В доме у Пушкиных, в Захарове, жила больная их родственница, молодая помешанная девушка. Полагая, что ее можно вылечить испугом, родные, проведя рукав пожарной трубы в ее окно, хотели обдать ее внезапной душью. Она действительно испугалась и выбежала из своей комнаты. В то время Пушкин возвращался с прогулки из рощи.
- Братец,- закричала помешанная,- меня принимают за пожар.
- Не за пожар, а за цветок! - отвечал Пушкин.- Ведь и цветы в саду поливают из пожарной трубы. [59, с. 375.]
Щушкин) решительно поддался мистификации Мериме, от которого я должен был выписать письменное
Стр. 220
подтверждение, чтобы уверить П(ушкина) в истине пересказанного мной ему, чему он не верил и думал, что я ошибаюсь. После этой переписки П(ушкин) часто рассказывал об этом, говоря, что Мериме не одного его надул, но что этому поддался и Мицкевич.
- Значит, я позволил себя мистифицировать в хорошем обществе,прибавлял он всякий раз. [122, с. 42.]
Кто-то, желая смутить Пушкина, спросил его в обществе:
- Какое сходство между мной и солнцем? Поэт быстро нашелся:
- Ни на вас, ни на солнце нельзя 'взглянуть не поморщившись. [132, с. 219.]
Пушкин, участвуя в одном журнале, обратился письменно к издателю с просьбою выслать гонорар, следуемый ему за стихотворения.
В ответ на это издатель письменно же спрашивал: 'Когда желаете получить деньги, в понедельник или во вторник, и все ли двести рублей вам прислать разом, или пока сто?'
На этот запрос последовал лаконичный ответ Пушкина:
'Понедельник лучше вторника тем, что ближе, а двести рублей лучше ста тем, что больше'. [132, с. 220.]
К Пушкину, как известно, нередко обращались за отзывом разные пииты и Сафо, большею частью непризнанные, и гениальный поэт никогда не отказывал в этом. Вот случай с казанской поэтессой, девицей А. А. Наумовой.
Наумова, перешедшая уже в то время далеко за пределы девиц-подростков, сентиментальная и мечтательная, занималась тоже писанием стихов, которые она к приезду Пушкина переписала в довольно объемистую тетрадь, озаглавленную ею 'Уединенная муза закамских берегов'. Пушкин, много посещавший местное общество в Казани, познакомился также с Наумовой, которая как-то однажды поднесла ему для прочтения пресловутую тетрадь свою со стихами, прося его вписать что-нибудь.
Стр. 221
Пушкин бегло посмотрел рукопись и под заглавными словами Наумовой:
быстро написал:
Уединенная муза Закамских берегов
Ищи с умом союза, Но не пиши стихов.
[132, с. 222.]
Благодаря своему острому языку, А. С. наживал себе часто врагов.
Во время пребывания его в Одессе жила одна вдова генерала, который начал службу с низких чинов, дослужился до важного места, хотя ничем особенно не отличился. Этот генерал в 1812 году был ранен в переносицу, причем пуля раздробила ее и вышла в щеку.
Вдова этого генерала, желая почтить память мужа, заказала на его могилу богатейший памятник и непременно желала, чтобы на нем были стихи. К кому же было обратиться, как не к Пушкину? Она же его знала. Александр Сергеевич пообещал, но не торопился исполнением.
Так проходило время, а Пушкин и не думал исполнять обещание, хотя вдова при каждой встрече не давала ему покоя.
Но вот настал день ангела генеральши. Приехал к ней и Пушкин. Хозяйка, что называется, пристала с ножом к горлу.
- Нет уж, Александр Сергеевич, теперь ни за что не отделаетесь обещаниями,- говорила она, крепко ухватив поэта за руку,- не выпущу, пока не напишете. Я все приготовила, и бумагу, и чернила: садитесь к столику и напишите.
Пушкин видит, что попал в капкан.
'Удружу же ей, распотешу ее',- подумал поэт и сел писать. Стихи были мигом готовы, и вот именно какие:
Никто-не знает, где он рос,
Но в службу поступил капралом;
Французским чем-то ранен в нос,
И умер генералом!
Стр. 222
- Что было с ее превосходительством после того, как она сгоряча прочла стихи вслух - не знаю,- рассказывает поэт,- потому что, передав их, я счел за благо проскользнуть незамеченным к двери и уехать подобру-поздорову.
Но с этих пор генеральша оставила в покое поэта. [136, с. 9-10.]
Во время пребывания Пушкина в Оренбурге, в 1836 году, один тамошний помещик приставал к нему, чтобы он написал ему стихи в альбом. Поэт отказывался. Помещик выдумал стратагему, чтобы выманить у него несколько строк.
Он имел в своем доме хорошую баню и предложил ее к услугам дорогого гостя.
Пушкин, выходя из бани, в комнате для одеванья и отдыха нашел на столе альбом, перо и чернильницу.
Улыбнувшись шутке хозяина, он написал ему в альбом: 'Пушкин был у А-ва в бане'. [136, с. 12-13.]
Дельвиг, ближайший друг Пушкина, имел необыкновенную наклонность всегда и везде резать правду, притом вовсе не обращая внимания на окружающую обстановку, при которой не всегда бывает удобно высказывать правду громко.
Однажды у Пушкина собрались близкие его друзья и знакомые. Выпито было изрядно. Разговор коснулся любовных похождений Пушкина, и Дельвиг, между прочим, сообщил вслух якобы правду, что А. С. был в слишком интимных отношениях с одной молодой графиней, тогда как поэт относился к ней только с уважением.
- Мой девиз - резать правду! - громко закончил Дельвиг.
Пушкин становится в позу и произносит следующее:
- Бедная, несчастная правда! Скоро совершенно ее не будет существовать: ее окончательно зарежет Дельвиг. [136, с. 13-14.]
Однажды в приятельской беседе один знакомый Пушкину офицер, некий Кандыба, спросил его:
- Скажи, Пушкин, рифму на рак и рыба.
- Дурак Кандыба,- отвечал поэт.
Стр. 223
- Нет, не то,- сконфузился офицер.- Ну, а рыба и рак?
- Кандыба дурак! - подтвердил Пушкин. Картина. Общий смех. [136, с. 16.]
Известно, что в давнее время должность обер-прокурора считалась доходною, и кто получал эту должность, тот имел всегда в виду поправить свои средства. Вот экспромт по этому случаю, сказанный Пушкиным.
Сидит Пушкин у супруги обер-прокурора. Огромный кот лежит возле него на кушетке. Пушкин его гладит, кот выражает удовольствие мурлыканьем, а хозяйка пристает с просьбою сказать экспромт.
Шаловливый молодой поэт, как бы не слушая хозяйки, обратился к коту:
Кот-Васька плут,
Кот-Васька вор,
Ну, словно обер-прокурор.
