нельзя было назвать, превратилась в глубокую колею, разбитую гусеницами тракторов. Нам стали попадаться лесники и рабочие, орудующие неподъемными цепными пилами. Мы делали им знаки, и они убирали свои грузовики с дороги, чтобы мы могли проехать. Воздух был напоен пьянящим ароматом сосны. Когда мы наконец подъехали к домику, где обычно останавливаются идущие на штурм горных вершин, и, с трудом переставляя затекшие ноги, выбрались из «лендровера», нас встретила первозданная тишина. Домик окружали лишь горы, лес и болота, и только отдаленное журчание ручья да скрип мачтовых сосен нарушали безмолвие.
– Я буду ждать вас у Лок-Морлик, – пообещал Гибсон. – Как вы думаете, к шести уложитесь?
– Если не уложимся, подождите нас. А если к ночи не явимся, звоните в службу спасения, – ухмыльнулся Синклер. – С тропы сходить мы не собираемся, так что все пойдет как по маслу.
– Смотри не подверни ногу, – предупредил меня Гибсон. – Счастливого вам пути.
Мы тоже пожелали ему всего хорошего и постояли, проводив взглядами удаляющуюся машину, пока она не исчезла из виду. Но вот и звук двигателя растаял в лесной тиши. Я посмотрела ввысь и уже в который раз подумала, что нигде, кроме Шотландии, не видела такого неба. Оно уходило куда-то в бесконечность. Высоко над нами пролетела пара кроншнепов, а вдали послышалось едва различимое блеяние овец. Синклер улыбнулся и протянул мне руку:
– Идем?
Мы двинулись в путь. Синклер шел впереди, я следом. Тропинка, пролегавшая среди густого тростника и заводей, привела нас к одиноко стоящей овцеводческой ферме с деревянными загонами. Когда мы проходили мимо, неожиданно выскочила собака и залаяла на нас, но, заметив, что мы не обращаем на нее внимания, вернулась в будку и замолчала. Время от времени нам попадались целые поляны с пасущимися овцами, колокольчики на шеях которых раскачивались от ветра, непроходимые заросли чертополоха, рощи с жужжащими над вереском плечами. Солнце уже стояло в зените, так что нам пришлось снять свитеры и подвязаться ими. Теперь тропа взяла круто вверх, и мы несколько раз перелезали через поваленные деревья. Синклер, продолжавший вести меня, стал насвистывать смутно знакомую мелодию, и я вспомнила, что она называется «Свадьба Мэри». Мы принялись мурлыкать вместе, как когда-то пели, собравшись после чая в гостиной, а бабушка аккомпанировала маленьким внукам на пианино.
Весело шагаем по дороге,
Как легко несут нас ноги.
Взявшись за руки, идем
Мы на свадьбу к Мэри в дом!
Вскоре мы подошли к водопаду, брызги которого оказались не бурыми, а зелеными, как дорогой китайский нефрит. Бурные потоки низвергались с высоты двадцати футов в котлообразный провал. Мы остановились на середине моста, любуясь слепящей от отражающегося яркого солнца водой, падавшей в кипящий от брызг бассейн, над которым повисла сверкающая радуга. От этой прекрасной картины дух захватывало. Чтобы Синклер расслышал меня за шумом водопада, я крикнула как можно громче:
– Откуда такой цвет? Почему он не коричневый?
Синклер пояснил, что ручей берет начало в известковых горах, а в долине он течет по торфяникам. Я так бы и стояла, наслаждаясь восхитительным зрелищем, но Синклер напомнил, что времени у нас в обрез, и мы двинулись дальше.
Для поднятия духа мы принялись перепевать друг друга, вспоминая слова старых песен, и с грехом пополам одолели «Дорогу на острова», «Домой на запад» и «Пойдем с нами». Под последнюю очень хорошо получалось маршировать, но тропа пошла резко вверх, и нам пришлось взбираться на уступ крутой горы, а когда дышать совсем тяжело, уже не до пения. Вся местность была усеяна старыми извилистыми корнями вереска, и с каждым шагом мы по щиколотку проваливались в болотистую грязь. Заломило спину, и я почувствовала, что начинаю задыхаться. Чтобы хоть как-то отвлечься, я считала шаги до самой дальней вершины, но за ней оказывалась вторая... третья. Я совсем пала духом, но в тот момент, когда уже совсем распрощалась с надеждой выбраться из леса, перед нами возникла черная отвесная скала высотой в тысячу футов, с рядом острых зубьев, устремленных в голубое небо. У ее подножия лежала узкая темная долина.
Я остановилась, указав пальцем на скалу:
– Синклер, что это?
– Пик Дьявола, – пояснил он. Когда мы присели, он развернул карту и стал называть окружающие нас горные вершины: – Бен-Вроттан, Керн-Тул, Бен-Мардуи и длинная каменистая гряда, ведущая к Кернгорму.
– А эта долина?
– Глен-Ди.
– А тот ручей?
– Тот ручей, как ты изящно выразилась, и есть наша самая полноводная река Ди. Здесь ее истоки.
Я не удержалась от удивленного возгласа, ибо в моем представлении величественная река, которую мы видели утром, никак не увязывалась с этим едва заметным жалким ручейком.
Подкрепившись шоколадом, мы встали и побрели дальше, но теперь наш путь лежал прямо к Лайриг-Гру. Вытоптанная тропинка петляла среди островов жухлой травы, уходя вверх, туда, где на горизонте горы сходились с небом. С каждым шагом мы приближались к грозному пику Дьявола, но скоро и он остался позади. Царило полное безмолвие. Мы остались совершенно одни. Ни единого живого существа вокруг – ни кроликов, ни зайцев, ни оленей, ни куропаток! Даже на небе не видно птиц. Ничто не нарушало торжественную тишину. Ни шороха, ни всплеска, только звуки наших шагов да посвистывание Синклера.
У подножия одной горы я разглядела дом, сложенный из серого камня, стоящий на противоположном берегу реки, и полюбопытствовала:
– Что это?
– Там останавливаются путники, которых застигла непогода.
– Как у нас со временем?
– Укладываемся.
Пройдя еще метров сто, я взмолилась:
– Мне хочется есть.
Синклер обернулся и заверил:
– В домике остановимся и перекусим.
Через полчаса мы решили сделать короткий привал и упали на густую траву. Синклер сунул под шею свитер, а я положила голову ему на живот. Я смотрела на безоблачное голубое небо и думала о странности отношений между близкими родственниками. Временами мы были очень близки, как брат и сестра, но порой нас что-то смущало. Я находила объяснение в том, что мы давно уже не дети... что Синклер мне ужасно нравится. И все же какое-то инстинктивное чувство сдерживало меня, будто в глубине сознания иногда звенел колокольчик, предупреждающий об опасности...
Какая-то мошка села мне на лицо, я махнула рукой, но она, отлетев, снова спикировала на меня.
– Черт!
– Ты чего ругаешься? – сонно пробормотал Синклер.
– Муха.
– Где?
– У меня на носу.
Тонкие сильные пальцы потянулись к моему подбородку и замерли там.
– Если мы проспим, то нас разбудит целая команда спасателей во главе с Гибсоном.
– Мы не заснем.
– Ты так уверена?
Я не ответила. Как передать то внутреннее напряжение от его прикосновения, когда меня словно
