и, кровь промокнув полотенцем,
заплакал - и дело с концом.
Купил вот билетик и - здрасьте!
Уж он на слуху и герой.
Такое громадное счастье
раз в жизни бывает порой.
Артур КАНГИН
ПОСЛЕ БАЛА
- Вы, наверное, хотите узнать почему я не женился на Вареньке N.? спросил нас на презентации живописи минималистов Аристарх Игнатьевич, седоусый, широкоплечий господин. Мы плотно обступили его. - Да! - улыбнулся Аристарх Игнатьевич, и лукаво посмотрел на нас. Папа Вареньки был главой никелевого комбината и совладельцем акций нефтепровода Баку - Грозный - Новороссийск. Стоит ли говорить, что приданное за свою дочку он давал солидное. Но разве о приданном я тогда думал? Я был влюблен так, как редко кто бывает влюблен. - Так что же расстроило свадьбу? - хором спросили мы, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. Аристарх Игнатьевич подкрутил кончики серебряных усов и приступил к рассказу: - Теперь вы смотрите на женщину, как на нечто возвышенное, вы одеваете ее в бронзовые одежды, во времена же моей молодости все было иначе. В конце двадцатого века в России царило гусарство. Водка 'Распутин' с подмигивающей головой развратного старца, воровство политиков, ложь банкиров, все это сделало свое дело - мы кутили напропалую. Стоило нам увидеть женщину, как мы тотчас раздевали ее не только взглядом, но и буквально. - Ну это уж слишком! - пропищала одна из пятидесятилетних скромниц, но под нашими суровыми взглядами, икнув, замолчала. - Да, времена, как и правительство. не выбирают, - мудро вздохнул Аристарх Игнатьевич. - Но по молодости, все это, как ни странно, нам нравилось. Так вот... Я закончил МГУ, покрутился на товарно-сырьевой бирже, сколотил капиталец, стал присматривать себе жену. В ту пору, во второй половине девяностых, в Москве и блистала Варенька N. Девушка голубой крови. Мало того, что папа никелевый магнат, так еще мама президент Лужников. У Вареньки были собольи брови, ровные ноги, далеко уже не девичьи груди. И я почувствовал, что пропал. Я танцевал с Варенькой на всех презентациях и быстро сошелся с ее родителями. Ее папа подарил мне никелевый крестик, а мама - сезонный билет в Лужники. Мое сердце билось так сильно, так сладостно. Мы повенчались с Варенькой в недавно окропленном соборе Василия Блаженного. И вот накануне свадьбы мы пошли на бал в честь примирения русских и чеченских народов. Публика там была пестрая. Русские купцы в смокингах от недавно убиенного Сен-Лорана, чеченские князья в высоких каракулевых шапках, с инкрустированными саблями. Грянула мазурка. До нее Варенька танцевала только со мной, а тут к ней подошел ее отец, никелевый магнат. Надо сказать, что предположительно мой будущий папа был очень грузен. Шея у него была борцовская, розовые же щеки врезались в крахмальный воротник сорочки. Но когда мой предположительно будущий папа упал перед Варенькой на одно колено, а потом, с артистической легкостью повел ее по кругу, все сразу же забыли о его чудовищной грузности. Танец удался. В конце же танца отец Вареньки подпрыгнул полевым кузнечиком и упал перед дочерью на оба колена. Все аплодировали. Я ушел с бала совершенно счастливым. Я чувствовал, что стал еще более счастлив, хотя был счастлив и раньше. 'Можно ли быть еще счастливее, если и раньше был очень счастлив? спрашивал я себя, и сам же отвечал: Хотя и раньше я был вполне счастлив, но, несомненно, после этого бала я стал счастлив еще более. Это подтверждает необыкновенное мое ощущение настоящего счастья'. Дома я ходил из угла в угол и не знал куда себя деть от счастья. Я проходил так всю ночь, а когда стало рассветать, в предвкушении еще большего счастья, выбежал на улицу. И все мне казалось прекрасным. И этот мистически-загадочный монгольский мавзолей с Лениным, и этот подземный город на Манежный площади, поражающий воображение и жителей Америки, и Швеции, и даже Японии. Тут я увидел нечто ошеломившее меня. Из огромного здания банка выскочил Варенькин отец. Он был в необыкновенном возбуждении. Возле 'линкольна' его ждал красавец в черном пальто. - Ты знал о падении акций? - как-то по-бабьи взвизгнул отец Вареньки. - Знал, - склонил прекрасную голову молодой человек в длиннополом пальто. - Почему же ты не сообщил мне?! - захрипел отец Вареньки. - Вы танцевали на благотворительном балу, - мягко ответил молодой человек. - Я не осмелился мешать вам. - Подлец! - искривив жирное лицо, крикнул Варенькин отец и изо всех сил ударил молодого человека по лицу. Из носа красавца ручьем хлынула кровь. - Он не осмелился мне мешать! А я - разорен! Я - полный банкрот! Тут Варенькин отец опять поднял руку, но я не стал досматривать эту безобразную сцену. Все оборвалось во мне. Соленая, тошнотная волна окатила меня изнутри. Словно, это не того красивого молодого человека, а меня, наотмашь ударил Варенькин отец. С того дня я перестал бывать у них дома, а наша помолвка, после короткого скандала, слегка раздутого 'Московским комсомольцем', была забыта. - И что же дальше? - спросили мы, обступая рассказчика еще плотнее. - Дальнейшее известно почти всем, - добродушно улыбнулся Аристарх Игнатьевич. - Через полгода после размолвки с Варенькой N. я близко сошелся с Дашей N. Отец ее владел сетью заводов по сборке компьютеров. Мать же ее была ясновидящей и являлась ректором университета парапсихологии, кстати, весьма прибыльного университета. - А что вам известно о Вареньке N.? О ее маме? Папе? - спросили мы. - Да, милая Варенька N.! - засмеялся Аристарх Игнатьевич. Представьте себе, я взял ее в гувернантки к своим детям. Ее папу я пристроил садовником в моем японском саду. А маму Вареньки, она, кстати, слегка выжила из ума после падения никелевых акций, я пристроил уборщицей на мой теннисный корт. - Вот как все хорошо! - разулыбались мы. - Сколько сейчас времени? - с неожиданной суровостью спросил нас Аристарх Игнатьевич. - Пол пятого. - Извините, - сухо сказал Аристарх Игнатьевич, - я спешу на биржу. Сейчас будут сообщены котировки российских компьютерных заводов. Седоусый, широкоплечий Аристарх Игнатьевич вскочил и легкой походкой выбежал из зала. Повздыхав, и каждый подумав о своем, мы принялись рассматривать завораживающие картины минималистов.
Михаил Векслер
Из новой книги сурдопереводов Со вздохом ***
Мы как выпьем - головою в Идя своей дорожкою, яства Ем пирожки с картошкою. Или бьем кого- нибудь по линзам. Потом иду и думаю:
Нет у нас еще культуры 'Куда я дел еду мою?' пьянства Попурри на тему песен о И алкоголизма. Родине
Спорт и труд рядом идут Тут живут порядочные люди.
Хорошо бы к лету Жив и я - привет тебе, привет. Одержать победу Как невесту, Родину мы любим На чемпионате
Мира по зарплате. Чунга-Чанга, места лучше нет. Гусарское Закон подлости Усы на фейсе Как случится гуманоид, Таки да! Так откажет 'Полароид'. Не то что пейсы Перевертыш В два ряда. Маты - тут, а батуты - там. А из нашего окна... В ногу со временем С видом на море Журчат ручьи, Оно И ты журчи. В нашей камере
Окно.
Двустишие
Бывает так: идешь по городу,
Обходишь люк - утюг на голову.
Ольга Ингберг
Двести баксов
Марку Борисовичу Бог послал... Да. Почти что бог. - Внучатый племянник мужа тетки его жены, устроившийся на земле предков, впрочем, тоже не весьма удачно и теперь приехавший урвать кусочек нашей несчастной, брошенной нашарап родины. И прожил-то он у них всего трое суток. Этот, по-нашему, просто Додик, а, по-ихнему, Довид-Лейб Хайкин был бизнесмен, а значит деловой человек, и попусту сил на разговоры с родней не тратил. Все время, свободное от жевания и сна, он топтал ковер в маленькой комнате, прижав плечом к уху трубку, а телефонный аппарат с комфортом разместив на животе. Размахивая незанятой рукой, он кричал в трубку на трех языках, которые, впрочем, в его исполнении звучали почти одинаково. Сима Моисеевна то и дело заглядывала в комнату и качала пересиненной головой.
- Марик, - говорила она мужу, сильно произнося гласные и задирая хвосты последним словам фразы, - Смотри, Марик, - он десять лет живет в Израиле, разговаривает уже со страшным акцентом, а ходит в таком клетчатом пиджаке, будто только вчера приехал из-под Кременчуга.
В среду Додик неожиданно собрался, распрощался, уже в самой прихожей вложил в протянутую для
