно рассказать. Старыхфойту вынужден был один рассказывать все по порядку.
Всетинская организация разрослась — она объединяла теперь более двух тысяч человек. Конечно, за таким числом людей не уследишь. Одна волна арестов прошла. Началась вторая. Гестапо забрало и Страдея. В тот же день немцы вызвали в гестапо врача, а на следующий день в местную похоронную контору пришла за гробом машина остравского крематория. Говорили, что Страдея убили во время допроса.
— Эх вы! — Матей вздохнул. — Восстание! Да разве так это делают?!
— Да. Об этом было слишком много разговоров, — признался Вчеларж. — Но кто знает, может, Страдей и сделал бы все, что надо, на свой страх и риск. Человек он был смелый…
— Что толку от такой смелости? Сам видишь… — вздохнул Буковян.
— Но уж раз так случилось… — начал было Горнянчин, но Матей прервал его:
— Значит, теперь мы должны взять вас к себе?
— Я понимаю, зимой это дело нелегкое, — вмешался в разговор Старыхфойту. — Ну уж как-нибудь прокормимся…
— Это же наши связные, а Старыхфойту не раз был с нами в операциях, — настаивал Горнянчин. — Им угрожает опасность, Матей. Мы должны их принять!
Матей поднялся, тряхнул головой, словно отгоняя тяжелый сон, и зло уставился на Янека.
— Как это должны? Что за организация была у этого фабриканта? Подготовляла революцию? Нет. Подготовляла капитализм! Вот чего они хотели…
Горнянчин выпрямился. Они стояли друг против друга посреди горницы.
— Эти люди — патриоты, Матей! Они боролись против немцев.
Между ними неожиданно втиснулся Старыхфойту. Глаза у него горели.
— Это неправильно, командир! Так нельзя говорить!
Они стояли лицом к лицу довольно долго. Потом Матей вдруг отступил и бессильно опустился на стул.
— Так нельзя, — уже спокойнее повторил Старыхфойту. — Это честные ребята. Оскорблять их ты не имеешь права!
