обрывок молитвы, снова и снова, сто раз, если не больше. Потом, вдруг, добавила беспомощное: «Пожалуйста». И едва ли не впервые в жизни перекрестилась. Что на нее нашло?
День начинался с неожиданности, достаточно неприятной к тому же. На двери квартиры чья-то шаловливая рука нарисовала череп с костями. Зеленой масляной краской. Таких врагов, чтобы смертью грозили, у Родионовой не было. Может, просто подростки порезвились? На работу Арину привез Димочка, присланный заботливым шефом. Он достаточно ехидно сострил, что Анечка, которую турнули в общую комнату, точит когти, и мечтает снять не маечку, а скальп кое с кого.
— Тебе нравится Земфира?
Вяло поинтересовалась Арина, уловив деформированную цитату из знаменитой песни.
— Представь себе.
Огрызнулся водитель. У него буквально шерсть встала дыбом.
— Зря бесишься, любезный друг. Я ее уважаю. Безмерно.
Димочка даже обернулся, вытянувшаяся недоверчивая моська, говорила сама за себя.
— Не веришь?
Арина красиво взмахнула узкой ладонью.
— Напрасно. Российскую попсу я не перевариваю органически, за редким исключением. Но Земфира — не проект, понимаешь о чем я?
— Нет.
— Она сама пишет тексты, музыку, и голос имеет замечательный. Я не могу назвать себя фанаткой, ни в коем случае, но слушаю с удовольствием, часто. Ее манера шалить с ударениями, нарочитая небрежность рифмы, некоторая эпатажность, порою чрезмерная экспрессивность, иностранные слэнговые словечки, неизбитые метафоры, мне интересны, как эксперимент, как особенность творческого почерка. На общем фоне этот искрометный талант выделяется своеобразием и силой. Даже банальные ошибки, которые она порой допускает, в моих глазах лишь служат характерными штрихами. Японцы, например, считают, что излишняя правильность, зализанность текста или рисунка, лишают его жизни! Творчество Земфиры наполнено болью и радостью, она говорит искренне, да грубовато, да порывисто, не всегда соблюдая языковые правила, вернее частенько игнорируя их, но все искупает мощь ее дара. Понимаешь?
Арина осеклась, бросив взгляд на Димочку. Он слушал ее, как пифию. Вытянув шею и полу открыв рот. Ни у одной аудитории, ни разу она не имела такого успеха. Оставшееся время они промолчали. Но зеркало отражало серьезную, полную противоречивых мыслей, Димочкину физиономию. У входа в офис, притормозив, водитель буркнул.
— У тебя ведь высшее образование?
— Да.
— Какое?
— Филологическое.
— Тебя бы ко мне в гости, а то предки и сестра, она учительница, если включу Земфиру, начинают орать, как резаные. Музыка для пэтэушников, и все такое. И не переспоришь их, образованные, блин.
Арина предложила с веселой ноткой в голосе.
— Скажи им, что тридцать лет назад, абсолютно то же самое говорили о Высоцком.
— О!!!
Он воздел указательный палец вверх.
— Мысль. Отец его обожает.
— Это довод навряд ли подействует, но вдруг. Кто знает. Скажи, что тексты ее песен — настоящие русские стихи, современные, молодежные, эпатажные, но — стихи.
— Я попробую. Спасибо.
— Не за что.
— Ты не понимаешь. Твои слова — это очень важно. Ты разбираешься во всей этой лабуде научной. Так что, большой сэнкс.
Арина вошла в офис с дерзкой улыбкой победителя и гордо задранным подбородком.
День прошел суматошно и интересно. Виктор Иванович познакомил Арину с прорабом грядущей перестройки. Больше всего Борис Борисович напоминал Дуремара, только без сачка для ловли пиявок. Кстати, а на охоту за живым инструментом гирудотерапии в реальности выходят с сачком? Или банально разводят пиявок на фермах каких-нибудь?
Высокий и нескладный прораб молол чушь, дымил без передышки и матерился хуже сапожника, Арина ненавидела нецензурщину! А прорабу, судя по всему, не нравились образованные зазнайки. Работать предстояло в одной упряжке. Они препирались долго, но не сдвинули процесс с мертвой точки ни на микрон.
— Мы с вами, Борис Борисович, хуже чем лебедь, рак и щука.
— Тебе ж мою фамилию не называли!
Сказал он возмущенно.
— А какая у вас фамилия?
— Щукин.
— Это судьба. Я по гороскопу рак.
Посмотрели друг на друга и засмеялись. Недоброжелательность растаяла.
— Уморила, не в бровь, а в глаз. Теперь нам нужен дизайнер Лебедев?
— Знаете такого? Действительно?
— Шучу. Уж больно забавно вышло.
— И не говори.
Они спорили внутри помещения. Потом вышли наружу. Еще раз обошли здание.
— Ищи своего Лебедева, делайте проект и мы его, того — претворим в жизнь.
— Общими усилиями?
Они опять развеселились. Борис Борисович подбросил Арину обратно к офису, и видавший виды «жигуленок», увез владельца по делам более спешным, чем возведение воздушных замков. Арина перебросилась тремя репликами с Семеновым, позвонила Людмиле Георгиевне, попрощалась и ушла к знакомой даме-бухгалтеру. Она работала в управлении архитектуры. Кто, где и когда в Заранске хоть намек на архитектуру видел? Впрочем, встречаются города и побезобразнее… наверно. И, вообще: «Родина! Еду я на Родину. Пусть кричат — Уродина! А она нам нравится. Хоть и не красавица».
Серое здание, в котором трудились Заранские архитекторы, было украшено нелепым и громоздким выступом. Бетонное чудище и щербатые ступеньки, ведущие прямо в пасть. Кошмар на тему «модерн по- советски». Поблуждав по темным коридорам — республика экономила электроэнергию — Арина отыскала бухгалтерию.
Светлана выглядела на двести баллов по сто балльной шкале. Современная стрижка, узкий приталенный пиджачок, незаметный макияж, длинные красные ногти и шарфик в тон на шее.
— Привет. Давно не виделись. Ты где?
— Менеджером в «Стратегии». Вот задумали ремонт и не ведаем, где порядочного дизайнера интерьеров взять. А как ты?
— Замечательно, жаль, не платят ничего.
Она внимательно оглядела Арину.
— Что ты такая… бледная, скучная? Хочешь, познакомлю со своим парикмахером. Отпадный мальчик. А?
— Спасибо. Просто некогда, вот и запустила себя. Действительно пора привести волосы в порядок.
— Ты никогда не красилась, может пора начать? Немножко. А то губы обветренные, нос шелушится.
Арина кивнула в знак согласия.
— Ты права, Светик-Семицветик, смотришься, как сказка. Ногти — умопомрачительные, давно таких не видела.
