каждая притязает на исключительную 'научность', отрицая научность своих соперниц.
Прежде чем говорить о 'единой и нераздельной научной философии', участникам 'Логоса' не мешало бы разобраться в чрезвычайно странном факте взаимно-научного поедания. Метафизики могут спорить (их споры могут смешить лишь толпу), ибо объект метафизики многогранен и бесконечен. Они все могут быть правы в своих глубочайших утверждениях. Мыслима и возможна точка зрения, при которой все постижения (а не искусственные построения) метафизиков образуют нечто единое и музыкально-согласное. Но как могут разноречить и взаимно отрицать представители научной философии - это нам совершенно непонятно.
По Степуну, 'строго-научная' точка зрения совпадает с точкой зрения гносеологической (стр. 281). А гносеология, по Яковенко, есть кантовская трансцендентальная философия, являющаяся 'самосознанием философского мышления вообще' (стр. 201).
Итак, строго-научная точка зрения есть точка зрения трансцендентальная. Но, во-первых, трансцендентальных точек зрения не одна, а несколько: на нее притязают Коген, Риккерт, имманентизм, расходящиеся между собою. Во-вторых и это, конечно, важнее - эта пресловутая трансцендентальная точка зрения ничего трансцендентального в себе не заключает.
В самом деле, один из трансцендентальных философов, Риккерт, говорит:
'Теоретическая философия, или то, что называют логикой, теорией познания и т.п., исходит из культурного блага 'науки'. В науке окристаллизовались в течение исторического развития теоретические ценности истины, и только исходя из науки, сможем мы к ним подойти' (стр. 41). То же на странице 133 говорит Гессен.
Мысль другого трансцендентального философа, Когена, г. Яковенко формулирует так:
'Трансцендентальная философия ориентируется на факте науки' (стр. 203).
Факт науки, таким образом, абсолютно должен быть дан, чтобы трансцендентальная философия могла начать свою работу ветряной мельницы, чтобы 'праздные гуляки интеллектуального мира' (выражение Бодлера) могли начать свои трансцендентальные похождения. Факт науки, факт 'культурного блага' необходим трансцендентальным философам как своего рода трамплин, оттолкнувшись от которого они взлетают 'на воздух' и потом, паря в безвоздушном пространстве, чувствуют себя философами не только трансцендентальными, но и 'научными', ибо очутились в пространстве благодаря трамплину фактической науки.
Что нужно быть хорошим философическим гимнастом, чтобы проделывать то, что делают 'в воздухе' Коген или Риккерт - это несомненно, но так же несомненно и то, что философия, исходящая из факта, не может быть трансцендентальной, ибо все, исходящее из факта, становится фактичным, т.е. эмпиричным, всецело обусловленным условностью своего исходного пункта. Если наука факт, то факт и искусство, факт и религия, факт и природа, факт и все, что нами переживается. В качестве факта все это логически равноценно, и философия, исходящая из факта IX симфонии Бетховена, не менее 'трансцендентальна', чем философия Когена.
Идея трансцендентальности есть идея фиктивная, мыслью неосуществимая, т.е. немыслимая, и если создаются 'трансцендентальные' философии, то только потому, что ее творцы, окутав себя туманом слов, проделывают фокус. Производя ряд заклинаний, они показывают, что все существующее не может быть исходным пунктом философии. Чтобы не запачкаться, чтобы быть 'чистыми'; им нужно что-то другое. Внимание читателя отвлечено. Тогда они говорят: мы исходим не из факта треугольника, а из идеи треугольника, regle du triangle , т.е. из тех внутренних закономерностей, которые мыслятся в идее треугольника. Фокус свершен. Все существующее, т.е. онтологическое, разрежается и дереализируется до той степени, когда глазу простого смертного оно кажется несуществующим. Это quasi несуществующее производит впечатление истинной трансцендентальности. Этого достаточно. Получается 'строго-научная' трансцендентальная философия.
Фокус, т.е. момент передергивания, совершается в фразе: мы исходим не из факта треугольника, а из идеи треугольника. Всмотритесь в эту фразу и вы увидите ясно скачок. Что такое факт треугольника, из которого трансцендентальная философия не исходит? Это есть наша человеческая, фактическая идея треугольника, из которой она исходит! Факт треугольника дан нам в виде нашей идеи треугольника. Спрашивается, из чего исходит трансцендентальная философия: из той идеи треугольника, которая нами, людьми, имеется, или из этой идеи треугольника, которая нами, людьми, не имеется? Если первое - исходный пункт трансцендентальной философии не трансцендентален. Если второе - мы отказываемся ее понимать. Мы не знаем, из чего она исходит ее исходный пункт есть ens rationis , т.е. она ни из чего не исходит.
Исходный пункт философии или везде, или нигде. Или мысль исходит из себя самой и тогда философия может начаться в каком угодно пункте действительности, или же мысль в каком угодно своем содержании неавтономна и тогда исходного пункта у философии нет, ибо нет самой философии.
Мнимый трансцендентализм участников 'Логоса' подтверждает мнимую 'научность' их философии, и кто еще недостаточно в этом убедился, тот пусть прочтет следующие утверждения, встречающиеся непрерывно на страницах 'Логоса':
На стр. 3 философия названа 'достойной хранительницей высшей правды'.
На стр. 7 редакция 'Логоса' упрекает современную философию эпигонов за то, что 'разрабатывая завещанное ей наследство творческой эпохи, она как бы боится его последней глубины и тщательно избегает казаться робкой мыслью своей тех откровений вечности, которыми светятся великие создания творческих времен'.
Тайные судьбы вели разные народы разными путями все к той же цели' (стр. 11).
'Выделяя вечный смысл великих систем наших предков, мы включаем их в себя, а тем самым и себя в непрерывную нить вековой традицииї мы охватываем тем самым всю бесконечность мирового разума и проникаем в глубь божественного Логоса' (стр. 16).
Подчеркнутые выражения - для всякого ясно - и не трансцендентальны, и не научны. Они полны чистейшей трансцендентной метафизики, и не простой метафизики, а мистической.
'Великие силы истории' (стр. 42), 'заложенные в объектах культуры ценности' (стр. 40), 'культурное благо: наука, в которой в течение времен окристаллизовываются теоретические истины' (стр. 40), вот обрывки тщательно скрываемой метафизики Риккерта.
Гессен на стр. 153 с чувством полной трансцендентальности и научности высказываемого говорит: 'Гетеї не мудрствуя лукаво, действительно владел тем последним синтезом жизни, к которому они (романтики) хотели прийти путем разума'.
Я, мистик, думаю, что только провидение знает, владел или не владел Гете 'последним синтезом жизни' - но оказывается, что трансцендентальная философия, очевидно, 'строго-научным' путем проникая 'в глубь Божественного Логоса', знает об этом так же прекрасно, как само Провидение, и Гессен, утверждающий абсолютную несказанность переживания, умеет, однако, свою трансцендентально-научно- мистическую интуицию о Гете выразить с столь категорической ясностью. В талантливой, но совсем не 'трансцендентальной' и не 'научной' статье Степуна 'Трагедия творчества' на стр. 173 говорится:
'В конце концов, все вопросы истории решаются в отдельных и одиноких человеческих душах. Душой романтизма был безусловно Фридрих Шлегель'. С этим утверждением можно согласиться, можно и спорить. Но при чем тут 'строго научная точка зрения', при чем тут 'трансцендентальная философия'?
Такие мистические усмотрения, такие трансцендентно-метафизические утверждения на страницах 'Логоса' встречаются в самом обильном количестве. И если я привел наудачу несколько таких утверждений, то не для того, чтобы обратить внимание на случайные обмолвки авторов 'Логоса'. Возьмите какое угодно архитрансцендентальное и архинаучное исследование современного философа, и философский анализ без труда вскроет и в исходном пункте и в дальнейшем развитии гносеологических построений целые ряды самых произвольных и догматических утверждений, и эти утверждения образуют скудную, противоречивую, трусливо скрытую, неискреннюю и потому дурную приват-метафизику каждого 'трансцендентального' и каждого 'научного' философа. Нередко эта скрываемая приват-метафизика не заключает в себе ничего положительного и вся исчерпывается ненавистью и скрытой злобой к объектам метафизики открытой, искренней и откровенной.
Тоска по не существующему, т.е. не сущему, есть романтизм, и потому участников 'Логоса', зачарованных меоном 'научной' философии, мы вправе назвать мечтательными романтиками неосуществимой 'научности'.
