Нам повезло. Был один автобус, идущий в город Тахсо. Прямо через пять минут. Марш, марш, бунтующий фарш! Марш, марш!
САПАТИСТЫ ЖИВЬЁМ
В ночном автобусе Клара рассказала нам свою историю. Её мама раньше была дрессировщицей змей. У сеньоры Ромирес был любимец — огромный питон по кличке Сарторис. Этот питон умел подмигивать, курить марихуану и заниматься с дрессировщицей оральным сексом. Клару или, как её тогда звали, Аниту он страшно ревновал к её матери. Однажды сеньора Ромирес вернулась домой из супермаркета и обнаружила, что Сарторис проглотил какой-то большой предмет. Аниты нигде не было видно. По очертаниям предмета внутри питона сеньора Ромирес догадалась, что это маленькая девочка. Мать была вне себя от горя. Питон постоянно выплёвывал то детскую туфельку, то трусики, то цепочку с крестиком. Это были вещи Аниты. Наконец, Сарторис отрыгнул всю Аниту целиком — переварить её он не смог. Девочка была сильно помята, но жива. Через неделю Сарторис умер от тоски.
Мать Аниты бросила своё ремесло и занялась гостиничным бизнесом. Дела её пошли в гору. Она стала владелицей двух отелей в Акапулько. Однако жадность её всё возрастала. Она начала торговать дочкой. Уже два года Аниту фотографировали и трахали богатые иностранцы. Теперь этому пришёл конец. Маленькая Клара давно уже ненавидела свою мучительницу и надеялась отомстить ей. Пусть поплавает с рыбами, брюхастая сука!
По горной петляющей дороге мы добрались в город Тахсо. Занималась утренняя заря. В городе вопили петухи и озорничали дворняжки. Это был старый ацтек-ский городишко, занятый позднее испанцами, которые начали здесь добычу серебра. В настоящее время Тахсо представлял из себя туристический центр местного значения. Здесь функционировали 300 ювелирных магазинчиков, торгующих в основном серебряными изделиями. К 10 часам утра из своих отелей и вновь прибывших автобусов вывалились американские, канадские, французские, немецкие, швейцарские и японские бездельники: в основном старые пердуны'и пердуньи в панамках, с видеокамерами на пузе. Путешествующая кредитоспособная падаль!
Мы шлялись по узким горным улочкам, уплетая орешки и попивая кока-колу, и в какой-то момент обнаружили сборище туристов, бешено фотографирующих группу сапатистов. Да, да, именно так! Честное слово! Четыре сапатиста в полном боевом наряде, с автоматами и платками на лицах, позировали для туристической шушеры перед маленькой каменной церковью. Они принимали разные позы, выставляли вперёд свои чёрные дула, демонстрировали свои патронташи и длинные охотничьи ножи. Вот это цирк! Вот это шоу! Бамбс!
Да здравствует сапатистская яростная геррилья! В штате Чьяпас на юге юной Мексики идёт повстанческая война! Это настоящая лаборатория демократии! Si! Субкоманданте Маркое — постмодернистский революционный герой! Йя! Крошка Клара была в полном восторге. Она уже давно мечтала повидать живых сапати-стов. Мы — тоже. И вот мечта исполнилась. Браво! Обоюдная мечта весёлой троицы. Dream, dream, dream...
Сапатисты попозировали и вошли в церковь. Мы — за ними. Старый католический храм с кровоточащими статуями Иисуса и Марии, с перверсивными реликвиями и садо-мазохистскими фресками. Два сапатиста опустились на колени и начали креститься, два других шептались в сторонке. Мы подошли к этой парочке.
— Buenos dias.
— Buenos dias.
Клара объяснила им, что к чему.
Мы купили бутылку текилы и присели на скамейку в ближайшем дворике. Через двадцать минут разговора сапатисты предложили нам отправиться с ними в Чьяпас. Мы дьявольски сдружились за это время. Они сняли платки с физиономий и оказались скромными интеллигентами средних лет. Два интеллигента и два сельских труженика. Собранные, доброжелательные и пьющие. Немножко печальные, чёрт побери. Добрые.
Клара сразу же согласилась ехать с сапатистами в Чьяпас. Adios!
Мы договорились встретиться с ними в восемь вечера на базаре. И окончательно решить -всё о поездке. Клара попрощалась с нами. Она не хотела больше расставаться с сапатистами. Они действительно были замечательные ребята. Клара ушла с ними, бродячая крошка. Потрясающая девчонка! Сапа!
Весь день мы пробыли в сомнениях. А ведь мы очень хотели попасть в Чьяпас. И вот засомневались. Может, струсили? Да ни хуя подобного! Просто мы решили, что не хотим ехать в Чьяпас. Точка.
В восемь вечера мы встретились с сапатистами и выпили с ними кофе в маленькой харчевне. Мы сказали, что не поедем с ними. Мы пожали им руки и пожелали успеха. Мы расцеловались с Кларой и подарили ей чёрную кожаную юбку, которую купили накануне в лавке. Мы дали им бумажку с нашим адресом на Штум-пергассе. Потом мы выпили ещё одну бутылку текилы и разошлись. Hasta luego.
ПОЧЕМУ МЫ НЕ ПОЕХАЛИ В ЧЬЯПАС
Мак почему мы не поехали в Чьяпас? Ведь это самое подходящее место для революционных щенков вроде нас! Куда ещё податься? Байрон отправился в Грецию бороться за её независимость. А славные европейские анархисты, сражавшиеся за свободу Испании во время гражданской войны? Вечная слава! Ура! К батьке Махно на Украине примкнул английский поэт Сэм Роджерс! Так почему бы нам не поступить точно так же? А?
Мы отвечаем: потому, что у нас есть собственная революция! А ещё точнее: мы сами есть маленькая, не всегда эффективная, иногда барахлящая, но неизбежная и необходимая революция! Специфическая революция двух влюблённых щенков! Крошечный очаг искромётных конфликтов! Спичка и коробок иступленного взрыва! Сказано: на детском пути охуелости вас ждёт чудовищный фронт... Сказано: никакой паники, солидарность двух щекочущих языков. Сказано: на другой день садимся в автобус до Лимы, к ночи мы уже
в снежных горах! Да!
А ещё мы не поехали в Чьяпас, потому что не выучили испанский язык, потому что деньги кончались, потому что засомневались, потому что нам не хотелось никого видеть, потому что мы не решили наши собственные противоречия, потому что мы хотели мешать неолибералистской сволочи в культурном контексте, потому что мы хотели работать над символическим языком, потому что мы оба индивидуалистические анархисты, потому что мы не верим в коллективизм, потому что, может быть, струсили, устали, захотели вернуться в сраную Европу, потому что пижоны, потому что кишка тонка, потому что мы и так сапатисты, которые потеряли тропу, заблудились в лесу и забрели далеко-далеко от родной деревни. Да на хуй нам чужая революция, когда мы сами живая, ходячая революция! Как всякая революция, мы можем скатиться в жуткую контрреволюцию, можем облениться, впасть в нигилизм или попросту отупеть. Это наше суверенное право, право обтрухан-ной революции. А потом мы снова можем стать злыми и романтичными, насмешливыми и непредсказуемыми, опупевшими и безжалостными. И ещё последовательными, непреклонно последовательными.
А сапатистам мы посылаем наш воздушный поцелуй и кричим: браво, браво!
Да здравствует Мексика!
Да здравствует специфическое сопротивление!
В жопу перманентную революцию!
Да здравствует специфическое и локализованное противостояние!
Да здравствует анархизм!
В жопу большевиков, неолибералистов и большеви-ствующую богему!
На хуй всех этих ситуационистиков, на хуй Лютера Блиссета, на хуй autonome A.F.R.I.K.A. gruppe, на хуй IRWIN и NSK, на хуй всю эту симулятивную прогнившую тусовку!
Да здравствует сопротивление влюблённых! В ёбаную пизду всю эту амбициозную перверсивно- субверсивную шваль! Artforum!
Да здравствует сопротивление отдельных, сепаратных индивидуумов, стремящихся к сложным, многоуровневым отношениям!
В жопу всевозможных агентов властных отношений:
кураторов, борисов гройсов, петеров вайбелей, осмолов-ских, продюсеров, тони блэров, томов крузов,
