мысль, что им осталось пробыть всего четыре дня в этом волшебном месте. Она любила солнце и купание, но дождь проявил во всем какую-то новую нежную грань. О таких днях говорят: «Стояла чудесная мягкая погода». Тонкий дождь: казалось, его разбрызгивали из пульверизатора. И слабые, случайные проблески бледного солнца. Но земля уже пахла так, словно она глубоко вдыхала влагу, набирала ее полные легкие, чтобы потом выдохнуть древесными, торфяными ароматами, и они сильнее, чем любая дорожная карта, убеждали: ты — в настоящей глуши.
— Как бы мне хотелось остаться здесь навсегда! — Элли убрала с лица прядь мокрых волос и раскинула руки, вбирая в себя простор моря и полей.
— Мне тоже, — эхом отозвалась Тесс, — настоящий рай на земле.
К концу недели Джозефина буквально изнывала от скуки. Ей никогда не нравились пляжи, она предпочитала Хокни с синими бассейнами, а еще лучше — с официантом неподалеку, чтобы приносил выпивку. Кроме того, вода здесь была слишком уж холодная, только сумасшедшие могут купаться в такой, а скалистый пляж — скользкий и узкий. Он напоминал ей детство, когда они теснились в пляжных домиках в Девоне, обреченные на то, чтобы проводить там целые дни. Говорят, что в детстве солнце ярче, а трава зеленей. Но — не в ее случае.
Только желание поговорить со Стивеном о том, чтобы родить ребенка, поддерживало ее, не давало раствориться в серой безликости. Она посмотрела на часы. Три тридцать. Стивен вернется еще не скоро. Она сложила вещи в корзинку и поехала назад, в отель. Ей не хотелось сидеть в номере одной, и она направилась в зимний сад, где можно было заказать чай. Села за столик в углу, откуда открывался чудесный вид на море, и заказала «Лапсанг Су чонг», наслаждаясь тем, что здесь, кроме нее, не было никого.
К ее ужасу, молодая мать в облегающем сером костюме с двумя хныкающими детьми вошла в зимний сад и направилась в сторону Джозефины. Ее тележка, набитая пакетами из супермаркета и упаковками с подгузниками, стукалась о легкие столы и стулья оранжереи. Она расположилась за соседним столиком. Как и следовало ожидать, поднялась суматоха, молодая женщина попросила высокий стул, и мебель начали переставлять. Джозефина украдкой подглядывала, как она усаживает на стул своего ребенка. Мама вручила ему погремушку, он немедленно швырнул ее на пол и с довольным видом стал ждать, чтобы мама подняла ее. Чудовищный зеленый пузырь вздувался в ноздре, он тяжело дышал, и слюна стекала ему на подбородок.
— У него режутся зубки, бедняжка, — горделиво объяснила мать.
Девочка постарше тем временем схватила сахарницу и радостно высыпала ее содержимое на скатерть. Шум и возня не утихали. Молодой маме принесли чай. Джозефина почувствовала вкусный запах тостов, напомнивший ей, как она пила чай с бабушкой в Дебенхеме, и пожалела, что не заказала их. С поразительной точностью ровно в тот момент, когда официант поднял крышку серебряного блюда, ребенок издал оглушающий вопль.
Джозефина пила чай и наблюдала сцену за соседним столиком. Грубая реальность встала перед ней. Может быть, следует посмотреть правде в лицо — не каждая женщина может стать хорошей матерью. Что, если с ней не случится этого чуда самоотречения? На самом деле, ей нравились больше подростки, как Элли. Почему бы не окружить себя ими, вместо того чтобы рожать ребенка? Можно открыть летнюю школу. В резиденции полно места.
Наблюдая, как уходит мать с детьми, она все сильнее увлекалась своей новой идеей. Надо будет рассказать Стивену, скорее всего, ему это понравится. Преподавать в основном будет Слоук, а Стивен может периодически читать лекции, окруженный молодыми поклонниками его таланта. По правде говоря, она заметила выражение страха на его лице, когда сказала о ребенке. Но эта идея даже лучше. И если что- то не заладится, то всегда можно забыть о ней. Она закрыла книгу и поспешила в их комнату, чтобы все обдумать. По крайней мере, есть чем заняться в этой отвратительной дыре. Вернувшись, Стивен увидел, что она пишет что-то в записную книжку с необычайно счастливым лицом, впервые за много дней, проведенных здесь.
— Что ты расписываешь на этот раз? — спросил он, зная ее. — Схему платы за обучение в школе или обязанности для няни?
Джозефина потрясла своей записной книжкой.
— Я приняла решение. Из меня, скорее всего, не получится хорошая мать. Ты был достаточно любезен, не сказав мне этого. Вместо того чтобы рожать ребенка, можно открыть летнюю школу. Конечно, если тебе понравится сама эта мысль.
Стивен улыбнулся ее попытке все-таки спросить его мнение и вздохнул с облегчением:
— По-моему, замечательная идея. Но зачем же на этом останавливаться? Как насчет художественного фестиваля? Мини-Алдебург для художественного мира. Ты блестяще справишься с его организацией.
Лицо Джозефины загорелось: грандиозные планы и возможности!
Стивен понял, как скучала она последнюю неделю, и почувствовал себя виноватым.
— Слушай, Джо, тебе тут совсем надоело, давай вернемся домой.
У нее от радости забилось сердце, но она постаралась скрыть волнение за одной из своих слабых печальных улыбок, которые ей так шли.
— Но тебе же здесь так нравится. Я бы не хотела испортить твой отпуск.
— Да брось ты. Я провел здесь чудесную неделю, и мне пришло в голову множество новых сюжетов. Но только надо будет сделать одну вещь. Мне бы хотелось выбраться в Корк и пойти куда-нибудь пообедать с родителями. Они очень обидятся, если узнают, что я был здесь и не проведал их.
— Да, конечно. — Она великодушно согласилась. — Мы можем уехать завтра утром и провести выходные в Корке. Должно быть, там полным-полно хороших ресторанов.
После ланча на следующий день, остановившись в одном из восхитительных отелей на берегу, Стивен снял трубку телефона.
Джулиус был в своей студии, когда зазвонил телефон. Он решил не обращать внимания на звонки. Может же кто-нибудь в этом чертовом доме взять трубку. Но, в конце концов, он отложил палитру и открыл дверь в гостиную. Он злился, когда его отрывали от работы, но еще больше — когда решался, наконец, подойти к телефону, но не успевал. Он засеменил к телефону, убежденный, что это уж наверняка последний сигнал, предупреждающий, что звонящий сейчас положит трубку.
— Да — пролаял он в трубку так, что Стивен, и вправду уже собиравшийся отойти от телефона, подпрыгнул от радости.
— Пап, привет, это Стивен.
Джулиус улыбнулся.
— Стивен, ну как жизнь?
Даже на расстоянии Стивен почувствовал, как отец рад его слышать.
— Дело в том, что я нахожусь сейчас в отеле «Грейстоун» в Корке. Завтра мы уезжаем. Может, пообедаем вместе вечером? — Это означало, что Джозефина не хотела останавливаться у них.
— Боюсь, что нет. У нас гости.
Джулиус с облегчением подумал, что это, в общем-то, правда. Меньше всего ему хотелось провести вечер за претенциозной беседой об искусстве с этой супер-утонченной подружкой Стивена. Но тут ему в голову пришла мысль, коварная интрига. Одна из тех, которые с ума сводили Стеллу. Он решил пойти на это:
— Знаешь что, когда вы уплываете завтра?
— До полуночи мы свободны.
— Тогда почему бы вам не прийти к нам на ланч?
— Да, это хорошая идея. Во сколько?
— В двенадцать подойдет? Тогда мы еще успеем выпить до ланча. Ты продолжаешь увлекаться «Черным бархатом»?
— Папа! — Стивен понял, что это был намек на то, что произошло на золотой свадьбе Джулиуса, когда он выпил слишком много и потом произнес свою речь. — А как насчет «Дюбонне» с корочками мандарина, как ты пил в Нортумберлэнд-Ворфе?
— Боже мой!.. — Джулиус был поражен. — Что за память у тебя? Тебе же было тогда не больше шести
