прострелил ее насквозь. С ухмылкой дунул в немного попахивающий пороховым дымом ствол и, спрятав за пояс брюк, вышел из помещения…»
– Погоди, погоди! – капитан нахмурился. – Что еще за байда? Он кого прострелил насквозь – руку или девушку?
– По логике вещей – девушку.
– А если девушку, то как он узнал, что насквозь?
– Ну, там, наверное, выпало что-нибудь с той стороны. Типа пули.
– Хорошо, а что тогда он спрятал за пояс брюк?
– Как что? Попахивающий дымом ствол! А ты про что подумал?
– Я подумал, что хорошо бы потолковать с твоим издателем где-нибудь в укромном месте. Уж я бы ему доходчиво объяснил – и про ствол, и про пули.
– Брось! Мы тебе не царская цензура и даже не чекистская. Народ читает и требует удовольствий. Издатель его этими удовольствиями обеспечивает.
– И тебя обеспечивает?
– Представь себе! Ты правильно сказал, это байда, а не литература, – только хорошую литературу я в нынешнем замороченном состоянии, пожалуй, и не осилю. Пусть уж лучше Маринина с Доценко. По крайней мере в голове не задержится.
– Ага, а на закуску – молодого Баскова по телеящику! И «Галандию» через одно 'л'!..
– Какую еще «галандию»?
– Да магазин у нас цветочный открылся возле отделения. На афишке надпись: «Цветы производства Галандии». Так и прописана Голландия – через «а» и одно 'л'.
– Это ты к чему?
– А к тому, Сергунь, что безграмотные издатели уже наплодили безграмотных читателей. Вот и получается голимый дурдом.
– Согласен. Только скажи мне, где не дурдом? Везде дурдом. В таком уж мире мы родились. Или забыл уже, как Селиванчика судили?
– Это того, что ты на рынке задерживал?
– Точно. Только ты, наверное, продолжения не знаешь. Я Селиванчика задержал, а осудили другие. Как раз на прошлой неделе. Дали три года, приговор зачитали, последнее слово выслушали – и все. Публика убрела, охрана слиняла, судьи удалились, а он остался.
– Как это?
– А вот так. Один-одинешынек. Посидел, подумал – и пошел себе с миром. И что смешно – совестливым оказался. Хоть и карманник. Порыскал по зданию, нашел какого-то юриста, попробовал объяснить про неувязочку. Дескать, в тюрьму не отправили, баланды казеной не выдали. Так тот его отфутболил. Сказал, что по таким вопросам нужно записываться загодя на прием. Есть мол, определенные дни и часы.
– Ну и?
– Вот Селиванчик и записался. Только ждать надо было чуть больше месяца. Так что, пока то да се, он домой заявился, по дороге бутылочку в магазине прихватил. Все-таки не каждый день из зала суда свободным человеком выходишь. Короче, загулял, мужик.
– А дальше что?
– Забрали. Соседи в отделение позвонили, накляузничали. Сообщили, что сбежал Селиванчик. Им еще не верили долго. Объясняли, что согласно компьютеру клиент уже сидит. Скоро и на этап отправится. А он дома как раз песни горланил…
Хрипло гаркнуло над головой, ожившие голоса наперебой начали расхваливать шубы и трикотаж, бухгалтерские программы и курсы автовождения. Поморщившись, Миронов кивнул в сторону динамиков.
– Вот, с чем надо бороться, а не с триллерами в мягком переплете. Эту бодягу я могу закрыть в любой момент и забыть, а от этого звона попробуй прикройся.
– Кстати, те двое, что в щитке возились, про терроризм болтали. Мол, радио у них периодически кто-то глушит. И вроде как банк наверху взорвали.
– Что ж, у нас теперь кругом террористы. Это уже вроде народного хобби. – Сергей нервно прикусил губу. – Слушай, может, зря мы не сказали Денису Трофимовичу про ту улику?
Шматов не стал переспрашивать, о чем идет речь, все понял сходу. Тяжеловато качнул плечами.
– Может, и зря. Только что бы мы ему объяснили? Мол, дали Вадиму на хранение, а чудище пришло и унесло?
– Ну и что? Думаю, после той истории с чернобыльским саркофагом его уже ничем не проймешь.
– Может, и так, и все равно – как-то не того… Сначала промолчали, потом рассказали. И если бы хреновина у нас на руках осталась, но ведь посеяли.
– Думаешь, Денис Трофимович не до конца понимает, с чем мы столкнулись?
– Возможно, и не до конца. Мы эту тварь видели, а он нет. Может и не поверить.
Миронов поежился.
– Мда… Как бы то ни было, а ту лучезарную его фразу я хорошо запомнил.
– Это по поводу чего?
– А по поводу того, что с нами случится. Если, значит, Палач посчитает наше присутствие досадной помехой. – Миронов невесело взглянул на капитана. – Придет и уничтожит. Не моргнув глазом, не поглядев на все наши звания и регалии.
Шматов сосредоточенно кивнул.
– Именно поэтому его и надо искать.
– А надо ли?
– Надо, Сергунь. Нельзя, чтобы этот монстр бесконтрольно разгуливал по городу. Это наш город, понимаешь? А откуда заявилась эта тварь, ни ты, ни я не имеем ни малейшего понятия.
На этот раз близость глона он почувствовал с запозданием. Внутренне встрепенувшись, вывернул все свои мантильи шипами наружу, нырком ушел в ближайшую метаплоскость. Здесь еще раз осмотрелся. Совсем близко за стеной угадывалось эфирное облачко Аллочки, несколько дальше в процедурном кабинете подрагивала парочка пурпурных «санитаров», – кажется, проводилась дежурная уборка помещений, ниже и выше вились стайки пациентов, и где-то совсем далеко серебрился величественный ореол Раисы Дмитриевны. И все. Ничего и никого…
Дымов подобрался словно перед прыжком. Что-то здесь было не так, – некто приблизился к нему практически вплотную. Во всяком случае, незримое присутствие постороннего Вадим чувствовал совершенно отчетливо. Потому и решился на более глубокое погружение. На счет «три» выдохнул весь лишний воздух, замедлив биение сердца и на время забыв о дыхании вовсе.
Как обычно, подпространство пропускало в себя с большой неохотой – точно болотная глубь расступаясь перед ним, делая зримым совсем уж заповедное. Менялись образы, что-то удивительное происходило со слухом, хотя в целом ощущения были не самыми приятными. Словно из солнечного дня Вадима разом перебросило на десять-пятнадцать метров под воду. Сгущенный полусумрак и особая неземная прохлада живо напоминали о колодезной глуби. Впрочем, он знал: если избегать лишних движений какое-то время здесь можно было просуществовать. Главную опасность представляли не холод и не давящая глубина, а прежде всего здешние обитатели. В этом мире царствовали глоны, и его, пришлого, здесь, конечно же, не ждали.
Стараясь не суетиться, Вадим внимательно просканировал окружающее пространство – не зрением и не слухом – чем-то иным, чему он и сам не сумел бы подобрать подходящее название. и уже через несколько секунд понял, что его заметили. Парочка юрких теней мелькнула на отдалении, завершив замысловатый, чем-то напоминающий движение головастиков пируэт, оказалась чуть ближе. Теперь их было уже почему-то трое – лохматые, с уродливыми горбами, низко опущенными мордами. Глаз у них не было, и все-таки все трое неотрывно смотрели на него. Для того, верно, и были приставлены. Собственно, на «особом контроле» Дымов очутился уже после первых яростных столкновений с глонами. Во всяком случае, в последние месяцы присутствие этих тварей он ощущал постоянно. Во сне они по-шакальи приближались к нему, днем держались на разумной дистанции.
Сделав на миг видимым «силовой» барьер, Вадим отплыл чуть в сторону. Рассмотрев его защиту, глоны сочли за здравое оставаться на месте. Сосредоточившись, Дымов еще раз изучил близлежащее
