Склероз,
? Ты хотел сказать 'уезжали'.
? Сказал, как слышал.
? Тогда, почему... ? Азимов сделал паузу.
? Что 'почему'?!
? Слушай, зачем все это?
? Сказано, для сценария.
? Сценарий о спекулянтах? ? в голосе его прозвучало недоверие.
? Хорошо, не для сценария. Есть дело, Турсун. Объясню позже.
Вот теперь ясно. Ты говоришь 'уезжали'. Может быть. Но я-то видел ее своими глазами.
'Значит, выждали бурю и махнули назад на обжитое, знали, что в коловерти военных лет затеряются и забудутся следы злодеяния, что карповчанам, изрядно хлебнувшим горя, потерявшим за годы войны много родных и близких людей, станет не до гибели Ромки, ? подумал я, слушая Азимова. ? А Савин в письме хотел сообщить Жунковскому очень важное, 'нечто такое, что должно по-новому высветить дикость из детства' Жунковского, то, о чем он, Жунковский, как-то рассказал Савиным. Хотел, да не успел. Что собирался сообщить Савин? Что 'из детства' Жунковского 'заставило содрогнуться' тестя и тещу ? что?.. Далее. Разве не ясно, что 'дикость из детства' может означать только одно ? заполыхало-таки пламя! ? гибель Ромки!
Ибо не было в детстве ничего более дичайшего. Ромкина гибель ? вот о чем вспомнил Жунковский! Вот от чего содрогнулись Савины! Савин запомнил! Что потом?.. Приезд Савиных в Карповку... Так... Мог ли вспомнить Савин рассказ Жунковского про Ромкину гибель? Это в Карповке, где все, буквально все, напоминало о пребывании здесь его маленькой семьи... И зятя, Жунковского. Было же у него ощущение хождения по следу ? всматривался же он в илистые оконца прибрежных сазов, пытаясь 'найти' следы дочери!
Всматривался и увидел следы... 'дикости'!
Итак, Савин знал подробности гибели Ромки. Знал, помнил, был 'запрограммирован' на поиск и однажды, приглядевшись, в хитросплетении 'следов' увидел-таки 'дикость'.
Где, когда, как удалось разглядеть ему в завскладом сельпо, в партнере по охоте, в пациенте Ромкиного палача ? тайна, в которую вряд ли смогу я сейчас проникнуть: уж очень коротки, обрывочны сведения ? не успел Савин рассказать о том сам. Не успел! Не успел!..
Не успел в спешке? Хотелось напоследок проверить детали версии ? дело-то нешутейное!..
Стоп!
Бесспорно, сведения обрывочные, но разве в целом они, эти сведения, не в состоянии отразить суть? Разве по отдельному, пусть разрозненному, нельзя восстановить целое?
Итак, Савин знал о 'дикости', был знаком, общался, вместе охотился с завскладом. Завскладом и муж Рябой ? лицо одно. Савин нападает на след 'дикости', пишет о том вскользь зятю... незадолго до конца вышвыривает из кабинета... Кого?
ГОРШЕЧНИКА!
И стреляется на охоте...
Вовсю полыхало пламя... Азимов что-то продолжал говорить в трубку, но я думал свое...
Савин застрелился? Это он-то, человек, прошедший ад войны от звонка до звонка? Никогда не терявший рассудка? Да из-за чего? Ведь наказали же замглавврача ? не Бог весть как, но наказали?! Савин не из тех, кто может вот так запросто застрелиться! Нет, тысячу раз нет! Значит...
? Алло, алло... слышишь! Алло, алло...
Значит... убили его!
Но что стряслось тогда в кабинете главврача между завскладом и Савиным? О чем шла речь? О справке? Охоте? А может быть, и не поговорили толком ? просто вскипела мгновенно боль, и Савин, выложив обвинение, выбросил вон опешившего визитера?..
И была охота...
Я мысленно увидел округлую, приоткрытую с одной стороны поляну в прибрежном лесу...
Хлестко сыпал снег ? второй за зиму. На возвышениях, холмах, курганах, местах обжитых, на стерне, дорогах, на улицах поселков и деревень первый снег, выпавший в конце ноября, растаял, сохранившись лоскутьями по затененным бокам облепиховых рощ. Старый снег ? слежавшийся, неглубокий; ступалось по нему в удовольствие, радовал хруст под прессом сапог, оставлявших на снегу чеканный, с ясными контурами след. Но сыпал новый снег. Косо на восток. И когда человек, обогнув конец рощи, двинул на запад, холодные крупинки ударили в лицо, и, соприкоснувшись с теплой кожей, растаяли. Человек машинально прикрылся ладонью, но быстро свыкнувшись, раскрылся...
Конец рощи этаким аппендиксом лежал на покатом песчаном валу ? когда-то здесь тянулся запамятный берег озера, накатывались-уползали волны, но озеро сжалось, отступило, оставив за собой террасы, дюны, валы, зеркальца крохотных озер, озерца потом обратились в сазы с кугой, вереском, осокой, камышом, дюны покрылись неприхотливым бесплодным злаком, валы ? облепихой. Облепиха за Валуновкой, небольшим селом к востоку от Карповки, стояла стеной ? не то, что к западу от нее, где она в годы войны нещадно выжигалась и вырубалась. Продраться сквозь облепиховую заросль никто не помышлял ? так плотно и цепко были сплетены ее колючие ветви.
Шагавшего ? а это был Савин ? здешние прибрежные лески в первые дни раздражали: куда ни взгляни ? колючки ? облепиха с голубоватыми или же голубовато-серебристыми крохотными листочками. Кругом облепиха. Хотя изредка попадались среди болот небольшие рощицы другого рода колючек ? барбариса. Или шиповника...
Он как-то летом остановился на гребне древнего вала и увидел впереди огромное, зажатое между горами, зеркало озера, между озером и древним береговым валом ? узкую, в полтора-два километра, прибрежную полосу с островками дымчато-голубого, тянувшихся с востока на запад. Вдоль и поперек полосы метались чибисы. Такого множества чибисов и такого изобилия голубого ему до сих пор не приводилось видеть: голубовато-дымчатые поля облепихи и жалостливо плачущие голоса чибисов родили в первые секунды чувство чужого; казалось, что попал он в нечто нереальное ? он содрогнулся, подумав о том, что ему, может быть, здесь придется прожить оставшуюся жизнь...
Голубое и чибисы раздражали, но хирург был не из тех, у кого первые впечатления определяющие, кто полностью подчинял волю стихии чувств. Уже тогда, в первые секунды смятения, мощно включился в работу рассудок ? отпали эмоции, он понял, что смятение ? от непонимания, непонимание ? от незнания, что со временем придет и то и другое, что он пообвыкнет (люди-то обживают и пустыни, а тут объективно- ландшафтный рай!); что с привычкой, как бывало не раз, придет и любовь. С тем он тогда и двинул с песчаного вала на прибрежную террасу. Ступил в сазы ? булькнула под ногами вода-жижа, бурая, как чрезмерно разбавленная тушь, бросились врассыпную лягушата, хлюпнула розоватая с перламутровым отливом торфяная вода ? и здесь во все стороны попрыгали лягушки, уже не молодь ? взрослые, на голенище сапог упали капли торфяной жижи, заходил под ногами торф, встретились первые оконца ? миниатюрные озера в оправе камыша и куги: на поверхности озерков плавали зеленовато-желтые лепешечки лягушечьей икры. То есть, Савин, спустившись в низину, очень скоро увидел привычное, то, что встречал не раз, что было, есть и будет не только там, на родине, и не только здесь, где предстоит вживаться, а всюду, куда кидала и еще куда, вероятно, должна кинуть судьба. Голубое оказалось таковым издали ? он вошел в облепиховую рощицу и, приглядевшись, увидел на деревьях настоящую зелень,
