метатело успело принять форму предложенного конуса, самочувствие людей улучшилось, давление стабилизировалось, а о недавних приступах стенокардии они, похоже, стали уже забывать. Во всяком случае, некоторым из клиентов дней этак через пару вместо получасовых прогулок можно было смело прописывать тренажерные залы, бассейн или физиотерапию с пилой и рубанком. Тут уже выбирать следовало самим пациентам, хотя от себя лично Вадим всегда рекомендовал работу с инструментом. Во всяком случае – мужчинам…
– Вадим Алексеевич!
Он обернулся. К нему спешила с телефонной трубкой одна из медсестер.
– Извините, но вас к телефону.
Поблагодарив, Дымов взял у нее трубку. Звонил Ломтев Павел Сергеевич.
– Здорово, Вадим. Вот, наконец, решился на звонок.
– А что сам не зашел? Или какие-то проблемы?
Слышно было, как Ломтев что-то мычит, не решаясь сказать сразу.
– Давай, Павел Сергеевич, не смущайся. Надо понимать, ты встретился с моим оппонентом?
– Типа того…
– Ну и что?
– Да ничего, посидели, поболтали… В общем извини, Вадим, но это не мой уровень. Ты ведь знаешь, я для тебя все, что угодно, но этот ферт не из наших. Столичная масть. И не простая, а верховая. Учти, я тебе этого не говорил, но факт есть факт. Конечно, он здесь чужачок, и если надо, я и за жабры его возьму, и в асфальт зарою, но это не выход, сам понимаешь. За ним такие киты стоят, что пришлют следом зонденр- команду и оптом зачистят весь город.
– Такой серьезный типаж?
– По первым прикидкам – действительно серьезный. Но я еще разок заброшу удочки, попробую прокачать ситуацию более капитально. Кто знает, может, он – дутый! Надо еще выяснить – от кого он пляшет. Если от себя, то как-нибудь обломаем рога, а если его какой-нибудь князь заслал, то извини… То есть, от своих слов я, конечно, не отказываюсь, но связываться с верховыми – это, Вадик, верное палево.
– Что ж, спасибо. Предупрежден, значит, вооружен.
– Да нет, Вадим, если прижмет, помогу без балды. И не посмотрю, что он из столичных. Но это уже, сам понимаешь, без огласки. Мне в таких делах тоже светиться нет резону.
– Не беспокойся, Павел Сергеевич. Как-нибудь сам разберусь.
– Что, есть серьезная заступа?
– Есть, Паша. Мы в этом городе тоже не последние люди. И депутатов лечим, и генералов с градоначальниками.
– Что ж, тогда еще можно дышать… Главное, Вадик, без резких движений, лады? Это я тебе как другу советую. Тут ведь игра такая – либо пан, либо пропал. И правил практически никаких. Ну, а если что, сразу ко мне обращайся. Уж советом помогу по любому.
Некоторое время они молчали.
– А вообще что у тебя с ним? – Ломоть продлжал сопеть в трубку. – Я пытался интересоваться, но так и не выяснил.
– Честно говоря, я тоже не в курсе.
– Жаль. Но информацию он о тебе собирает, это точно. Как соберет, может, и сам подрулит.
– Что ж, буду его с нетерпением ждать.
– Он и меня о тебе пытал. – Слышно было, что признание далось Ломтю с большим трудом.
– Пусть пытает. Мне скрывать нечего.
– Но ты все-таки смотри. Если разводящий понадобится или просто команда поддержки, обращайся.
– Спасибо, Павел Сергеевич.
– И не обижайся, лады?
– Да нет, конечно. Спасибо, что позвонил…
Отключившись, Вадим некоторое время смотрел прямо перед собой. Пациент, читающий в это время за стеной книгу, нервно зашевелился. Судорожно вздохнув, схватился за грудь. На изменение состояния тут же отреагировала чуткая электроника, самописцы зачертили на бумаге порывистые зигзаги.
– Вадим Алексеевич, что-нибудь случилось? – в коридор выглянула встревоженная медесестра.
Опомнившись, Дымов вобрал ощетинившуся мантию, движением руки успокоил медсестру.
– Все в порядке. Непредвиденный энерговсплеск.
Всего полминуты ему понадобилось, чтобы вернуть больного в норму, а вот собственное встопорщенное состояние нуждалось в транквилизаторах более действенных.
Глава 5
Да-а… Именно здесь это все и произошло. Быстро и эффектно – совсем как в каком-нибудь голливудском триллере. Броневик подъехал к бордюру, притормозил и… Дымов окинул глухой двор пристальным взглядом, развернулся на каблуках. Перед тем, как погрузиться в иное, глубоко втянул в себя воздух. Может быть, сознательно отдалял момент нырка, а может, хотел получше запомнить запах настоящего невыдуманного мира. Жаль, черт возьми, что в этих реалиях искомые ароматы не сохранялись сколько-нибудь долго. Вездесущая диффузия искажала и меняла их ежесекундно. Выветривались скалы, ссыхалась кожа, небо затягивалось тучами, а земля покрывалась пузырящимися лужами.
Лиза… Так ее, кажется, звали. Точнее – и звали, и зовут по сию пору. Именно к ней рвался тот стриженный охранничек. За нее и схлопотал в бедро пулю…
Дымов чуть дернулся, воочию ощутив входящий в ногу металл. Зажмурившись, сделал несколько осторожных шажочков. теперь он стоял в точности на том самом месте, где находился инкассатор в момент выстрела. Маховик времени замедлял ход, невидимые шестеренки начинали раскручиваться в обратном направлении. Сейчас Вадим рисковал как никогда. Обычно ни в будущее, ни в прошлое он старался без нужды не соваться. Время вплотную сливалось с Вечностью и Смертью, – ни первое, ни второе не терпело постороннего вмешательства. Запретная эта территория напоминала путаницу беспросветных ловушек, подвалов и коридоров, соваться в которые было попросту опасно. Бездна притягивает – как сказал кто-то из великих, и жуткую эту гравитацию Вадим ощущал всякий раз, когда заглядывал туда краем глаза. Наверное, он вовремя останавливался. Нечто подсказывало ему, что один лишний шаг – и все будет кончено. Он попросту выйдет из этой жизни, как из комнаты. Будущее станет настоящим, вплотную приблизив холодное небытие. А потому, бросая вызов неведомому, он рисковал лишь частью сознания и частью своего тела. Совсем как человек, пытающийся с помощью зеркальца выглянуть из-за простреливаемого угла.
Территория глонов жила по иным законам. Холодное измерение не подчинялось суетной диффузии, храня отзвуки прошлого довольно длительное время. Это и давало возможность внимать ушедшему, ощущать то, чего в настоящем времени уже не было…
Мгновение – и его метатело растеклось по шершавому тротуару, задрожав, нырнуло в омут нездешнего мира. Оставив во дворе призрачное подобие Дымова, он вошел в мерзлое нездешнее желе и немедленно ощетинился острыми шипами. Зрение с трудом, но подстраивалось к новым условиям. Включив круговой обзор, он медленно поплыл вперед. Двигаться было неимоверно трудно, – препятствием было все: черная, расстилающаяся внизу земля, пластилиновые скалы, плотная, более напоминающая воду атмосфера. И всюду стыли тени – серые, неугадываемых форм, чуть подрагивающие. В ближайшую из них Вадим и запустил с осторожностью один из гуттаперчиво вытянувшихся шипов. На всякий случай заранее заблокировал нервные окончания. Однажды он уже лишился таким образом доброй трети своего метатела. Именно так работала Смерть, когда в ее жилище бесцеремонно вторгались чужаки. В сущности тень мог оставить кто угодно – угодивший под чужой ботинок бездомный пес, споткнувшийся на бордюре пенсионер, ребенок, получивший незаслуженную затрещину. Этот мир впитывал в себя черные эмоции, как губка дождевую воду. Кто знает, возможно, тем и подпитывал глонов, хотя образ жизни последних по сию пору оставался для Дымова загадкой.
По счастью, эта тень оказалась неопасной. Некто больной и чертыхающийся, развернул газету прямо во дворе, прочел нечто шокирующее и ахнул. Забавно! Даже матерного эпитета хватило, чтобы увековечить себя в этом промозглом мире. Видно, сказано было от души.
