Из-за него он отсутствовал слишком долго, и Виктория оказалась в бандерской тюрьме.
Городок Бандера был разделен на кварталы. Мексиканцы облюбовали южную часть с салунами и данс-холлами, которые посещали в основном игроки, ковбои и сомнительные личности. Коммерческий квартал лежал к северу, вдоль главной улицы. За ним располагались дома крупных торговцев, видных горожан и богатых скотоводов.
Тюрьма находилась как раз на линии, разделяющей торговцев и владельцев салунов.
Тринити еще больше рассердился, когда вошел внутрь и никого не нашел. Викторию нельзя было оставлять без охраны ни на минуту. Чем скорее Уайли Спраг это поймет, тем лучше. Тринити направился в глубь тюрьмы, туда, где были расположены камеры.
Дверь камеры была открыта нараспашку. Шериф был не дурак. Позволить Виктории вести себя в тюрьме как хочет, создать в камере хорошие условия – это была хорошая страховка на будущее. Никто не сможет его упрекнуть, что он не обращался с невинной женщиной со всей возможной обходительностью.
Однако камера была пуста. Черт побери, это зашло слишком далеко. Зачем держать Викторию в тюрьме, если она могла гулять по Бандере? Там она не была защищена.
У выхода Тринити чуть не столкнулся с шерифом Спрагом.
– Что ж ты за размазня, шериф, если позволяешь пленникам разгуливать по городу? – проворчал Тринити. – Где она, черт возьми?
Шериф открыл рот, но смог выдавить из себя лишь несколько невнятных слов.
– Ну, говори же, парень. У меня в кармане признание Джиллета и ордер на отсрочку казни. Она свободная женщина. Впервые за пять лет она может отправляться куда хочет и делать все, что ей вздумается.
– О-она в г-гостинице, – пролепетал шериф.
– Почему ты отпустил ее туда?
– Она больна. Майра Блейзер поместила ее в свою комнату.
– Что с ней? У нее что, несварение желудка от той бурды, которой здесь кормят?
– Майра не знает, что с ней.
Тринити никогда не испытывал особого уважения к шерифу Спрагу, но до него наконец дошло, что шериф просто в панике.
– Что случилось? Чем ты ее накормил?
– Ничем. Она получала еду из гостиницы.
Страх, такой, какого Тринити никогда не знал, скрутил ему внутренности в болезненный узел. Он схватил Спрага за рубашку и встряхнул так, что у того отлетели пуговицы и полопались швы.
– Что с ней не так? Говори, проклятый, жалкий трус.
– Я не знаю. Ей стало плохо минут тридцать назад.
– Что ты для нее сделал?
– Я не знал, что делать. Поэтому я послал за Керби.
– Но сейчас с ней все в порядке? Ей лучше?
– Она умирает.
С нечеловеческим воплем, в котором смешались отчаяние и ярость, Тринити схватил шерифа и выбросил его через окно на улицу.
А затем он помчался по улице как одержимый.
– Я не знаю, что делать, – ломая руки, говорила Майра доктору Раундтри. – Она ни на что не реагирует.
Виктория неподвижно лежала на постели Майры в гостинице. Она была бледна и при этом вся горела. Дышала она часто и неровно.
– У нее не было сердечных болезней? Случались подобные приступы раньше?
– Я не знаю, – промолвила Майра. – Она моя невестка, но последние пять лет она жила в Аризоне. Право, я очень мало знаю о ней. Керби, она когда-нибудь упоминала при тебе, что у нее больное сердце?
Керби стоял, застыв, как статуя, явно настолько потрясенный происходящим, что не мог ответить матери.
– Боже, как я хотела бы, чтобы судья был здесь! – продолжала стенать Майра, нервно крутя на пальце кольцо с бриллиантом. – Он и ее отец были давние друзья. Он может знать что-то о ее здоровье.
– Я боюсь ее лечить, ничего о ней не зная, – покачал головой доктор Раундтри. – Так легко можно прописать неправильное лекарство.
– Но вы должны сделать что-то, – настаивала Майра. – Вы не можете просто позволить ей умереть.
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался запыленный незнакомец с безумным взглядом. Не обращая ни на кого внимания – а все смотрели на него как на привидение, – он промчался по комнате и упал на колени перед постелью. Схватив вялую руку Виктории, он прижался к ней губами. Широко открытыми испуганными глазами он вглядывался в ее мертвенную бледность.
– Как вы смеете врываться в частные апартаменты?! – закричала Майра. – Отпустите руку моей невестки и убирайтесь вон!
Незнакомец перевел глаза на доктора.
– Что с ней?
– Я не знаю, – ответил доктор. – Никто не может мне объяснить, что стало причиной этого приступа.
– Я требую, чтобы вы немедленно нас покинули, – повторила Майра, лицо ее потемнело от злости. – Или я позову шерифа.
– Что вы для нее сделали?
– Ничего. Я не знаю, с чего начать. Никто не знает ее медицинской истории, а она сама была без сознания, когда я сюда пришел.
– Керби, позови шерифа Спрага. Я хочу, чтобы этого человека немедленно выкинули отсюда.
Незнакомец повернулся к Майре. Глаза его излучали ненависть.
– Выметайтесь отсюда! – приказал незнакомец.
Глаза Майры зажглись яростью почти такого же накала, как у незнакомца. Было ясно, что она не привыкла, чтобы ей приказывали, и не собиралась подчиняться такому обращению. И тем более со стороны какого-то грязного ковбоя.
– Никуда я не уйду. Это моя комната, и я...
– Уходите, или я вас убью.
Тринити выхватил револьвер, направил его в голову Майры и снял с предохранителя.
– Только коснись меня, и я...
Раздался оглушительный выстрел, и все находящиеся в комнате замерли в страхе. Они недоверчиво уставились на то, как завиток черных волос Майры сбоку у виска разлетелся на мелкие части, рассеявшиеся по комнате, как облако пепла. Майра чуть не упала в обморок от ужаса. Ее красивое лицо посерело под косметикой. Недоверчивым, непонимающим взглядом она уставилась на незнакомца, а затем бегом бросилась из комнаты.
Керби побежал за ней.
– Это была жена судьи Блейзера, – сообщил Тринити доктор, трепеща от страха. – Он вас за это повесит.
– Как вы лечите от отравления? – спросил незнакомец, снова поворачиваясь к Виктории.
– Но тут и речи нет о пищевом отравлении. Шериф говорит...
– Она была отравлена, – произнес незнакомец. – Это Куини. Она отравила моего отца.
Доктор растерянно уставился на Тринити.
– Ей дали яд. Смотрите, чтобы она не умерла, или я убью вас и Куини. Обоих. И если понадобится, убью еще и судью.
