мир, зона и кочегарка – все невообразимым образом вернулось к нему: язык вновь холодила тонкая полоска бритвы, а он стоял поблизости от стола на своем привычном месте – за спиной гостей, держа лицо Хана в зоне видимости. По правую и левую руку от смотрящего, как и прежде, сидели зоновские паханы: Бес, Гек, Кардан и Чугунок. А напротив – Роха даже похолодел от ужаса – напротив Хана пристроился Зулус – тот самый, которого Хан заказывал киллеру еще неделю назад.
Впрочем, сейчас это казалось уже не главным, и Роха продолжал свирепо пощипывать собственное бедро и зубами стискивать нижнюю губу. Зачем? Он и сам толком не знал. То ли продолжал проверять себя на предмет вменяемости, то ли все еще сомневался в своем очередном оживлении. Ведь черт подери, – он действительно погиб! И гриб ядерный был, и пули, с хрустом входящие в грудь, и та черная дрянь, что подобно кислоте разъедала кожу и кости!..
Слезы, кстати говоря, стояли не только в глазах Хана с Чугунком, но никто из авторитетов не стеснялся их утирать. Сидящие за столом продолжали молчать, пребывая в состоянии шока. Пару минут назад все они изнемогали от страха и, сломя голову, пытались покинуть зону. Все они так или иначе пережили свою смерть и все успели узреть в облике Зулуса товарища и брата. Тем не менее, возвращение в кочегарку оказалось столь внезапным, а смена чувств – столь стремительной, что тягостное молчание продолжало окутывать собравшихся. В головах царил сумбур, эмоции преобладали над мыслями. Собственно, последним здесь вообще не находилось места, поскольку принять и поверить во все случившееся было попросту невозможно. Тем не менее, кому-то следовало заговорить первым, и, спасая честь Хана, инициативу взял на себя Лепила.
– Ну? – учительским тоном вопросил он. – Кажется, мы хотели сегодня что-то обсуждать?… Вы уж простите меня, но я взял на себя смелость пригласить еще одного гостя. Думаю, без него обсуждение было бы неполноценным. Или я не прав?
Судя по взгляду Лепилы, вопрос был обращен к хозяину стола, однако Хан только и сумел, что чуть шевельнуть губами. Говорить он по сию пору не мог.
– Пожалуй, я постараюсь помочь вам. – Продолжил монолог Лепила. – Мы все сейчас пережили нечто, чему просто невозможно придумать название. Смерть и катарсис одновременно. Колоссальное очищение с последующим переходом в иной мир. Это было страшно, и это было больно, но уверяю вас, только после таких состояний люди приобретают новое качество. Достаточно вспомнить казнь Достоевского, отмененную в самый последний миг. Но в его случае это было всего лишь подобие казни, вы же свою смерть пережили воочию. А значит, и дух ваш должен был существенно преобразиться.
Хан наконец-то нашел в себе силы утереть ладонью глаза. Украдкой переглянувшись с Чугунком, кое-как выдавил из себя:
– Что это было?
– Я уже сказал: катарсис возрождения. А вернее – перерождения. Вы уже не те, что были полчаса назад, и подтверждением тому будет то, что Зулуса вы более не тронете. Не потому что я так сказал, а потому, что вы сами уже поняли, что он тоже человек. Такой же, как и вы. У господина, что топчется за моей спиной, по сию пору во рту спрятана бритва. Зулус здесь – перед вами, я тоже никуда не собираюсь бежать. А теперь поглядите друг на друга и подумайте – стоит ли нас лишать жизни? Особенно после всего, того, что мы с вами пережили?
Лепила ослепительно улыбнулся, и вновь Хан ощутил радостную дрожь под сердцем. Положительно, ради этого человека он готов был умереть. Более того, отчего-то Хан ни секунды не сомневался, что именно Лепилу следовало благодарить за их чудесное возрождение. Черт его знает, как он это сделал, но он спас их, и одно это давало ему индульгенцию…
Хан и сам подивился странному словечку, неведомо откуда возникшему у него в мозгу. Индульгенция… Да знал ли он его раньше? Нет, конечно! Как не знал и замысловатого слова «катарсис». Значит, прав был Лепила, заявивший, что с ними произошли серьезные изменения.
– Хуже нет преступление, чем убийство собственных родителей. Уже хотя бы потому, что они подарили нам жизнь. И так же кощунственно поднимать руку на того, кто однажды спас тебя и выручил. А ведь сегодня Зулус вам крепко помог. И тебе, Хан, и тебе, Чугунок, и тебе, Бес.
– Это правда, – медлительно подтвердил Чугунок. Бес тоже нехотя кивнул. Хан ограничился тем, что не стал возражать. В иных случаях молчание и впрямь граничит с согласием.
– Вы, наверное, долго еще будете ломать головы над тем, что же в действительности стряслось, но поверьте мне – сути это никоим образом не меняет. Даже если бы ядерной войны и черного чудища не было вовсе, они вполне могли зародиться в наших головах – и что еще важнее – в наших душах. – Лепила шумно вздохнул. – Как бы то ни было, но сегодня вы стали другими. Это и есть то главное, что я хотел до вас донести… А сейчас, увы, мне пора уходить. Очень хотел бы потолковать с вами более обстоятельно, но, к сожалению, нет времени.
– Но почему? – невольно вырвалось у Беса, и он сам устыдился за свою мальчишескую торопливость. Авторитет – на то и авторитет, чтобы не суетиться и не переспрашивать без особой нужды.
Тем не менее, Лепила ему ответил:
– Видишь ли, Бес, время мое истекло. Свой лимит я без того перебрал. С минуты на минуту меня должно забрать отсюда…
Он не договорил. По окнам ударил усиленный мегафоном голос:
– Хан, Бес и другие! Здание окружено! Медленно выходите с поднятыми руками. Первым выходит Лепила!..
От окна тотчас метнулся встревоженный зек.
– Хан, там ментов – полон двор! И собаки на поводках.
Гамлет, скакнувший к окну, немедленно подтвердил:
– Все верно, Хан, это чужие. И автоматы почти у всех.
– Это что же… – смотрящий зоны побледнел. – Все, значит, снова?!
Лепила уверенно покачал головой.
– Увы, на этот раз все чистая правда. Но беспокоиться вам не стоит, вы им не нужны. Эти ребятки приехали за мной.
Вся компания с изумлением взглянула на Лепилу. Бросив взор в сторону окна, Хан тяжело опустил голову. Теперь он смотрел на свои татуированные руки, на перстень, что украшал его указательный палец, на кривые буковки, наколотые в далекой юности. Имя «Костя», о котором он практически не вспоминал. С некоторых пор Константин обратился в Хана, и как казалось ему, обратился безвозвратно. Смотрящий смотрел на свои руки и сумрачно молчал. Неизвестно, какие мысли ворочались в его голове, но неожиданно для себя он глухо предложил:
– Может, нужна помощь?
– Спасибо, Хан. Мне хватит и того, если ты скажешь слово за Зулуса. Боюсь, ему придется первое время туго… Ну, а тем, что во дворе, нужен только я. – Лепила пожал плечами. – Если я не выйду, они и впрямь могут наломать дров.
Вновь выглянув в окно, Гамлет вжал голову в плечи.
– Хан, они стрелять собираются! В натуре, говорю!..
– Вот, твари!..
– Не дергайтесь. – Лепила спокойно взглянул на зеков. – Крови на этот раз не будет, могу гарантировать.
И снова захрипел, заухал за стенами барака мегафон:
– Вадим, это я, Потап. Саня Миронов тоже тут, так что ничего не бойся, никто тебя не обидит. Главное, чтобы ты вышел из кочегарки целым и невредимым. Нам нужно только поговорить.
– Вот видишь! – Лепила подмигнул Хану. – Всего-навсего поговорить.
– Слово даю, – продолжал рокотать мегафон, – у нас самые мирные цели. Ты слышишь нас, Вадик?
– Слышу, Потап, слышу, – произнес Дымов, и фантастическим образом голос его прозвучал все из того же сверхмощного мегафона за окном. – Войскам отбой, автоматы – в землю. Я выхожу…
Часть 2 УГРОЗА
Глава
