порядочный, ждал у подъезда, слушал «МС»- радио и ковырялся в носу.
— Гони в офис.
Велел шеф после коротких взаимных приветствий. В зеркале Арина поймала внимательный взгляд водителя, от него веяло холодком. Ну и наплевать. Мало ли кому она не нравится. Не зеленая бумажка — в конце концов. Homo homini lupus est. Не так уж сильно люди изменились за пару тысяч лет, чтобы устарели кой-какие мудрые изречения.
В офисе царил чудовищный бардак: грязные чашки в мойке, затоптанные полы, мутные оконные стекла (походили на тонированные). Народ курил, вис на телефонах, раскладывал виртуальные пасьянсы, сплетничал. Арину передернуло от отвращения. Судя по всему, несчастный шеф отпустил поводья, и кони понесли. В кабинете Семенова было немного чище. Пыльные подоконники, полы с застарелыми разводами, покосившийся пейзажик на стене. Арина вспомнила, ЧТО согнуло в дугу Виктора Ивановича, и вскипела не хуже хваленого чайника «Тефаль».
— Могу навести порядок.
— Нет, ты убираться не должна. Перестань. Займешься клубом.
— Могу припахать народ. Они от безделья на головах стоят.
Виктор Иванович тяжело опустился в кресло.
— Есть же уборщица, секретарь.
— И где они?
— Это так важно?
— Разруха процветанию не способствует. Вам не разорваться, я понимаю. Выдайте мне карт-бланш. Пару разгильдяев можно и турнуть. А через пару дней переключусь на клуб.
— Оно тебе надо? Что за аврал?
— Команду пора призвать к порядку.
Виктор Иванович поджал губы и выпучил глаза.
— Я похож на идиота?
— Обычно нет.
— А сейчас?
Он высунул язык и сморщился.
— Да. Очень.
— Деточка. Я почти в норме. Они получат по рогам сегодня, вот увидишь. И порядок будет. Ты о другом думай.
Он щелкнул кнопкой.
— Марья Петровна! Подойдите ко мне. Это Арина. Она, как же ее обозвать, пусть пока менеджер, вот, она будет делать клуб, о котором я вам говорил — «Астролябию». Сидеть будет вместо Анечки, ей нужен компьютер.
— С подключением?
Он посмотрел на Арину, уточняя.
— Желательно.
Пробормотала, она, несколько ошарашенная.
— Значит с подключением. Подчиняется лично мне. График работы свободный. Оформите ее сегодня же.
— Менеджер?
— Пока. И на особом счету. Ясно?
— Да.
Марья Петровна поджала тонкие губы и испепелила девушку, вернее попыталась испепелить взглядом. Арине сие было решительно безразлично. Она понимала, что первое время все будут коситься на протеже шефа, избежать таможенного досмотра и перемывания костей невозможно, разумнее смириться и не дергаться. Надоест — отстанут.
Закуток, гордо именующийся кабинетом, был похож на кладовку. Маленький стол, стандартный письменный просто не влез бы, стул, полки для бумаг и пол квадратных метра для худощавого посетителя, человека с формами запихнуть некуда. Впервые в жизни у Арины был свой собственный кабинет. Это следовало отметить. Она позвонила Виноградовой, похвасталась и выслушала ворох новостей о Ванечке. Навела чистоту, съездила полюбоваться доисторическим зданием, которое предстояло осовременить и превратить в модное заведение. В голове закружилось несколько дополнительных мыслей. Выпила в гордом одиночестве чашку красного чая. Зафиксировала свежие идеи и призадумалась. Даже ей, человеку куда как далекому от строительства, было ясно, что потребуются профессионалы: рабочие, прораб, дизайнер. Дизайнер? По-видимому, танцевать следовало отсюда. Замшелые старцы не годились. Арина, теоретически, допускала наличие жизнерадостного и талантливого дедушки, брызжущего блестящими идеями, но только теоретически. Провинциальное бытие имеет одну неприятную особенность: жирафы, длинношеие чудаки, которым, как пел поэт: «видней» — либо спиваются, либо вешаются, либо перебираются в столицы. Среда давит. Высовываться — проблематично и небезопасно. Почему? Особенность национальной жизни. Провинция ценит усредненную надежность, без вывертов и закидонов. Провинция платит скупо, а порой не платит совсем. И, наконец, провинция, по определению, исторгает чужеродные элементы. Провинция склонна к пуританству, консерватизму, скепсису. Здесь не щеголяют нетрадиционной сексуальной ориентацией. Здесь не балуются свингом, не афишируют увлечение нудизмом. И так далее. Не сказать, что Арину подобное сильно огорчало. Она принимала правила игры. Однако где взять талантливого дизайнера? Ловится ли эта рыба в Заранском пруду? Блин.
Порылась немножко в кой-каких местных сайтах, улов не вдохновлял. Спросила у Марьи Петровны, где обычно находят дизайнеров.
— У офиса стильно выглядит вход, интересный навес от дождя, с подсветкой. Кто разрабатывал?
— Не помню.
Это напоминало прямой бойкот новенькой сотрудницы. Но Арину было отнюдь не просто испугать или пронять подобным методом. Не хотите? Как хотите! Наше вам с кисточкой. Она отказалась поехать домой вместе с шефом. Не из-за стремления выглядеть как все, не фавориткой. Вовсе нет. Виноградова жила буквально в двух шагах, захотелось навестить, посплетничать. Они не виделись неделю. А новостей накопилось целая тонна. И телефонный короткий звонок сыграл роль аперитива, возбуждающего аппетит.
— Виноградова! Ты хорошеешь с каждым днем. Скоро наберешь прежнюю форму.
— Спасибо. Слышал, сын, у тебя стройная мама.
Алена встретила подругу с орущим наследником в руках.
— Свекровь отчалила до пятницы. А я уже привыкла, избаловалась. Просто голова кругом. И у пацана характер испортился. Растет мужик. Вредности учится. Замолчи, карапуз! Дай с подругой пообщаться.
Но горластый Ванечка наотрез отказался сотрудничать. Пришлось помочь по хозяйству и уматывать в родные пенаты.
— Даже не поговорили.
— Не последний раз видимся, Алена.
— Угу.
Настроение, соответственно слегка завяло. Дом встретил холодом и гнетущей тишиной.
Слегка исправили дело: горячий душ, байковая пижама и шерстяные носки. Обязательный созвон с Семеновыми и взаимные пожелания спокойной ночи, тоже пришлись кстати. Арина свернулась клубочком в не согретой постели и пообещала себе быть умницей. Боль, которая забывалась днем — ночью принималась за старое. Твердое решение жить счастливо и долго казалось ересью. Что могло иметь значение? Васина пламенная речь о Соломоне, с его знаменитым перстнем? «Все пройдет» — гласила надпись на драгоценном камне. Арина расхныкалась, обхватила голову руками, жалость к себе твердила ехидно: «Ты никому не нужна. Никому». Что тут возразить?
Темные стены с простенькими обоями сочувственно вздрагивали в гримасе дрожащих теней, Арина зажгла свечи, она любила живой свет. Внезапно из ниоткуда возникли слова. «Ежели, праведникам поможешь — ничтоже дивно. Достойно бо суть милости Твоея. Но на нас грешных — удиви милость Свою. Нам грешным яви милосердие Твое, Господи». Арина вылезла из постели, встала на колени и прошептала
