– Знаю ли я, кто вы, сеньор Ангуло? Странный вопрос. Неужели наследник дома де Каза?
– Ха-ха, – вежливо говорит он. – Понимаю, опять юмор. Нет, де Каза – не мой титул. Если я правильно помню, Ульрих был последователем арианской ереси, а я – из семьи истинных католиков, и к ариям, строго между нами, отношусь с предубеждением.
– Тогда, может быть, вы – предатель? – высказываю я новую версию. – Паниагуа молил вас о помощи, а вы где были? Бросили своих товарищей в «Семи пещерах».
Дон Мигель поднимает одну бровь. Бровь у него пышная, черная, блестящая – атрибут подлинного кабальеро. Особый инструмент, позволяющий вводить дамочек в транс. Надеюсь, не крашеная.
– А может быть вы – вождь-изувер, заставивший своих братьев заживо сгореть ради мифических реликвий? – продолжаю я.
О, дон Мигель так не любит скверных слов! Он возвращается к столу, потеряв по пути свою улыбку, и снова садится в кресло прямо напротив меня.
– О чем вы, сеньор Жилин? – удивляется он. – Я вас не понимаю. Кто атаковал «Новый Теотиуакан», кто запустил в общину гипнодел? Не я, а ваши подземные друзья. Совершенно зря они это сделали, я вам как специалист говорю. Гипнодел моим мальчикам совсем мозги разладились, они ведь и так были перекормлены…
Специалист, цепляюсь я мыслью за прозвучавшее слово. Специалист в чем? Ах, да, бюро антиволнового контроля и все такое. Человек, назубок знающий, что сахар – это наркотик. Офицер, на практике изучающий всевозможные виды зависимости… Чего же он все-таки ждет?
И приходит ответ – настолько очевидный, что я смеюсь, не могу удержаться.
Он ждет, когда я проснусь! Где-нибудь в ящике стола – или во внутреннем кармане пиджака, поближе к сердцу, – хранится у него волновая «отвертка», которой он вожделенно хочет воспользоваться. Но не может. На пьяного пациента психотропные лекарства действуют совсем не так, как нужно врачу. Я тот самый пьяный и есть. «Сонный герц» бродит в моих извилинах, и пока лучевое снотворное оттуда не выветрится, нельзя добавлять новой дури. Все дело загубишь. Как Стас с его гипноделом. Но полковник – специалист. Вот и выжидает он, обуздав нетерпение, когда же объект его страсти протрезвеет…
Он с подозрением осматривает себя, не понимая причин моего смеха, и заканчивает речь:
– Бойцы в общине, кстати, были плохие, только животы друг другу вспарывать и годились. Зачем вы их так? Сжигать людей, даже не вполне нормальных – это изуверство, тут я не могу с вами не согласиться. Однако вы не ответили на мой вопрос, senor. Вам не кажется, что я вправе рассчитывать на более серьезное к себе отношение?
На все вопросы я ответил, только мерзавец этого не услышал. Выход, лихорадочно думаю я, где же выход?
– Ohla! Хорошо, скажу сам, – возвышает он голос. – Итак, кто я? Я тот, кто по вашей вине вынужден перейти на нелегальное положение.
Ах, он, оказывается, еще и любитель дешевых мелодрам. Страшный тип. Выдержав театральную паузу, полковник вопрошает:
– Каков же вывод, коллега?
– Вместо «Семи пещер» вам теперь придется прятаться в Театре Строительства Души, – наивно предполагаю я.
– Да, это большое неудобство, – невозмутимо соглашается он. – Вывод таков, что вы мне должны. Форму оплаты вашего долга нам и нужно сегодня обсудить.
Да где же, черт побери, выход, сержусь я. Должен же быть выход! Я в бешенстве, но даже это не помогает мне хотя бы пальцем шевельнуть. Хитроумная Рэй, содрав со своего героя шлем, отправляла его в руки правосудия, чтоб остался герой цел и невредим, – и чем кончилось? Не страшно, что их хваленое правосудие обычно красуется в ядовитом зеленом галстуке, пусть! Я бы сам надел такой же, лишь бы не сидеть сейчас в кресле второго пилота. Какой из меня пилот, девочка, я всего лишь бортинженер. А пытаться перехитрить всех сразу, включая демона случайности – пустое дело, девочка.
– Вы хорошо спрятали машинку? – буднично спрашивает дон Мигель. – Можете не отвечать, времени у нас много. Вы ведь нашли и собрали ее, не правда ли? Рыжий дьявол весь город перетряс, но все без толку.
Капли, падающие из питьевого бачка, ужасно раздражают. Тюк-тюк-тюк. Сил нет терпеть: капли не воду в кружке долбят, а мозг мой. Есть ли выход? Нет-нет-нет, долбит бачок… Не может быть, чтобы выхода не было, не бывает так. Полковник Ангуло ждет, когда я проснусь, тянет время. А ведь я уже проснулся, и вот-вот он это поймет. Я уже в норме, уже спокойно различаю, к примеру, цвет обоев в этом убогом помещении. Белые здесь обои, больничные, какие же еще. Опередить преступника, перехватить инициативу, переиграть на переговорах – учебник прикладной психологии, главы пять и шесть…
– Я готов к сотрудничеству, – выдавливаю я, ненавидя себя.
Я бы даже в вегетарианцы записался, лишь не впитывать в себя этот жирный наваристый голос…
– А вот развязывать вас пока нельзя, – с явным сочувствием отвечает преступник. – Вы раскроите мне череп, и конец сотрудничеству. Сначала мы – угадайте, что? Изучим ваши рефлексы, чтобы никаких сюрпризов, никаких самосожжений…
На столе появляется плоский чемоданчик. Дон Мигель опытными руками отщелкивает крышку и раскручивает щупы. Сейчас он узнает, что рефлексы у меня в порядке, а потом он узнает, кому я сдал на хранение внеземную машинку желаний, и на этом история прекрасного нового мира прервется. А также история отдельно взятого Жилина. Волновая «отвертка» подпрыгивает от нетерпения в складках пиджака. Выхода нет. А ведь он и Строгова не пощадит, этот культурный маньяк, с ужасом понимаю я, зачем ему свидетель?
– У меня нет выхода, – говорит он, будто мысли мои читает. – Так просто мне из страны не выбраться, наш с вами рыжий дьявол все предусмотрел. Одна надежда на суперслег. Санта-Мария, пошли мне чудо… верни мне суперслег… – С каждым словом он все более и более возбуждается.
«И мне чуда, и мне!» – молю я непонятно кого.
Но почему «верни», отмечаю я краем сознания…
Рука палача внезапно замирает на полпути. Потом роняет щуп и хватается за радиофон. Из капсулы несется экспрессивный бубнеж, громкий, но совершенно неразборчивый, и полковник Ангуло, бессмысленно глядя на привязанное к креслу тело, – на мое, собственно, тело, – неистово шипит:
– Vaya… Как они меня нашли?
А потом он роняет радиофон.
Дверь в комнату – за моей спиной. Я ее не вижу, зато отлично слышу: там, за дверью – топот, короткие вопли, характерные хлопки. И сразу тихо. Спокойный голос просит:
– Ангуло, откройте.
Нет, отнюдь не голос Санта-Марии, зря мы надеялись. Это голос Марии Старшего, Дуче. Мой бывший начальник второй раз в этой жизни спасает меня…
– Эй, Ангуло, ваши наемники нейтрализованы. Откройте.
Полковник подбегает к окну, лезет на подоконник, панически глядя вниз, но прыгнуть так и не решается. «Demonios», – стонет он… Тут и дверь вышибают. Это вам не твердыня московского Дома Писателя, это всего лишь «ложа фантастики» в провинциальном театре абсурда.
– Арестовать, – брезгливо распоряжается Мария.
Толстый, ворчливый, обидчивый старик – как же рад я тебя видеть! Его свита распределяется по комнате; сильные руки, схватив дона Мигеля за косичку, снимают его с подоконника, бросают об пол, обыскивают, снова поднимают, уводят под локотки прочь, и тот послушно двигает ногами, сохраняя достоинство на восковом от ужаса лице. Мой спаситель молча наблюдает. Его всегдашние очки ничего не выражают. И радости, этой секундной моей слабости – нет больше; радость сменяется пониманием новой ситуации.
Из одного плена – в другой.
Мой бывший шеф обращает наконец на меня внимание, молвивши кратко:
– Угораздило тебя, Жилин.
Разум наполняется силой. Хочу домой! Посторонись, учебник прикладной психологии, – нужные слова приходят сами собой:
