через двадцать минут после ловли. – Бывший комендант горделиво улыбнулся. – Я ведь и там с туристами работал. Водил в залив Петра Великого, палатки помогал ставить, костры разводить. В Уссурийском заливе ежей морских с трепангами ловил, рельеф дна исследовал. Заодно с ружьецом по старой памяти баловался. И что удивительно – народ попадался балованный – и семгу с форелью пробовали, и кету с белужатинкой, а только от моей камбалы никто не отказывался. Всегда добавки просили.
– Ну, свеженькое – оно и есть свеженькое. Кто знает, может, и здесь какая рыба водится в реках с ручьями.
– Может, и водится, только нам для этого еще вернуться надо с арены.
– Вернемся, Витек, обязательно вернемся! – покончив с галстуком, Миронов похлопал бывшего коменданта по плечу. – Дерешься ты не мне чета, так что будешь победителем согласно своему имени. Главное – вместе держаться. Тогда и бой переживем…
Вторя его словам, снаружи забили барабаны. Скрипуче разошлись створки ворот, внутрь въехала повозка с оружием. Вбежавшие в помещение помощники суфана, начали подгонять пленников, торопливо подталкивая в сторону выхода. Загремело разбираемое оружие, новоиспеченные гладиаторы неохотно выстраивались в колонну.
Как и в прошлый раз Шматов подхватил с возка оснащенную широченной гардой шпагу, за пояс сунул кинжал с узким лезвием. Миронов взял себе такой же кинжал, но саблю выбрал более тяжелую. Такой, конечно, долго не помашешь, однако на длительный бой он и не рассчитывал, а потому надеялся, что сил на три-четыре минуты активной рубки у него хватит. А далее – все так или иначе завершится, поскольку глубоко неправы те, кто полагает, будто прогресс существенно экономит время. Сам Миронов так не считал. И путешествовали, и общались, и сочиняли в древние времена ничуть не меньше нынешнего. Несмотря на отсутствие автомобилей, сотовых телефонов и роскошных компьютеров. Убивали, к слову сказать, тоже довольно быстро, в чем Шматову с Мироновым пришлось уже не раз убедиться. Конечно, из тех немногих уроков, которые преподал Сергею Потап, он успел для себя кое-что извлечь и все же в большей степени рассчитывал на прежние свои навыки, в которых приемы карате причудливо перемешались с техникой самбо, классической борьбой и блатными ухватками.
Призывно запели трубы, слуха гладиаторов коснулся многоголосый рев собравшейся публики. Нынешняя арена отличалась от всех предыдущих. Прежде всего она проходила в настоящем городе и настоящем амфитеатре, а потому по всем прикидкам должна была быть красочной и многолюдной.
– Какая все-таки дикость! – Виктор помотал головой. – Думал ли я когда-нибудь, что мне, обладателю красного диплома, придется выходить на арену, чтобы резать живых людей!
И снова Миронов ободряюще похлопал его по спине.
– Ничего, Витек! Все когда-нибудь происходит впервые.
Обернувшись к ним, Шматов сосредоточенно кивнул:
– Все, мужики. Как хотите, но выжить мы просто обязаны. Выжить и вернуться домой – во что бы то ни стало!..
Глава 12
На этот раз Колизей был действительно настоящий. Столица есть столица, и здешнюю арену, на которой вполне можно было играть в футбол, окружала аккуратная стена трехметровой высоты. На стенах стояли лучники и копьеносцы, за стеной пестрыми рядами сидели зрители. Их было тут, пожалуй, несколько тысяч – мужчин, женщин, детей и седобородых стариков. Ближе к арене располагалась публика, разодетая в жемчуг, серебро и позолоту, на галерке, как обычно толпилась обряженная в тряпье беднота. И все эти люди явились сюда с одной-единственной целью – выбрать для себя фаворита, сделать на него ставку, а после дождаться конца поединка, на котором пролившаяся кровь принесет кому-то богатство, а кого-то оставит ни с чем.
Выпуская их наружу, сотник-суфан отрывисто подавал команды. По широкому лицу его стекал пот, но обязанностями своими он явно дорожил и вел себя с достоинством вставшего на задние лапы павиана. Впрочем, посмеиваться над ним никто не рисковал. Кое-что из его фраз Миронов со Шматовым способны были уже понимать сами, и все-таки Виктор привычно переводил:
– Сначала проход по кругу… Что-то вроде парада-але. Потом какое-то время придется подождать, пока местные дилеры соберут с публики денежные суммы.
– Ничего, подождем. – Прогудел Потап, – нам спешить некуда.
– Это точно! – откликнулся Сергей. – Как пелось в одной хорошей песенке: в гости к Богу не бывает опозданий.
– Боишься? – Шматов глянул на него с кривой усмешкой.
– Честно говоря, трясет немного. – Миронов то и дело посматривал на дальний конец арены, на котором толпой прохаживались их будущие соперники.
– Ты не туда смотри, а на публику. – Посоветовал Потап. – Где ты еще видел такое разноцветье? Красное, белое, желтое – все вперемешку, словно на рынке каком.
– А это и есть рынок. Только торгуют здесь мясом, вроде нашего. – Виктор в сердцах плюнул себе под ноги. – Ненавижу!..
– Спокойнее, дружок, спокойнее! – Шматов предостерегающе коснулся его плеча. – Этак мы и до боя не дотянем. Вон как на твой плевок все вскинулись!
Он был прав. Соседи по бараку смотрели на Виктора зло и осуждающе. В самом деле, нельзя плевать на землю, которой, может быть, очень скоро придется впитывать в себя твою же собственную кровь…
Вновь что-то зычно выкрикнул начальник стражи, и колонна бойцов мерным шагом двинулась в обход арены. Кое-кто из дайков браво размахивал оружием, и каждое движение публика встречала приветственным ревом. Не прошло незамеченным и появление двух выряженных в рубашки и галстуки россиян. Впрочем, пока на них больше показывали пальцем, а то и просто смеялись, прикрывая рты платками или ладонями.
– Похоже, мы им нравимся, – озирая ряды гигантского цирка, проговорил Миронов. – Или наоборот?
– Главное, чтобы помидорами тухлыми не забросали.
– У них тут помидоры не растут, – поправил Шматова Виктор. – Все больше орехи.
– Тем более…
Обход арены шел своим чередом. Уже после седьмого круга Миронов стянул с ног тесноватые туфли и, связав их шнурками, повесил себе на шею. Парад-але успел изрядно их утомить. Солнце немилосердно пекло, и рубахи, некогда бывшие чистыми и белоснежными, покрылись темными пятнами пота. В этом смысле пестрый халат Виктора смотрелся более выигрышно.
– Пить хочется. – Пожаловался Сергей. – Когда же они закончат со своими ставками?
– Не спеши. Может, это последняя наша прогулка.
– Ага, еще немного, и живьем испечемся. – Миронов утер лицо концом галстука, кивнул в сторону ближайшей трибуны. – А эти патриции еще и виноград у нас на глазах лопают. Вон, какое блюдо на стол выставили.
– А ты попроси, может, бросят ягодку… – Шматов оглянулся. – Ну, вот, кажется, и подходит к концу наша демонстрация.
Суфаны и впрямь отдавали новые команды, спешно сгоняя бойцов на середину арены. Все той же колонной дайки потянулись в центр площадки. На лицах многих угадывалось облегчение. В самом деле, ожидание смерти хуже самой смерти. А уж разгуливать под лучами здешнего солнышка удовольствие и вовсе небольшое.
– Интересно, поставили на нас хоть пару грошиков? – хмыкнул Сергей.
– Тебе действительно, это интересно?
– Нет, конечно. Мне – другое интересно…
– Что именно?
– А то, что будет полным идиотизмом, если мы сейчас сдохнем. – Миронов в упор взглянул на Потапа. – Ты вспомни, сколько раз мы под пулями ходили, от ножей увертывались, от кастетов, а тут возьмем и сляжем от допотопных мечей.
– Что ж, так оно, может, и лучше. – Шматов невесело улыбнулся. – Сдохнуть от пули, Сергунь, – дело заурядное, так что нам, считай, повезло. Не куда-нибудь, а в Колизей угодили. Такое не всякому менту выпадает. Обидно, правда, что потомства не оставили.
