'Как же так?-мысленно повторяла она.-А свадьба? А жизнь?'
Никто не отвечал на ее вопросы, все только утешали, сочувствовали, плакали, то есть соглашались с тем, что его нет. Она смотрела на всех с неприязнью и хотела лишь одного - чтобы они оставили ее в покое, не мешали думать о нем, ждать, надеяться.
'Да не может этого быть! Не может он не вернуться, зная, что я жду его',-
Ей врезался в память момент, когда он опускался на ступени, стараясь удержать голову.
'Ах, если бы я успела поддержать его... Но сейчас важно не упустить мгновения...'
'Клянусь, что буду свято хранить этот свет',-услышала она его голос.
'А я клянусь, клянусь, прекрасный мой... - и она стала произносить те слова, что не сказала тогда:-Ты вечно будешь со мной. Всегда-всегда. Ты даже не знаешь, как ты мне дорог и как нужен...'
Кто-то пришел, послышались голоса.
'Ах, зачем они? Как они не понимают?'
- Тебе жить надо... ~ сказала Полина Матвеевна, подсаживаясь к ней на кровать.-Тебе жить надо.
Ганна вся сжалась, наморщилась и отвернулась от Полины Матвеевны.
- Слеза не идет,-сказала Полина Матвеевна' вставая с кровати.-Прорвало бы-полегчало бы. Водки не давали?
- Не пьет, не ест.
- Давай-ка я покормлю.
Ганна взяла чашку, чтобы только они отвязались, выпила сладкий чай с вареньем, от бутербродов отказалась.
- Ну, доченька, ну еще,-упрашивала Полина Матвеевна.
Ганна ничего не брала, на все уговоры не отвечала.
- Кто-нибудь оставайтесь с ней,-наказала Полина Матвеевна.-Я договорюсь. А после работы сама приду.
Когда все ушли и осталась только Галка, Ганна снова легла на спину и уставилась в окно.
Небо просветлело. А голубя уже не было.
'Ну вот. Упустила. Помешали'.
В дверь постучали. Галка долго переговаривалась с кем-то, потом подошла и сказала:
- Нужно одеваться. Давай я помогу.
Появился Степан Степанович, поздоровался.
- Пойдем, подышим.
У Ганны не было сил сопротивляться, и она пошла.
Степан Степанович шел молча, придерживая ее под руку, словно боясь, что она упадет. И то, что Степан Степанович не утешал ее, не сочувствовал, как все, зна* чит, не соглашался, что его нет,-успокоило Ганну.
Она покорно дошла до скамейки в тенистом углу сада, покорно села и замерла в ожидании.
- Тебе еще раз спасибо,-тихо сказал Степан Степанович. - Теперь дело пошло.
'О чем это он? И что может быть хорошего, когда его нет?'
- Через неделю, думаю, вполне освоюсь.
'Ах, да. Он о работе. Еще привыкнуть не может'.
Впервые за трое суток Ганна подумала о другом, и удивилась, что существует это другое.
- Ты мне большую помощь оказала, - продолжал Степан Степанович.-Важное это дело-вовремя поддержать человека. У тебя способность на это. Ты прямотаки... Ты сама не знаешь, какое добро несешь. Для этого стоит жить...
По аллейке, переваливаясь с лапки на лапку, шагал серый голубь. Он покачивал точеной головкой, на шее переливались перья - фиолетовые, зеленые, серые. Крылья вздрагивали, бусинки глаз блестели.
'Голубь ожил, - подумала Ганна. -А он не оживет'. -
И тут она вполне ясно поняла, что ждать его больше нечего, о н не встанет, не придет, не вернется.
- Нет... Нет, нет, - проговорила она и впервые заплакала.
* * *
С этой минуты Ганне сделалось легче. Она стала разговаривать с подругами, слушать их и спрашивать:
- Почему так случилось? Скажите?
Все отвечали по-разному. Полина Матвеевна сказала:
'Судьба'. Девочки - 'Случай'. А Сергей Дегтярев, пришедший ее навестить, - 'Недоглядели. Наша вина'.
Сознанием Ганна понимала, что ничего теперь не изменишь. Его не вернешь, но сердце не могло примириться с этой мыслью. Сердце все еще ожидало чуда. Ганна часто настораживалась, замолкала среди разговора, прислушивалась, все ей казалось, что вот-вот раздастся его голос.
Она попробовала пойти на завод, в цех, не потому, что ей так хотелось, - ей больше всего хотелось быть одной со своими мыслями и воспоминаниями. Она пошла в цех. из жалости к Галке, которая измучилась, ухаживая за нею.
В цехе ее встретили хорошо. Все были приветливы и внимательны, старались не говорить о случившемся. Но как только она подошла к своему станку, ей невольно захотелось посмотреть налево, на его станок. Она не могла удержаться,и повернула голову. Но его там не было. Станок не работал. Он стоял сиротливо и неподвижно среди шума, движения и грохота.
И Ганна заплакала.
Товарищи подхватили ее под руки и повели к начальнику цеха.
- Она не может работать,-сказала Полина Матвеевна, сдерживая одышку.
- Отведите ее домой. - Кузьма Ильич повернулся к Ганне и, стараясь придать своему сегодня особенно почерневшему лицу д,оброе выражение, сказал:-Ты отдыхай. Мы отпуск дадим.
- Ей бы уехать, - вмешался Степан Степанович. - Путевку бы.
- Ходил в завком... И комсомол этим делом занимается.
- Очень долго раскачиваются...
Начальник цеха перебил Степана Степановича:
- Вот вы и пособите. А мне сейчас... - Кузьма Ильич только махнул рукой.
- Иди, полковник. Ты вес имеешь,-сказала Полина Матвеевна.
И Степан Степанович пошел прямо к Песляку.
Песляк сидел весь багровый, держа телефонную трубку в руке. Видно, только что происходил неприятный разговор с начальством. Увидев Степана Степановича, он заговорил первым:
- Вот расхлебывай теперь. У вас там воспитательная работа на обе ноги хромает, а мне... - он хлопнул себя по жирному затылку.
- Выдержит,-пошутил Степан Степанович.
- Тебе что, - буркнул Песляк. - Ты от этого далек.
- Да нет,-не согласился Степан Степанович.- Я с молодежью двадцать пять лет дело имел.
- Опять не понимаешь... То армия,-возразил Песляк.
- Те же люди.
- Сравнил. - Песляк вновь начал краснеть. - Тут не командовать, тут индивидуально воспитывать надо.
Степан Степанович смекнул, что спор ему вовсе ни к чему, не затем пришел, упредил Песляка:
- Я вот что... Цыбулько путевку достать бы надо.
Песляк посмотрел на него проницательно.
- Такое состояние...-поспешил объяснить свою просьбу Степан Степанович. - И на народ подействует.
Вот это и будет воспитанием.
Песляк кивнул в анак согласия и уже вслед Степану Степановичу буркнул:
- Со стороны легко...
