соответствующим полкам, так что находились всегда под рукой и в полном порядке.
Сбросив верхнюю одежду, дама подошла к библиотечной полке, взяла книгу и, подойдя к дивану, вытянулась на нем.
Это была Ла, дочь заведующего внешней станции, инженера Фру. Если бы она, жила на Земле, ей было бы уже за 40 лет, но, как обитательница Марса, где год вдвое длиннее, чем на Земле, она прожила лишь двадцать весен и была в расцвете юности.
Ее пышные волосы, свернутые на затылке узлом, были такого цвета, который почти не встречается на Земле: светло-белокурые с красноватым отливом, они напоминали, пожалуй, чайную розу; обворожительно нежно, подобно сиянию, обрамляли они ее бледное точеное лицо. Огромные, как у всех марсиан, глаза, в зависимости от освещения, из светло-карих становились бархатно-черными, так как, в соответствии с резкими световыми контрастами, господствующими на Марсе, обитатели его отличаются сильно развитой зрительной приспособляемостью, и при слабом освещении их темные зрачки расширяются до самых век. Благодаря этому игра лица приобретает поразительную живость, и ничто так не пленяет людей при встрече с марсианами, как выразительный взгляд их властных очей. В нем отражается могучее превосходство духа этих существ, наслаждающихся высшей культурой.
Густые складки белого шарфа легким облаком окутывали всю ее фигуру, оставляя открытыми только благородно выточенную шею и руки. Под шарфом мерцали очертания тела, точно закованного в сверкающие латы. И на самом деле, тесно прилегающая одежда, была сделана из металлической ткани, которая, ничуть не стесняя тела и поддаваясь малейшему его движению, представляла, однако, совершенно непроницаемый панцырь.
Книга, взятая Ла из библиотеки, как все книги марсиан, имела форму большой аспидной доски. К нижнему широкому краю ее была приделана рукоятка, и книгу можно было держать перед собою, как веер. Для переворачивания страниц, достаточно было нажать кнопку, находящуюся на рукоятке; таким образом, одной рукой можно было держать книгу, перелистывать ее и открывать на любой странице.
Это был сборник всех сведений, накопленных марсианами, о быте и языке эскимосов. Благодаря семейству эскимосов, которое марсиане подобрали и приютили на своей станции, им удалось изучить эскимосский язык. Они даже знали начертания целого ряда эскимосских слов латинским шрифтом, так как младший из эскимосов в течение некоторого времени пробыл на миссионерском пункте в Гренландии и вывез оттуда гренландский перевод нового завета.
Ла изучала грамматику и словарь эскимосов, или так называемых «калалеков». Вскоре, однако, она отложила книгу. «В сущности», подумала она, «совершенно не к чему терять столько времени на изучение эскимосского языка. Эти эскимосы такой жалкий народ, и запах тюленьего жира невыносим! Великая Земля, наверное, населена существами более тонкими, которые, вероятно, говорят совсем на другом языке. Ведь даже наш молодой калалек и тот с изумлением рассказывает о мудрости благочестивых отцов, подаривших ему книгу, написанную такими странными буквами. Вот если бы нам когда-нибудь представился случай войти в сношения с такими людьми, — тогда стоило бы потрудиться… Что это был за воздушный шар, который сегодня пролетел над островом и исчез в вышине? В нем-то уже, наверное, были не эскимосы. И какая судьба постигла воздухоплавателей»?
Ла встрепенулась; в стене с легким шумом распахнулась крышка телефона.
— Это ты, Ла? — спросил ее тихий, как у всех марсиан, женский голос.
— Я слушаю, — со свойственной ей медлительностью ответила Ла. — Это ты, Зэ?
— Да, я. Хиль просит тебя сейчас же прийти в приемную комнату № 20.
— Опять выходить, опять в эту тяжесть! Что же случилось?
— Нечто исключительное. Ты сейчас увидишь.
— Придется выйти из дому?
— Нет, шубу не надевай; но поторопись.
— Хорошо, иду.
Крышка телефона захлопнулась.
Ла поднялась, скользящей поступью направилась к двери и с легким вздохом открыла ее: Ла неохотно проходила по коридорам, где господствовало тяготение Земли, томящее и сгибающее ее тело. Но все-таки ей было любопытно: что такое произошло на острове? Не прибыли ли новые гости с Марса? Или, быть может, снова показался шар?
К тому моменту, как обломки шара рухнули в море, на острове уже была снаряжена яхта, обычно служившая марсианам при обследовании полярного моря. В ней, под начальством инженера Йо, разместилось шесть марсиан; там же находился и врач станции, Хиль.
Яхта быстро приблизилась к шару, все еще державшемуся на воде, благодаря оставшемуся в нем водороду и воздуху, который шар при падении накрыл собою. Чтобы добраться до гондолы, прикрытой шелковой оболочкой, марсиане нырнули в воду и вынырнули под шаром. Они тотчас нашли несчастных воздухоплавателей и спешно доставили их на яхту; затем, перерезав канаты, освободили гондолу и взяли на борт все, что в ней было. Все остальное они пока оставили на произвол судьбы, так как, прежде всего, нужно было переправить людей.
Кроме поранения, полученного Грунте еще до падения шара, у обоих воздухоплавателей никаких повреждений не оказалось. Тем не менее, они сами не смогли бы выбраться из воды: ни один из них не подавал признаков жизни. Не теряя времени, марсиане, под руководством врача, всеми силами старались привести их в сознание, но все казалось безуспешным. — Неужели же, — сказал Йо, — когда мы, наконец, заполучили двух цивилизованных жителей Земли, настоящих «батов», а не «калалеков», оба они окажутся мертвыми?
— Не будем терять надежды, — возразил один из марсиан. — Тела еще теплые. Быть может, баты — живучий народ.
— Спасти их было бы большим счастьем, — продолжал Йо. — Ведь это не только отважные люди, — очевидно, это исключительно выдающиеся представители своего народа, иначе их не выбрали бы для осуществления такого чудесного замысла.
— Я и не подозревал, — сказал другой марсианин, — что у батов есть воздушные корабли.
— Мы уже неоднократно наблюдали такие шары, — возразил Йо, — но не знали точно, для чего именно они предназначены, не знали, по крайней мере, что на них поднимаются сами баты. Я всегда полагал, что с помощью этих шаров они поднимают или переправляют какие-нибудь грузы. Так или иначе, теперь для нас важнее всего получить от людей сведения о культурных областях Земли. Это чрезвычайно способствовало бы осуществлению наших планов. Проявите же все свое искусство, Хиль!
Врач ничего не ответил. Все его внимание было направлено на то, чтобы вернуть дыхание утонувшим. Наконец, он выпрямился.
— Дайте полный ход, — воскликнул он. — Есть слабая надежда, но здесь, на море, мы ничего не добьемся. Нужно сию же минуту доставить их в лабораторию.
Лодка стрелой понеслась по волнам. Через десять секунд они уже были на острове. В одно мгновение пострадавших перенесли в больничное отделение. Это была нелегкая задача, так как вес каждого из них для марсиан, не приспособленных к тяжелым ношам, равнялся нашим пяти центнерам. Марсиане могли бы воспользоваться подъемными кранами, но на это потребовалось бы слишком много времени, а речь шла только о том, чтобы перенести несчастных за порог двери, — там уже начиналось влияние абарического ноля, и передвижение не представляло особой трудности.
Хиль тотчас же пустил в ход все средства марсианского врачебного искусства. Он уже приобрел некоторый опыт при изучении эскимосов и знал особенности организма, отличающие человека от марсианина, особенности, которые отнюдь не так значительны, как это можно было бы предположить.
Обитатели острова, насколько им позволяла их спешная работа, проявляли живейший интерес к привезенным людям. В прихожей больничной комнаты не смолкало оживление: входили, выходили, расспрашивали, раскрывались и захлопывались крышки телефонов, но все еще нельзя было узнать ничего определенного.
Наконец, после получасовой напряженной деятельности, Хиль прервал свое молчание. Обращаясь к стоящему подле него заведующему нижней станцией, инженеру Ра, он сказал:
— Они будут жить.
— А!
