Оккупация

Андрей ЩУПОВ ОККУПАЦИЯ

«Мы живем в горизонтальном, плоском мире, где небо лежит на плечах. Карабкаться не то чтобы некуда, а незачем».

Лев Кощеев

Часть 1 ЗОНА

«В мире нет ничего неестественного».

А. Комаров

Глава 1

Зек носил странную кличку – Гамлет. Можно было бы сказать – красивую, если бы она хоть как- то соотносилась с внутренним миром осужденного. Однако ничего общего с шекспировским героем у заключенного не было, и имя такое он получил, скорее всего, по прихоти своих приятелей.

Разболтанной походкой Гамлет приближался к третьему бараку и чувствовал, что с каждым шагом ноги его все больше слабеют. Идти к Лепиле решительно не хотелось, а в голову продолжал лезть всяческий вздор.

О третьем бараке по зоне ходило немало слухов, большую часть которых смело можно было называть скверными. Само собой, верить в них Гамлет не спешил, однако факт оставался фактом: после появления на зоне Лепилы ни один из воров более не совал своего носа в «чумной» барак. Приближенные кума – и те предпочитали держаться от здания подальше. Даже обычный шмон в третьем бараке не проводился уже два или три месяца, что само по себе говорило о многом…

Обогнув аллею с шеренгой однотипных, пестрящих восклицательными знаками плакатов, Гамлет миновал здание инструментального цеха и, оказавшись во дворике готовой продукции, в нерешительности остановился. Именно отсюда открывался краешек злополучного барака – того самого, в котором до появления Лепилы жили исключительно фитили, доходяги и боящееся всего на свете «мужичье». Теперь все изменилось: барак стал подобием автономной области, может быть, даже республики. И немудрено, что авторитетных людей подобное обстоятельство с каждым днем раздражало все больше. Как известно: жить в государстве и быть свободным от него – не положено…

Как ни озирался Гамлет, наблюдателя, оставленного следить за бараком, он заметил лишь в самую последнюю секунду. Неспешно выйдя из-за дерева, бывалого вида каторжник взглянул на гонца чуть ли не с сочувствием. Видно, успел тут уже всякого насмотреться.

– К Лепиле идешь?

– К нему… – радуясь возможности хоть немного оттянуть щекотливый момент встречи, Гамлет задержался возле наблюдателя. – Как оно там? Никаких изменений?

Тот неопределенно повел плечом.

– Да вроде ничего.

– А где клиент?

– Кажись, на месте.

– Что значит «кажись»?

И снова зек пожал плечами.

– Как с вечера зашел, так больше не показывался.

– Кто-нибудь еще туда забегал?

– Из наших – никто.

– А не из наших?

– Да тоже вроде чисто. Режим соблюдают, особо не шумят…

Опять эта неопределенность – «кажись», «вроде»… Впрочем, когда наблюдаешь за третьим бараком, об определенности забываешь быстро. Гамлет тоже разок шпиковал за Лепилой – так что успел почувствовать на собственной шкуре, что это за радость такая. Даже просто в спину глядеть казалось непросто – уже через пять-десять минут начинал ловить глюки. Да и ноги сами собой выделывали такие кренделя, каких не бывало и после доброй пирушки. Пока шел за Лепилой – вконец захмелел. Казалось, что с каждым шагом отпивал по глотку крепкой сивухи. А в самом конце запомнился взгляд, который бросил на него Лепила – усмешливый, понимающий. Словно спрашивал, гад, – понравилось или нет угощение? А Гамлет и ответить- то ничего не мог – так его развезло…

– Ладно, смотри дальше, братан…

Гамлет вышел за утлую калитку, перешагнул через брошенный ящик и снова остановился. Что-то было не так, и это «что-то» терзало и мучило душу заключенного. Он неотрывно глядел на «чумной барак» и почти физически ощущал проистекающую от серого здания угрозу. Странная штука, но чертов Лепила в считанные недели умудрился изменить атмосферу зоны. Вся иерархия полетела к чертям собачьим, масть и касты перемешались самым клоунским образом, даже «петушня» приподняла головы. Самое же непонятное крылось в том, что ни кум, ни воры даже не пытались как-то исправить положение. Смотрели на все творящееся сквозь пальцы и помалкивали. Впрочем, воровская масть наконец-то зачесалась. Собственно, потому Гамлет и топал сейчас к мятежному бараку. Следовало передать Лепиле «черную метку» от смотрящего – знак, который мог бы вызвать инфаркт у любого сидельца. Метка приглашала Лепилу на сход – приглашала, как равного, хотя лучше многих других Гамлет представлял себе, что обычно следовало за подобными приглашениями…

Он нерешительно шагнул вперед, и в груди тотчас тревожно екнуло. Показалось (или так оно было в действительности?), что со стороны барака повеяло промозглым ветерком. И ведь не первый раз он такое чувствовал! Вчера было то же самое. И неделю назад, когда, доказывая себе собственное ухарство, он неосторожно приблизился к зданию. Да и Ренат с Драным признавались на последней пьянке, что обожглись именно вблизи «чумного» барака. Хотели хмельным делом заглянуть в гости, но не сумели даже приблизиться. Ренат поскользнулся на ровном месте и растянул лодыжку, а у Драного, бросившегося ему на помощь, приключилось что-то с глазами. По словам зека, он попросту ослеп. Наверное, минуту или две ничего не видел, кроме полнейшей черноты.

Позднее братки свалили все на паленую водку, но тут уж они обманывали сами себя – юлили по полной программе, поскольку не желали верить в непонятное. В сущности, самая скверная штука на зоне – вляпаться в непонятное. Но одно дело, когда непонятки организовывают недруги, и совсем другое, когда «непонятное» возникает само собой, казалось бы, из ничего. Как бы то ни было, но вокруг барака, в котором с недавних пор поселился Лепила, закручивалась натуральная чертовщина, и если выслушивать все то, что рассказывали обитатели зоны, голова немедленно шла кругом.

А впрочем, плевать! Гамлет встряхнулся. С каких это щей он, представитель «синей» касты, забивает себе мозги детскими страшилками? Мало ли о чем судачит мужичье! Черная кость – на то и черная, чтобы успокаивать себя досужими байками…

Натужно улыбнувшись, Гамлет почти заставил себя шагнуть повторно, и в ту же секунду нечто упругое, словно хвост гигантской рыбины, хлестнуло по правой щеке. Точно рука великана протянулась от барака и огладила отважного зека. Гамлет даже головой взбрыкнул. Сердце скакнуло, выдав заячью дробь, а в голове обморочно помутилось. И ведь не объяснишь потом никому, не расскажешь, как оно было в действительности. Потому что объявят боталом и засмеют. Помнится, он тоже гоготал вместе со всеми над Ренатом. Гоготал, хотя и чувствовал, что правду корешок рассказывает, не чудит. А, в общем, сам виноват! – проще следовало поступить: накатил бы перед выходом стакашек чифирку – и не было бы никаких страхов.

Конечно, байкам, что распускала зоновская голытьба о чудесах третьего барака, Гамлет не слишком доверял, но так уж устроена человеческая память, что в голове оседали те или иные слушки, а охочие до сказок зеки еще и приукрашивали реалии, превращая мелкие страсти в нечто ужасное. Рассказывали, например, что сам Лепила ежедневно съедает по живой крысе, спит на голой земле в отдельном закутке, а вместо зарядки по полчаса стоит на голове. Еще говорили, что Шута, шестидесятилетнего блатаря, проведшего на зонах две трети своей жизни и всерьез вознамерившегося помирать, Лепила поднял на ноги в два дня. Спорить с этим было трудно, поскольку Шут слыл на зоне персоной известной. С туберкулезом он познакомился еще в отрочестве – во времена своего первого срока, а позже к туберкулезу добавил добрый букет хворей. Как бы то ни было, в последние месяцы чувствовал себя Шут хуже некуда, и мало кто сомневался, что не сегодня-завтра ветерану лагерей придется заказывать деревянный бушлат. Его и амнистировать пытались неоднократно, и в лазарет помещали чуть ли не насильно, однако упрямый старик