черкизовских, овощами. И под ламбаду ринусь к гостям 'срывать аплодисменты'. Ну, а вам что посоветовать? Спешите на рынок, и вы еще успеете повстречаться со своим рождественским гусем. Вам непременно повезет.
В.Верижников
Подражание Михаилу Веллеру
9 мая 1945 года в Ленинграде! открылась! первая! линия метро! По тем временам событие. Поезда пошли! все-таки от станции 'Сталинская' (ныне Ломоносовская) до станции 'Технологический институт' (она тогда тоже называлась Сталинская). Конечно, кругом царил полный бардак -- машинисты были поголовно захмелившись, у вагонов то и дело отваливались колеса, но! пошли поезда!
И вот тогдашнему первому секретарю обкома товарищу Гидаспову очень захотелось сыграть свадьбу дочери на одной из станций. Ведь это были! такие! дворцы! Но вот беда -- дочки-то у него не было, а имелось шестеро сыновей -- и все, как назло, женатые. Обращается он тогда за помощью к незамужней племяннице. Правда, она не собиралась замуж, но раз дядя! такой дядя! велел -- какие? могут быть сомнения? Подобрали ей жениха -фронтовика, трижды Героя Союза.
Хотя станция 'Владимирская' (тогда 'Сталинская') была и так богато декорирована, дядюшке захотелось украсить ее еще больше. Доставили вниз знаменитых атлантов, золоченые эрмитажные люстры и даже зачем-то египетскую мумию (директор Эрмитажа, пытавшийся возражать, сгинул в ГУЛАГе). Столы ломились от яств -- трофейные крабы, вино из личных подвалов Геринга, фаршированные черви (гостинец от Мао Цзедуна). Крепко поддавший жених все пытался то напоить мумию, то пригласить ее на танец.
Когда упившиеся и заблевавшие всю станцию высокопоставленные гости собрались по домам, они увидели! что поезда, который доставил их сюда! на станции! нет! Рельсы есть, тоннель в общем-то есть, а поезда нет! Пришлось доложить дяде новобрачной.
-- Вы что, с похмелья?! -- заорал тот.
-- Никак нет, -- ответили ему. -- Похмелье лишь завтра будет. А только пропал поезд и все тут!
-- Да ведь это позор! На всю страну! На весь мир! Метро без поезда! -бесился секретарь обкома.
Но все-таки шума решили не поднимать -- просто прикрыли весь этот метрополитен -- и все! Как будто! его и не было! Через три года, правда, снова открыли -- но уже тихо, без митингов.
А еще лет через пять бывший начальник метро, уже вышедший по амнистии, зашел в школу к внучке девятикласснице. И видит! стоит! в коридоре, между бюстами Ленина и Сталина, тот самый поезд! И написано, что он подарен школе руководством метро. Дети, значит, угнали этот поезд, а взрослые не проверили.
-- Что же я к внучке не зашел, когда она в первом-то классе училась! -сокрушался бывший начальник и бывший зек.
Но, как говорится, поезд ушел.
Алла Боссарт
М.М., такая свободная бабочка
Когда твоим товарищам исполняется пятьдесят, это означает одно: пора прекратить практику пользования школьным проездным и ориентироваться хотя бы на сорок восьмой размер. Когда твоим товарищам исполняется пятьдесят, это означает многое. Что Лева крут по-настоящему, а Вадик - безупречен, а Игорь - поэт, а Миша - Бога за бороду держит.
В пятьдесят уже ясно. Как в тридцать жены нет и не будет, в сорок денег если нет, то уж и не будет, так в пятьдесят - калибр, мораль, предназначенье, фарт - твое, и не отнять.
Вот Миша - он счастливчик в натуре по жизни. Природный любимец. Такой он легкий и всегда уместный - загляденье. Стол вокруг него кипит, а с девушками что-то такое делается... Хотя ему от них ничего не надо, кто Таню видел, тот поймет. Жена-артистка - испытание. Искус, можно сказать. И Михаил легко проходит его день за днем, легко, повторяю, и снисходительно, потому что он искусник.
Вся страна видит, как работает Новоженов. Постоянно что-то пишет в поезде, в аэропорту, на тусовке Шендерович. Удивленно сидит за факсом в своем офисе Жванецкий. Блистательно формулирует перед камерой Горин. Пытливо слушает людей и коварно запоминает писательница Токарева Виктория. Но я никогда не видела и не могу себе представить, как работает Михаил. Гуляка Миша пересидеть его невозможно, как невозможно и напоить. Михаил никогда не теряет лица, не заплетает языка, к шести утра расстегивает верхнюю пуговицу, а к семи идет с Рудинштейном в баню, вздремнув в лифте. Некоторые думают, что он русский богатырь. Но это не так. Просто он искусник.
Однако Миша работает и даже отчасти бьется в бытовых силках. Но одни, суетясь в своих проблемах, запутываются еще больше, другие губят душу в компромиссах, а Миша из тех молодцов, которые, свалившись в сметану, неутомимо как бы пляшут, а на самом деле трудятся там, пока не собьют ее в масло. Автосервис, и няни, и маляры, и гаишники, и судьба идут навстречу Михаилу, потому что он вальяжен и чужд суетливости и, взаимодействуя со средой, совершает лишь необходимые и достаточные движения. Будучи искусником.
На посторонний-то взгляд эти движения, как уже сказано, - праздный танец типа чардаш, произвольный орнамент. А на деле - прямая магистраль жизни, кратчайший путь к удаче - что в сумме и есть везение.
'Я падок на то, чем заниматься не надо',- это свойство широкой и талантливой натуры, и плоды оно приносит щедрые и неожиданные.
Казалось бы - потомственный питерский интеллигент, заядлый скептик и иронист, любимец Райкина - и оперетта? Однако, воспитанный мальчик, не смог отказать Яну Борисовичу Фриду и пошел с ним на 'Сильву' в Музкомедию и, потрясенный сокрушительным успехом странного зрелища, задумался о природе этой глупости, этих нелепых совмещений: Бони, скушай конфету + великая музыка, а в результате слезы счастья на похорошевших лицах сограждан. И написал киноверсию 'Сильвы', а потом и другой оперетты - 'Вольный ветер'. А судьба-то, как не раз бывало в истории, уже разрабатывала план поощрения отзывчивого и работящего братца. Чисто водевильный ход: нет актрисы на главную роль. Фрид вводит разнообразных красоток, одну другой лучше, те хлопают глазами - а Пепиты нет. И после очередной бездарной пробы автор в отчаянии валится дома перед телевизором, а там - ленкомовская 'Гренада'. И десять женщин, составляющих жизнь Светлова, играет одна артистка. Делает это замечательно, нравится ему жутко, и, как Золушка, исчезает. Назавтра автор мчится на площадку и кричит, что есть, есть одна классная девка, не знает, как зовут! И старая ленфильмовская фея Фрид по косноязычным описаниям догадывается, что эта прекрасная девушка как раз снимается сейчас здесь на студии, - в 'Блондинке за углом'. Пепита совпадает с Догилевой, как хрустальный башмак, следует цепь обязательных закулисных интриг - в один из последних дней съемок автор знакомится с героиней. Попадания такой точности бывают только в сказках и опереттах. Остальное вы знаете. Сейчас там произрастает младенец Екатерина, родившаяся, по словам циничной мамаши, с лицом еврейского Чингисхана.
Бога за бороду Миша держал с детства. Школьником дружил со взрослыми ребятами-физиками. ('Почему?' - 'Я был ребенком огромного ума, это во-первых...') А во-вторых, играл с ними в самодеятельном ансамбле, которым руководила его мама-музыкант. Подыгрывал им. ('На чем?' - 'На сцене'.) Попал в реформу школы ('У нас - или придурок, или реформатор. Третьего не дано. Хрущев был реформатор'). Оказался в восьмилетке. Под влиянием дружбы с инженерами-холодильщиками ушел в холодильный техникум. ('В моем воспаленном мозгу сложилась картина, как я на фоне черных звезд в белом халате перед осциллографом...'). На пути к тайнам глубокого холода научился курить и два года лопал дармовую колбасу на практике в цехах колбасного завода. Таким образом, вместо трех лет школьного занудства имел два с половиной года гульбы и веселья, в которых и закалил свои мозги и приумножил 'огромный ум'. И вправду, как ни странно, этот ум подростка Михаила так не по-детски развился, что уже в вузе (не холодильном, там ему не понравился дядька на собеседовании, а в каком-то другом, что также, впрочем, не имело значения для отечественной науки и техники) он стал сочинять всякие штуки, которые очень скоро полюбились звездам эстрады. Поэтому Михаил, как все его будущие коллеги, взял незатейливый псевдоним Мишин - и совсем ушел из большой науки в, если можно так выразиться, литературу. Ему не было тридцати, когда он, отобрав наиболее, на его взгляд, близкие к гениальности тексты, впервые явился к Райкину.
- Ну расскажи, расскажи, как ты с Райкиным-то! - трясясь от любопытства, просила я.
Но Михаил отрезал, что его воспоминания об Аркадии Исааковиче были уже неоднократно опубликованы, в том числе в журнале 'Магазин', и он больше не может их девальвировать. Поэтому я тоже
