чем у Тимофея.
Тот не стал чиниться и упиваться мщением, а спокойно подождал, пока Вошин подбежит к нему сам, со своими жуткими когтями, и разделался с ним одним ударом.
— Погоди! Я хочу! — с отчаяньем завопил кузнец, подбегая к месту, где уже хрипел в предсмертной агонии пришпиленный к брусчатому покрытию двора медвежьей рогатиной доморощенный оборотень.
Однако, и на этом, казалось, финальном аккорде кровавые события не кончились. Сверху, с того места, где я недавно стрелял из мортиры, раздался пронзительный женский крик.
Все мы невольно подняли головы. Над нами, на недосягаемой высоте, в белых одеждах стояла грозная Афина-Паллада с горящим факелом в руке. Узнать в этой великой богине скромную, затертую возлюбленную Вошина было почти невозможно.
И все-таки это была она, скромнейшая и тишайшая отравительница Аграфена Михайловна, по придуманной Вошиным легенде разорванная на куски волком-оборотнем.
Теперь, лишившись своего дорогого возлюбленного и будущего, она пылала жаждой праведной мести.
— Будьте вы прокляты! — пронзительно, с надрывом закричала Аграфена Михайловна.
И, к моему ужасу, ткнула факелом в нацеленную во двор пушку.
Я успел только похолодеть, когда раздался страшный взрыв, и на месте Афины-Паллады вверх взметнулось красно-черное пламя.
Мгновение спустя я похолодел второй раз, поняв, что очень сильно переборщил с пороховым зарядом и вполне мог оказаться на месте этой милой дамы.
Однако в запале боя горячить воображение и пугаться задним числом было некогда. Не видя больше реальных противников, я бросился к дворовому строению, в которое днем заперли Алю. С лязгом отодвинул засов и с силой рванул на себя дверь. Внутри была полная темнота.
— Аля! — крикнул я срывающимся голосом. — Ты здесь?
Вместо ответа послышался отчаянный женский плач. У меня хватило ума и выдержки не бросаться очертя голову в черную неизвестность, а побежать за одним из факелов, освещавших ристалище. Вынув его из специальной державки, я вернулся к сараю.
Мое возвращение у пленницы вместо радости вызвало вопль ужаса, а у меня вздох облегчения. Внутри небольшого помещения, забившись в угол и сжавшись в комочек, сидела совершенно незнакомая мне девушка в дворянском платье и с мистическим ужасом смотрела на меня.
— Не бойтесь, сударыня, я не палач, а спаситель, можете выходить, опасность миновала, — по возможности спокойным голосом сказал я ей и выскочил назад во двор, где вновь поднялись крики.
Оказалось, что оставшиеся в живых слуги и несколько гостей, придя в себя и увидев ничтожные силы нападавших, пробуют перейти в контратаку.
Внутренний двор крепости, где происходили все эти события, был невелик, размером со стандартный дачный участок, так что действие разворачивались на небольшом пятачке. Размахивая над головой факелом, я несколькими прыжками достиг эпицентра заварушки и швырнул его в человека, вооруженного ружьем.
От неожиданности тот пальнул не в Ивана, в которого уже прицелился, а в мою сторону. По бедру меня тупо ударило что-то тяжелое. Я не придал этому значения, выхватил пистолеты из-за пояса и разрядил один из них во второго стрелка, взводящего в этот момент курок ружья. Стрелял я с пяти шагов просто в корпус, не целясь. Тот выронил свой мушкет, взмахнул руками, как будто от радостной встречи, и свалился на спину. Второй пистолет почему-то не выстрелил. Позже выяснилось, что в него попала ружейная пуля.
Отшвырнув отказавшее оружие, я прыгнул в сторону и вырвал из ножен саблю. «Снайпер» бросил ружье и кинулся на меня с палашом. Я успел отскочить и с разворота, что есть силы, с оттяжкой полоснул его саблей по голове. Тот успел отклониться, и удар пришелся в плечо возле шеи.
Клинок, как сквозь масло, преодолевая слабое сопротивление тела, прошел через грудную клетку и выскочил ниже подмышки. Я сначала даже не понял, что произошло — потом увидел, как верхняя часть туловища начала съезжать вниз по касательной и упала на землю. Обрубленное тело еще стояло, а голова отчаянно хрипела, валясь в собственных ногах.
Такой непредвиденный разворот событий, страшный вид рассеченного пополам человека мгновенно подавили всякое сопротивление. Контратакующие, побросав оружие, бросились врассыпную.
Передо мной остался только один человек в господском платье с кривой турецкой саблей. Он был высок, статен, с суровым высокомерным лицом.
Пока, вытаращив глаза, я смотрел на страшные останки, он, расписав воздух свистящим кривым клинком, пошел на меня. То, что это серьезный противник, было видно по манере владения оружием. Мне удалось оторваться от жуткого зрелища и успеть парировать первый удар. Клинки со звоном скрестились, разбрасывая искры. Отведя удар, я сделал свой выпад, но соперник без труда сумел его отбить. Бой делался интересным. Пока только французский виконт мог хоть как-то противостоять технике фехтования двадцатого века.
Мы обменялись еще несколькими ударами. Оказалось, что ничего особенного мой противник делать не умел. Пользовался своей большой физической силой и хорошей реакцией. Возиться с ним не имело смысла.
— Сударь, сдавайтесь! — приказал я, уважая чужую храбрость. — Иначе я вас сейчас убью!
Однако «сударь», вместо благодарности за такую заботу о его жизни, только вульгарно обматерил меня самыми пошлыми и грубыми словами.
— Воля ваша, — галантно произнес я и, вместо силовой рубки, которую он мне навязывал, поменял стиль боя, и, применив колющий выпад, как рапирой пронзил насквозь его грудь.
Что делать, мне всегда были несимпатичны наглые люди с высокомерными лицами советских руководителей.
— Что дальше, Лексей Григорьевич? — подойдя, спросил Иван нарочито будничным голосом, как будто каждый день участвовал в таких кровавых разборках.
Я понемногу приходил в себя и начал нормально соображать.
— Сначала нужно освободить заключенных.
— А с этими что? — он неопределенно махнул рукой в сторону терема и построек.
— Не знаю. Давайте оставим их здесь, на острове, и сообщим властям.
— Понятное дело, другого я от тебя и не ожидал, — почему-то легко согласился солдат, недолюбливающий всяческое начальство. — Как скажешь, так и ладно. Алевтину-то нашел?
— Это другая, похожая девушка. Пленница. Надо ей помочь, по-моему, она от страха немного не в себе.
Потом мы почти до утра разбирались с узниками Вошина. В основном, это были беглые солдаты и крестьяне, которых его люди ловили по окрестностям и натаскивали на гладиаторские игры.
Девушка же оказалась падчерицей одного из приятелей Вошина, которую тот отдал на погибель, чтобы завладеть принадлежавшими ей имениями. Барышня после всего произошедшего находилась в шоковом состоянии и почти не реагировала на свое освобождение.
Рассортировав пленных и выяснив, чем кому нужно помочь, Иван взял на себя роль перевозчика и партиями переправлял узников с острова на берег. Слуги Вошина и преступные
