собой свои записные книжки. — Она повела их прямо в подвал и сделала пару небольших изменений.
Слоук спустился за ней, гадая, что она собирается предпринять. И тут стала ясна наконец ее истинная цель. Она без колебаний указала на портрет Тесс с детьми:
— Вы можете перевесить это на ту стену? — Она ввела их в маленькую комнатушку, куда обычно забывают заглянуть. — Это не сочетается с другими картинами.
— Прекрати, Джо. Ты же прекрасно понимаешь, что это, черт возьми, его лучшая картина. Почему бы тебе просто не признать, что она тебе не нравится, потому что на ней изображены его жена и дети?
Джозефина обернулась к нему:
— Если ты такой прекрасный ценитель, почему ты все еще остаешься захудалым преподавателем колледжа? И, кстати, твоих денег едва хватает на пиво и на то, чтобы попутешествовать по Европе на каникулах, частенько, я бы добавила, за мой счет, да и останавливаешься ты в моем доме во Франции.
Слоук был нокаутирован.
— Ты абсолютно права, Джозефина, это ужасная картина. Я думаю, ее следует спрятать в подсобку, где никто ее не увидит.
— Спасибо, Слоук, лучше не скажешь. Именно так я с ней и поступлю.
Выезжая в Хитроу встретить отца и мать, Стивен нервничал по двум причинам. Во-первых, его волновало, как воспримет отец его завтрашнюю выставку. И, во-вторых, он должен был сообщить ему о своем разрыве с Тесс. Было непонятно, почему он не сделал этого до сих пор. Правда, они никогда не делились друг с другом своими эмоциями. И поскольку ему не пришлось бывать в Корке в последнее время, то не было и подходящего случая. Но теперь придется сказать.
Он приветливо помахал родителям, когда они проходили через заграждения. Джулиус, как обычно, обращал на себя внимание даже тех, кто никого не знал в художественном мире. Слава окутывала его, как плащ. Люди таращились на него и кивали друг другу, гадая, кто же это? Быть может, какой-нибудь театральный герой? Стелла, конечно, в кашемире с ног до головы, каждый ее дюйм доведен до совершенства. Стивен усадил их в «мерседес» Джозефины. Его собственная машина была слишком ненадежна, чтобы вести его пожилых родителей и багаж.
— Хорошая машина, — заметил Джулиус. — Должно быть, занятия искусством приносят тебе неплохую прибыль.
Стивен засмеялся, засовывая талон в автомат кратковременной стоянки.
— Это не моя, а моей подружки. — Вот он, подходящий момент. — Я должен сказать вам кое-что. Мне стыдно, что не сказал этого раньше, но, к сожалению, не было случая.
Джулиус заинтригованно посмотрел на него.
— Ну, говори.
— Мы с Тесс расстались в феврале.
— Боже! — Джулиус пришел в ужас. — Почему?
— Мы давно перестали ладить. С тех пор, как я прекратил работать в агентстве. Тесс не относилась всерьез к моим занятиям живописью. У меня сложилось впечатление, что она воспринимала их как хобби. Ей было трудно смириться с мыслью о финансовой нестабильности.
Стелла прислушивалась к их разговору и всем сердцем сочувствовала Тесс. Она слишком хорошо помнила, каково ей приходилось в начале карьеры Джулиуса, когда они только что поженились и переезжали из страны в страну без денег, как цыгане. В первый год это было даже забавно, но когда родился Стивен, ей отчаянно захотелось иметь дом, свой собственный угол и нормальную семейную жизнь. Эгоизм мужчин, даже таких деликатных, как Стивен, когда они с презрением относятся к этому основному женскому инстинкту, не переставал удивлять ее.
— Поэтому ты нашел себе другую? — откликнулась она язвительно с заднего сиденья. Она подозревала Джозефину с того момента, как увидела ее на выставке. — С шикарным белым «мерседесом». Она ведь может смириться с нестабильностью жизни художника, у нее полно денег.
— Деньги тут ни при чем, — поправил ее Стивен. — Джозефина верит в меня как в художника, а Тесс — нет.
— А тебе не кажется, что она просто волнуется о Люке и Элли и о том, как платить за школу и выплачивать кредит?
Стивен смутился. Он ожидал, что его мать отнесется к этому с большим сочувствием. В конце концов, она сама замужем за художником.
— А как дети восприняли это?
— Люк переживал вначале, но, кажется, привык. С Элли, по-моему, все в порядке. Вы увидитесь с ними завтра.
Стивен облегченно вздохнул, когда они свернули на Албемарл-стрит. Он устроил их в отеле «Брауне», их любимом, удобно расположенном рядом с галереей, и оставил там. Джулиус, вспомнив, что здесь всегда превосходное сухое мартини, исчез в направлении бара. Стелла обнаружила его там в окружении официантов два мартини спустя, потчующего американских туристов чудесами Корка. Она отвергла все предложенное спиртное и заказала себе вместо этого чай, уверяя, что здесь его заваривают лучше, чем где-либо еще в Лондоне.
— Ну, — сказал Джулиус, когда его приятели ушли отдохнуть перед ужином, — что ты думаешь об этих новостях Стивена и Тесс?
— Я так и знала, что это случится. Я подозреваю, Стивен повел себя, как эгоистичный мерзавец. Во имя искусства, точно как ты. Но, в отличие от меня, Тесс не стала все это терпеть. — Стелла рассматривала строй крошечных соблазнительных пирожных на столике и тщательно выбирала, наслаждаясь яростным выражением лица Джулиуса. — Мне следовало бы поступить так с тобой давным-давно. Но не хватило смелости. И вот я все еще замужем, а Тесс — нет. И неизвестно, кому из нас лучше. — Она испытала редкостное удовлетворение, заметив, как Джулиус подавился оливкой в своем мартини.
Было только шесть пятнадцать, но галерея Зора уже была переполнена обычными журналистами, плюс одна-две знаменитости. Джозефина и Тад Зора раздавали улыбки направо и налево, стоя посреди толпы. Стивен стоял немного в стороне, стараясь справиться с волнением. Ему было все равно, что скажут критики. Конечно же, он будет богаче, если станет любимцем художественного мира. Но это никак не повлияет на его творчество. Был только один человек, чье мнение его действительно интересовало, но пока не наблюдалось никаких признаков его присутствия. Вечер шел своим чередом. Людей становилось все больше и больше. Казалось, никто даже и не взглянул на картины. Но это, как объяснила Джозефина, обычное дело. Считалось неприличным обходить выставку и рассматривать работы в микроскоп. Главное — впечатление от вечеринки.
— Чудесно, дорогой мой мальчик, — говорил беспутный персонаж в коричневой шелковой рубашке, с расстегнувшимися пуговицами на брюках уже на такой ранней стадии вечеринки. — Просто замечательно.
— Это Джон Брим из «Мира искусства», — прошептал Слоук, возникший рядом. — Но не обращай на его слова внимания, его статьи могут оказаться весьма ядовитыми. Все зависит от того, каким будет завтра его похмелье. Я бы предложил ему шампанского. После него с утра не так тяжело.
Тесс критически оглядела себя в зеркале и решила, что выглядит так же хорошо, как выглядела когда-то. Брючный костюм темно-синего цвета с проблеском белого — то, что надо, нежно и сексуально. Далеко до Джозефины, но сойдет.
Проблема только в том, осмелится ли она пойти.
«Ну, — уговаривала она себя в зеркале, — смелей же. Куда подевалась прежняя Тесс Брин, заставляющая трепетать судей и стирающая противную сторону в порошок?!»
Она собралась с силами и, выскользнув из комнаты, столкнулась в коридоре с Лайалом, надевающим пальто. Ей не повредил его восхищенный взгляд.
— Ты выглядишь потрясающе. Тебе нужно чаще носить такой цвет, он тебе действительно идет. Честно говоря, я бы пригласил тебя выпить, если бы не видел, что ты куда-то спешишь.
— Да, так и есть, — согласилась Тесс. С Лайалом под руку она уже не будет выглядеть, как брошенная
