быть эгоистом.
— Когда ближе узнаете меня, поймете, что я сама ужасная эгоистка. Я всегда делаю только то, что мне хочется.
Он остановился, чтобы закурить. Она тоже взяла папиросу. Резкий ветер подул им в лицо. Они слышали, как волны, гремя, ударялись о железные стены парохода. Ее волосы растрепались, платье развевалось на ветру. Она прижалась к своему спутнику. Когда они нагнулись к борту, их обдало целым каскадом брызг.
— Пожалуйста, обнимите меня,— попросила она. Гарвей и во тьме видел ее улыбающийся рот и смеющиеся глаза, нежно глядевшие на него. Он пытался не смотреть на губы и нежно погладил ее волосы. Она крепче прижалась к пему.
— Грэйс,— сказал он,— мне 40 лет и я женат. Вам 22 года и вы еще ребенок. Мне нельзя целовать вас, уйдем отсюда!
— Не хочу. Какой вы смешной! Старший офицер тоже женат, но он, наверное, поцеловал бы меня.
— Пусть он отправляется к черту! Если хотите…
— Ничего не хочу. Ведь я здесь не с ним, а с вами.
— Грэйс, будьте благоразумны. Вы знаете, наши отношения так легко испортить. Ведь мы же не дети, для которых поцелуй ничего не значит. Вы поцелуете мужчину, которого полюбите по-настоящему. Сейчас у вас только мимолетное увлечение.
— Я часто переживала мучительные минуты, будучи вынужденной отказывать мужчинам в поцелуе. Теперь хочу — и получу его.
Ее губы приблизились. Он притянул ее к себе…
— Дорогой шеф,— спросила она после долгого поцелуя,— вы не сердитесь на меня?
Он боролся с опьяняющим действием близости, чувствовал биение ее сердца и читал в глазах еще не осознанную ею страсть.
— Разве можно на вас сердиться? Вы заставляете делать безумства, но это прекраснейшая минута в моей жизни.
Смеясь, но с видимой неохотой она позволила ему отстраниться, и они пошли обратно.
— Не могу выразить это словами, но вы сделали меня очень счастливой. Даже если вас больше никогда не встречу, всю жизнь буду благодарна за эту минуту. В Париже я пережила многое, что ожесточило меня. Теперь стала добрее к людям.
— Значит, все в порядке, и я не стану упрекать себя. Оркестр все еще играет. Потанцуем немного, потом выпьем чего-нибудь и пожелаем друг другу спокойной ночи.
— Чудесно! Какой великолепный вечер!… Надеюсь, завтра у меня будет много работы. А рыночные цены будут подниматься все выше и выше. И вы будете завтра так же милы, как сегодня.
— Завтра и всегда,— обещал Гарвей.
Однако вернувшись в каюту, твердо решил не давать развиваться чувству к Грэйс и горько сожалел, что на минуту забылся. Он не потерял уверенности в себе, заботило другое. Грэйс пожелала, чтобы рыночные цены поднимались «все выше и выше». А если они упадут? Его ожидают банкротство и позор. Тогда Грэйс узнает, что он вор, укравший ее состояние, подлец, которого одно ее слово может привести на скамью подсудимых.
17
Наконец крупная сделка была заключена. Много лет после этого Гарвей вспоминал о дне, когда подписал контракт. Он, его представитель Беннет, владелец фирмы «Мак Дормат» и два адвоката встретились в бюро поверенного на седьмом этаже большого дома. Из окон видны были часть города и море. Не успел Гарвей подписать чек на 1 000 000 долларов, как уже снова садился в автомобиль и мчался в гавань. Беннет, держа в руках часы, сидел с ним рядом.
— Мы, наверное, успеем, если пароход подождет пару минут, как нам было обещано. Заведующий пароходным агентством сам поспешил к капитану, чтобы попросить его об этом. Вот уж видны мачты. Пароход еще на месте. Ваш багаж уже на борту.
— Да. При мне только папка и портфель с документами.
— Было бы ужасно неприятно, если бы пришлось остаться.
— Это исключено.
— Заключенная вами сделка — одна из самых крупных на моей памяти.
— Пожалуйста, дайте в Англию телеграмму немедленно о моем отъезде. Они должны сейчас же приступить к продаже и сообщить на пароход о результатах. И еще одно, Беннет. Мы использовали кризис в самом начале. Как только цены снизятся, надо остановиться. Если на каком-нибудь рынке обнаружится хоть самое ничтожное колебание цен, вы должны прекратить все закупки. Следите за предложением товара: если оно повысится, цены немедленно падут.
— Это случится не так скоро, мистер Гаррард.
— Надо надеяться. Но это все же наступит, и как раз тогда, когда мы меньше всего будем ждать этого… Черт возьми! В нашем распоряжении всего несколько секунд, Беннет! Сходни уже убраны!
Авто остановилось. С парохода ответили сигналом на сигнал Беннета. Они проталкивались сквозь толпу любопытных.
— Представитель пароходного общества на палубе. Он спорит с капитаном. Этот Никольсон ужасный упрямец.
На палубе столпились пассажиры, наблюдавшие за происходившим. Канаты были уже отвязаны. Вдруг прозвучал сигнал — и сходни спустились. Гарвей пожал руку Беннету и вскочил на ступени. Дежурный офицер, смеясь, встретил его.
— Еще минута, сэр, и было бы слишком поздно.
Пароход отчалил. Гарвей поспешил в свою каюту. Там он нашел стюарда, распаковывавшего его чемодан.
— Вы вовремя подоспели, сэр,— заметил он, улыбаясь.— Я наблюдал с палубы, но уже не рассчитывал, что вам удастся попасть на пароход.
— Дело, по которому сюда приехал, закончилось только 20 минут назад,— пояснил Гарвей.
Он кинулся в кресло и отер пот со лба.
— Откуда эти цветы? — спросил он, указывая на стоявшие на столе фиалки.
— При них письмо,— ответил стюард.
Гарвей вскрыл конверт и прочел письмо, отправленное из какого-то нью-йоркского отеля:
«Дорогой мой, мне едва верится, что завтра вас увижу снова и снова проведу с вами шесть чудесных дней. Пожалуйста, будьте так же добры ко мне, как по дороге сюда. Поверьте, что, несмотря на успех моей поездки — я получила все нужные мне сведения,— радуюсь сейчас лишь одному: через 24 часа снова увижу вас. Грэйс».
Он спрятал в карман письмо, первое, полученное от нее, и нагнулся к фиалкам.
— Бар через час будет открыт, сэр,— сказал стюард.
— Мне не к спеху. Во втором чемодане вы найдете бутылку с уже готовым коктейлем. Поставьте ее на стол и подайте два стакана и лед.
— Слушаю, сэр.
Гарвей вышел на палубу и сразу же нашел Грэйс. Она стояла, опершись о перила, и смотрела на исчезающий вдали город. Услышав шаги, она обернулась и протянула левую руку. Они казались двумя случайно встретившимися на пароходе спутниками. Ее голос звучал спокойно и сдержанно. И все же он был доволен.
— Я еще не оправилась от страха. Как ужасно было видеть поднятые сходни, зная, что вас нет еще на пароходе!
— Откуда вы знали, что меня нет?
