– Там же уродов тьма! – напомнила Стерва.
– Завтра, – повторил Рахан.
– Кто пойдет? – оживился Рус.
Он прав – мероприятие опасное, но Ключник недоумевающе посмотрел ему в глаза:
– Все.
Нет желания разъяснять, что если они отряд, то учиться действовать совместно необходимо с первых шагов, и вообще, при проведении любых операций он всегда был противником идеи разделения сил. Как был сторонником принципов отсева и естественного отбора.
– И откуда ты все знаешь? – косо посмотрела на Брата Стерва, которой сразу не пришлась по душе эта затея.
– Я ЖИЛ, в отличие от вас. А еще это мой родной город…
Поэтому сейчас они бредут не спеша, экономя силы, по пыльной набережной, и каждый воспринимает окружающее по-своему. Рус, расслабленно положив глевию на плечо, посвистывает, наслаждаясь сухой и относительно теплой погодой. Ключник – сжатая пружина, он, наверное, даже будь город живым и изобилуй его улицы мирным населением, все равно настороженно зыркал бы по сторонам, предполагая неприятеля в каждом встречном. Стерва сегодня оправдывает свое прозвище, находясь в самом что ни на есть стервозном настроении. Ванко вообще ее такой видел впервые. Он, кстати, с мальчишечьей непосредственностью только и вертит головой, удивленно рассматривая окрестности. И Кэт, определенно изменившаяся после встречи с Раханом, уже не плетется отстраненно, как сомнамбула, а с почти детским любопытством присматривается, выискивает лишь ей понятные приметы. То возле пробившегося сквозь растрескавшийся камень синего цветочка присядет, то ржавую железку из обломков вытащит. Нет, она как была блаженной, так и осталась, но вкус к жизни у девушки проснулся, это все заметили. Большой Брат угадывает знакомые улицы, памятные места, угадывает, но не узнает. Это как картина, что была написана яркими мазками, насыщенная, радостная, и такой оставалась потом в памяти долгое время. Но прошли годы, и вот она лежит в пыли среди кучи мусора. Сломана, облезла позолоченная некогда рама, часть полотна намокла и обросла едкой плесенью, другая потрескалась на солнце, покрылась сетью морщин. Краски расплылись и потускнели, местами вовсе осыпались, обнажив гнилой холст. Очертания изображенного размыты, детали вовсе отсутствуют. Так и город. Восемнадцать лет – небольшой срок для домов и проспектов, когда они полны Жизни, и разрушительный возраст, когда в городе властвует Смерть. Брат бормочет еле слышно, но не спутникам, скорее сам себе: «А здесь раньше…», «Вот тут я впервые…», «Там когда-то…»
Слева грязные воды гложут обветренные, выщербленные камни набережной, скребя о скользкие плиты полузатопленным хламом, распространяя затхлое зловоние и оставляя после себя гнойные желтые разводы.
Справа на берег сползают с холмов руины, неся с собой прелый запах разложения. Истлевшие остовы, некогда бывшие блестящими стальными повозками, перегораживают дорогу, выжженные, оплавленные, страшные, словно скелеты выбросившихся на сушу чудовищ.
– Говенный город, – ругается Стерва и затем произносит длинную витиеватую фразу, никак не вяжущуюся с ее интеллектуальным видом, что не упускает случая отметить бард.
Пока девушка размышляет, стоит ли обижаться на бойкого на язык Руса, беседу прерывает Брат:
– Станция.
Станция представляла собой несколько крытых ржавыми листами сооружений, окружающих небольшую заводь, и врезающиеся в реку покосившиеся мостки. Среди пары десятков вытащенных на берег или затопленных на мелкой части посудин легко удалось найти одну достаточно сносную. Тяжелее, как ни странно, пришлось с веслами. Поиски ничего не давали, пока Рус не предложил порыться в постройках. Обитая рыжей жестью дверь оказалась запертой на тяжелый навесной замок.
– Подцепить бы чем. – Брат начал оглядываться в поисках инструмента.
– Гривелем своим ковырни, – посоветовала Стерва.
– Да неохота заточку портить.
Ключник подошел поближе.
– Заколку дать? – Наемница, похоже, старалась не оставить ни одного из своих спутников без шпильки.
Рахан как-то озорно, что вовсе не вязалось с его зловещим видом, глянул на девушку. В нем, так же как и в Кэт, все чаще угадывались нормальные человеческие черты.
– Этот запор легко открыть голыми руками.
– Да ну?!
– Пари?
– На что?
– Если я сделаю это, ты на сегодня станешь паинькой.
– Голыми руками?
Ключник протянул вперед безоружные руки. Брат в очередной раз отметил, как неестественно выглядят истертые кожаные перчатки, свободно болтающиеся на тонких кистях.
– Не напрягаясь, двумя пальцами.
– Ну-ка! – Стерва дотянулась до замка и изо всех сил подергала дужку. – Не откроешь – меня до театра на руках понесешь.
– Угу, – согласился Рахан и без труда, как обещал, вытащил пробой из трухлявого косяка.
Завеса вместе с замком под хохот Руса со скрипом повисла на крепко вбитой в дверь петле.
– Кто бы подумал, что ты у нас такой артист… – язвительно отреагировала Стерва.
– Договор, – напомнил Рус.
– Проехали, – неожиданно расслабилась и даже попыталась натянуто улыбнуться наемница. – Не мой день сегодня, мальчики.
– Нормально, – Брат тепло посмотрел ей в глаза, – все нормально.
И в самом деле, это прекрасно, что еще остались женщины, которые могут в вымирающем мире испытывать недомогание несколько дней в месяц. Те неприятные ощущения, что регулярно напоминают о способности женщины стать матерью.
Кэт молча подошла к Стерве, взяла за руку, вперила в нее свой синий безмятежный взор. Что там на этот раз – умиротворенность бескрайнего океана, колыбели жизни? Наемница почувствовала, как отпускает тянущая боль в основании живота и мягкая успокоенность рябью волн растекается по телу.
– Ох, – облегченно вздохнула она, – где ж ты, подруга, раньше была…
В помещении действительно оказались весла из легкого металла, не тронутого коррозией, лишь зеленоватым налетом. Лодку споро столкнули в воду, и меньше чем через полчаса она уже скребла дном желтоватый песок узкой полоски пляжа на противоположной стороне реки.
– Вперед, – поторопил Брат, – до полудня к театру выйти надо.
На вылазку сочли разумным отправиться утром, с таким расчетом, чтобы действительно к полудню добраться до магазина и вернуться обратно до начала сумерек. Ключник, всю предыдущую ночь наблюдавший с помощью подобранного на месте смерти Краба приспособления за перемигиванием огней на противоположном берегу, пришел к выводу, что наибольший период активности метаморфов приходится на темное время суток.
– Не спешим, – осадил Рахан спутников, чуть было не бегом устремившихся с открытого пляжа под защиту деревьев, – аккуратно идем.
Члены маленького отряда, обнажив оружие, двинулись в таком же порядке, как шли раньше. Кэт и Ванко в центре, авангард – Ключник с Братом и в тылу Рус со Стервой. По совету Рахана все держали в руках дальнобойные арбалеты: Рус свой изящный и смертоносный, солдат с наемницей – неуклюжие, но надежные самоделки и только Большой Брат извлек наружу тупоносый обрез.
– Не жалко? – вполголоса спросил его Рахан.
– Припасов пока хватает.
– Спрячь, шуметь будем только в крайнем случае.
Брат пожал плечами и сунул оружие за спину в узкий карман рюкзака. Возникнет необходимость – он так же молниеносно выхватит его.
