Эта мысль не желала уходить. Замкнутый на себе разум — кажется, так говорил Ом. Ничто не входит, ничто не выходит. Значит, Ворбис способен слышать только далекое эхо собственной души. И из этого он выкует Книгу Ворбиса, и Брута даже знал, какими будут Заповеди. Там будет вестись речь о священных войнах и крови, о крестовых походах и крови, о благочестии и крови.
Брута встал, чувствуя себя полным дураком. Однако мысли и не думали уходить.
Он был епископом, но понятия не имел, чем занимаются епископы. Епископов он видел только издалека, когда они проплывали мимо, словно спустившиеся на землю облака. Он же умел только одно.
Какой-то прыщавый мальчик рыхлил мотыгой огород. Он с изумлением уставился на Бруту, когда тот попытался отобрать у него мотыгу, и настолько оторопел, что некоторое время наотрез отказывался выпускать из рук инструмент.
— Я все-таки епископ, — сказал ему Брута. — Кроме того, я некоторое время наблюдал за тобой — ничего ты не умеешь. Пойди и займись чем-нибудь другим.
Брута с яростью набросился на сорняки. Его не было всего несколько недель, а вся земля покрылась зеленым ковром.
«Ты стал епископом. Потому что был хорошим. И есть железная черепаха. На тот случай, если станешь плохим. Потому что…»
…В пустыне были два человека, но Ом разговаривал только с одним.
Раньше он этого не понимал.
Ом разговаривал именно с ним. Да, надо признать, он говорил не совсем то, что приписывали ему пророки. Возможно, он вообще не говорил ничего из того, что ему приписывают…
Брута дошел до конца борозды, после чего переключился на фасоль.
Лю-Цзе внимательно следил за ним из своей хижины, полускрытой среди земляных куч.
Еще один амбар. За последние дни Бедну довелось посетить немало амбаров.
Они начали с телеги и целую уйму времени потратили на то, чтобы максимально уменьшить ее вес. Основной проблемой стал привод. Его устройство пришлось обдумывать особенно тщательно. Шар хотел вращаться значительно быстрее, чем соглашались вращаться колеса. Возможно, это была какая-то изощренная метафора.
— И я не могу заставить ее ехать задом! — воскликнул он.
— Не волнуйся, — успокоил его Симони. — Задом ехать и не придется. Как дела с броней?
Бедн расстроенно махнул рукой.
— Это деревенская кузница! Длина машины двадцать футов. Захарос способен делать пластины только несколько футов длиной. Я пытался приколотить их к раме, но она разваливается под их весом.
Симони посмотрел на скелет паровой тележки и сложенные рядом пластины брони.
— Ты когда-нибудь бывал в бою, Бедн? — спросил он.
— Нет. У меня плоскостопие. К тому же я не слишком силен.
— А тебе известно, что такое «черепаха»?
Бедн почесал в затылке:
— Э-э, ладно. Ответ: маленькое земноводное в панцире — правильно? Потому что ты
— Я имею в виду «черепаху» из щитов. Когда ты атакуешь крепость или стену, а противник бросает на тебя все, что у него есть, каждый солдат поднимает свой щит и… сцепляет его со щитами других солдат. Выдерживает очень большой вес.
— Перекрытие, — пробормотал Бедн.
— Как чешуйки, — кивнул Симони.
Бедн задумчиво посмотрел на тележку.
— «Черепаха», говоришь? — уточнил он.
— Но с тараном, — добавил Симони.
— С этим-то нет проблем, — рассеяно произнес Бедн. — Ствол дерева, закрепленный на раме. Большой железный наконечник. Насколько я помню, двери сделаны из бронзы?
— Да, но очень большие.
— Значит, скорее всего, они полые. Или литые бронзовые пластины закреплены на дереве. Во всяком случае, я бы так сделал.
— То есть они не из сплошной бронзы? Все говорят, что они вылиты из бронзы.
— Я бы тоже так говорил.
— Господа, прошу прощения…
Вперед выступил плотный мужчина в форме дворцовой стражи.
— Это сержант Фергмен, — представил его Симони. — Да, сержант?
— Храмовые двери усилены клатчской сталью. После той войны, что случилась во времена лжепророка Зога. И открываются только наружу. Как ворота шлюза на канале, понимаете? Если их таранить, они только застрянут в косяке, и их вообще не вышибешь.
— Тогда как же они открываются? — удивился Бедн.
— Сенобиарх поднимает руку, и дыхание Великого Бога отворяет их, — ответил сержант.
— Я имею в виду в
— О. Один из дьяконов прячется за занавесом и тянет на себя рычаг. Но… когда я дежурил в склепах, то видел там одно помещение с… с какими-то решетками… А еще было слышно, как где-то течет вода…
— Гидравлика, — хмыкнул Бедн. — Так я и знал.
— Туда можно проникнуть? — уточнил Симони.
— В это помещение? Почему нет? Его никто не охраняет.
— Он в одиночку сможет открыть двери? — повернулся Симони.
— Гм? — откликнулся Бедн.
Юноша задумчиво потирал подбородок молотком и, казалось, пребывал в совсем другом, каком-то своем мире.
— Я спросил, сможет ли Фергмен заставить эту, как ее, гидру работать?
— Гм? Э-э, вряд ли, — рассеянно ответил Бедн.
— А ты?
— Что?
— Ты сможешь заставить ее работать?
— О. Вероятно. Это всего лишь трубки плюс давление.
Бедн задумчиво смотрел на паровую тележку. Симони многозначительно кивнул сержанту, приказывая удалиться, а сам попробовал предпринять мысленный межпланетный перелет в тот мир, в котором пребывал Бедн.
Он тоже попытался смотреть на тележку.
— Как скоро ты сможешь закончить?
— Гм?
— Я спросил…
— Завтра, не раньше чем под вечер. И то если будем работать всю ночь.
— Но она понадобится нам послезавтра на рассвете! У нас не будет времени проверить, как она работает!
— Она заработает с первого раза, — заверил Бедн.
— Правда?
— Я ее создал. И знаю о ней все. Ты знаешь все о мечах и копьях, а я — о деталях, которые вращаются. Заработает с первого раза.
— Хорошо. Ну, у меня еще есть кое-какие дела…
— Ага.
Бедн остался в амбаре один. Он задумчиво посмотрел на молоток, потом на железную тележку.
Омниане совершенно не умеют выплавлять бронзу. А железо… Разве ж это железо? Жалкое подобие. Их медь? Просто ужасна. И сталь, которая разбивается после первого удара. За многие годы квизиции удалось извести всех хороших кузнецов.
