рапорта о происшедшем. Даю два часа. Если через два часа рапорта не будет, виновный сядет под домашний арест на пятнадцать суток. Если такое повторится, виновный сядет на пятнадцать суток. Вопросы есть?
— Лэн, так нельзя! Сейчас каждый час на счету.
— Вот именно. Пятнадцать суток, и ни часом меньше. Все свободны.
Отключил связь, откинулся на спинку кресла.
— Сейчас, Фафик, нас завалят рапортами. Спорим, их будет три штуки.
— Прогноз принят, — отозвался кибермозг.
— … Эльвира, ты это серьезно?
— Что, Максик?
— Ну, что больше жизни хочешь.
— Так ведь все равно не позволят.
Макс остановился и дернул ее за руку.
— Ты эти школьные привычки брось. Они здесь не действуют. Мы в космосе, и сами за себя отвечаем.
— Макс, ты что, серьезно?
— Серьезней некуда.
— Тогда и я серьезно, — Эльхен взмахнула челкой. — Да, я хочу развернуть планету, и для этого готова пожертвовать жизнью.
— Идем ко мне в каюту, — Макс уже тянул ее за руку. — Жизнью жертвовать не надо, только карьерой.
Он ворвался в каюту, нырнул в шкаф, бросил на пол небольшой коврик и уселся в позу «Лотос». Джинсы не выдержали и лопнули на самом интересном месте, обнажив ярко-красные плавки. Макс не обратил на это внимания.
— Сядь! — он прикрыл глаза и положил ладони тыльной стороной на колени. По спине девушки забегали знакомые уже мурашки, под сердцем опять похолодело. Послушно опустившись на пол, она вспомнила школьные годы и кое-как повторила позу «лотос».
— Ты понимаешь, что одна не справишься. Нужно пять-шесть человек, которым твоя мечта поломает жизнь. Ты готова на это?
— Но… Только добровольцы, — голос прозвучал робко и неуверенно.
— Они будут думать, что добровольцы. Но решать тебе и сейчас. За них.
— А ты?
— У меня другие планы на жизнь. Но я готов помочь тебе.
— Максик, ты что, бог? Максик, я даже боюсь.
— Правильно боишься. Сосредоточься и решай. Как решишь — так и будет. Обещаю.
Проклятые мурашки никак не давали сосредоточиться. Эльвира чувствовала себя героиней непонятной пьесы. Никогда Макс так грубо не таскал ее за руку по коридору, никогда так странно себя не вел. И теперь сидит, в пол перед собой уставился. Если б удалось в глаза посмотреть…
— Макс, посмотри мне в глаза.
Поднял взгляд, и девушке стало по-настоящему страшно. Холодный, глубокий, но какой-то отстраненно-равнодушный. Глаза в глаза. Неподвижный. Как у змеи. Передернувшись, она зажмурилась, напружинила спину, словно линейку проглотила. И вдруг поверила, что Макс МОЖЕТ, что все — серьезно.
— Ты знаешь, что с нами будет?
— Нет, результат я не гарантирую. Проект запущу, остальное зависит от вас.
Все еще не открывая глаз, Эльвира потрогала ладошкой лоб, щеки. Лицо пылало. Но мысли обрели четкость и глубину. Целая планета получит шанс. Хороший, крепкий шанс начать все сначала. На гигантские стройки уходят десятки тысяч человеколет. Это тысячи жизней. А тут — всего пять-шесть. И — целая планета. Беспомощная как слепой котенок.
— Макс, я готова взять на себя ответственность. Если можешь — помоги.
Голос подвел. Одновременно и сиплый, и писклявый.
— Да будет так!
Эльвира открыла глаза. Макс снова стал обыкновенным. Смущенно улыбался.
— Эль, выйди, пожалуйста. Мне брюки сменить надо. Только не исчезай. У нас куча дел.
— О, великий Будда. Кровью договор подписать не надо?
Макс фыркнул и рассмеялся.
— … Все? — Эльвира загнула шесть пальцев. — Кэп добро дал, Геологи готовы, Лева слово скажет. Что еще? — И побежала разыскивать Макса.
Максим нашелся в ресторане для ВИП-ов. Пододвинул стол к стенке, на стол поставил мягкое кресло, на него — табуретку. Сам взгромоздился на эту неустойчивую пирамиду и шарил руками по стенке, там, где фальшивые деревянные панели соприкасались с потолком.
— Ой, Максик, подержать табуретку?
— Не надо, я уже закончил, — аккуратно спрыгнул, повалился на бок, красиво перекатился, как каскадер, и поднялся на ноги. Пирамида из кресла с табуреткой с грохотом рассыпалась. Девушка взвизгнула и отскочила.
— Ты что там делал?
— Превентивные меры предосторожности для сохранения карьеры, — Макс убрал в карман маленькие маникюрные щипчики, поставил кресло на ножки. — У тебя все готово?
— Угу.
— Тогда начинаем, — расчехлил гитару, взял несколько аккордов. На звук тут же заглянули чумазые геологи. Эльвира призывно замахала им обеими ладошками, а Макс исполнил полонез Агинского. Гитарой он владел профессионально, и когда закончил, слушателей было уже больше двух десятков. Макс улыбнулся и запел. В этот раз он выбрал старинные песни первой половины двадцатого века.
Девушка вновь не понимала, что с ней происходит. Наблюдала за собой как бы со стороны. И Макс — полчаса назад он был целеустремленный, деловитый, торопливый и даже грубый. А теперь — душа компании.
И песни поет странные. Наверно, в этом есть какой-то смысл. Максим ничего не делает просто так. Он все на десять ходов просчитывает. Может, и сейчас?… А в голову уж совсем бестолковые мысли лезут, что если за него выйти, то никакие напасти не страшны. За ним — как за каменной стеной… Ни пикнуть, ни «мяу» сказать. Фу ты, пропасть!
Эльвира потрясла головой, изгоняя ненужные мысли, и запела со всеми:
— Внимание! — прозвучал по трансляции голос капитана. — Через десять минут общее собрание. В программе — доклад биологов, потом геологов, и под конец — доклад группы гляциологов о возможных вариантах эволюции системы.
Макс переждал объявление, тряхнул головой и звонко ударил по струнам:
Вошел капитан. Макс взял звучный аккорд и отложил гитару.
— Все в сборе?
— Группы Поля не хватает.
— Они задержатся. Просили начинать без них.
Как всегда, от биологов выступал Лева. Кратко описал основные направления эволюции жизни на Макбете, коснулся перспектив. Всем стало грустно.
— Почему это на Макбете эволюция неправильная? — возмутился врач Костик.
— Я не говорил, что неправильная. Необычная! Это совсем другое дело.
