основами общества, давным-давно закрылась. Отчаянно пытаясь выжить, жители старались перестроиться, надеясь привлечь туристов, любителей лыжного спорта и желающих отдохнуть и провести тихие выходные городских жителей. Усилия оказались успешными лишь наполовину. Небольшое количество магазинчиков и галерей располагалось вдоль пешеходной улицы, растянувшейся на три квартала и разделенной пансионом и рестораном. Но под тонким показушным слоем обновленных витрин все еще можно было разглядеть потрепанный остов обреченного города.
— Как вы догадались, что я люблю красное вино? — спросила Рейн спустя мгновение.
— Аналитики «Джи энд Джи» отследили ваши покупки по кредитной карте за последние несколько месяцев, когда собирали о вас сведения.
— Не решаюсь вам указывать, но разве это не является в некотором роде незаконным?
— Наверно. Оставлю сие на совести Фаллона Джонса. Я свято верю в дозволение, когда оно касается ерунды, подобной этой.
— Кто такой Фаллон Джонс?
— Глава отделения «Джонс и Джонс» на Западном побережье.
— Он, значит, ваш босс?
— Ему нравится так думать.
— Всех занимающих административные посты в «Тайном обществе» зовут Джонсами? — спросила она, не стараясь даже скрыть свою неприязнь.
— Черт, нет.
Казалось, Зака поразил такой вопрос.
— Где вы подхватили такую идею?
— Ну, я не знаю. Дайте-ка, попытаюсь спросить наугад. Как зовут нынешнего Магистра Общества?
К ее удивлению, долю секунды он поколебался, прежде чем ответить.
— Банкрофт Джонс, — нейтральным голосом сказал он.
— Когда — нибудь были Магистры с другой фамилией?
— Вы действительно пытаетесь заставить меня защищаться?
— Думаю, это и есть ответ на мой вопрос.
Рейн взглянула на конверт, который он нес под мышкой: — Что еще написано в моем деле?
— Давайте посмотрим. Вы владелица магазина по пошиву и аренде костюмов в Ориане, у вас один работник на полный рабочий день. Вы любите делать покупки в 'Нордстроме' (дорогой универсам — Прим. пер.) и съели, наверно, тонну арахисового масла.
— На завтрак, — уточнила она. — Я ем арахисовое масло в виде бутерброда на зерновом хлебе почти каждый день.
— Ладно, это объясняет наличие арахисового масла.
— И если вы живете около Сиэтла, то отовариваетесь в 'Нордстроме'. Это в некотором роде правило.
— Мне точно следует пополнить ваше дело комментариями.
Рейн засунула руки поглубже в карманы.
— Это все, что вы знаете обо мне из содержимого этого конверта?
— Да. Не так уж много скрытной информации было на вас, и только двадцать четыре часа, чтобы ее собрать. Большая часть ее относится к вашему отцу, а не к вам и вашей тете.
В этих словах заключалось не оправдание, а всего лишь констатация факта.
— Я так понимаю, — холодно заметила Ренй, — что в наши дни не стоит рассчитывать на гарантию тайны личной жизни. Должна вам заметить, понимание того, с какой наглостью «Джи энд Джи» собрало эти материалы, приводит меня в ярость.
— Надо полагать. Вот почему я рассказал об этом в самую первую очередь. Хотел побыстрее убрать это с дороги, чтобы мы могли спокойно поговорить о других вещах.
— Типа того расследования, в котором, по вашим словам, требуется моя помощь?
— Верно.
Зак открыл стеклянную дверь ресторана и придержал, пропуская ее. Она прошла мимо него, взмахнув длинной полой плаща.
Пятнадцать минут спустя, когда был заказан обед, и перед ней стоял бокал красного вина, она ощутила себя более готовой к тому, чтобы иметь дело с этим представителем пресловутой конторы «Джи энд Джи».
— Вы когда-нибудь снимаете этот пиджак?
— Иногда.
Она решила оставить эту тему. В конце концов, были и более насущные проблемы.
— Расскажите мне о расследовании, связанном с историей моей семьи.
Зак окинул взглядом ресторан. Рейн поняла, что он еще раз проверяет, не сидит ли кто поблизости, кто мог бы подслушать их разговор. Они удачно заняли кабинку в глубине ресторана, потому что в помещении было столпотворение. Рейн была убеждена, что большинство столиков занимали представители прессы, и, может, парочка приезжих полицейских, а не местных жителей. Сотовые звонили, не переставая. Вокруг звучали громкие разговоры на темы перелета и как бы взять интервью у шефа Ленгтона. Посторонний шум служил хорошим прикрытием для личной беседы.
Пару раз она слышала, как упоминали имя Дуга Спайсера, но никто дважды не взглянул на нее. Очевидно, Ленгтон держал речь на пресс-конференции. К этому времени весь Шелбивилль несомненно уже знал, что она была с Дугом Спайсером, когда была обнаружена девушка, но внешние средства массовой информации были в счастливом неведении насчет такой мелочи.
Зак посмотрел на нее через стол.
— Правда состоит в том, что все, с чем я работаю — это просто чертово совпадение.
— Что за совпадение?
— В прошлом месяце исчез ученый, называемый доктором Лоуренсом Куином. Куин работал в лаборатории «Тайного общества» в Лос-Анжелесе.
Ее пальцы крепче сжали ножку бокала.
— Как мой отец?
— Да. Фактически Куин работал в той же лаборатории, где вел исследования ваш отец, и в той же области. Он биохимик, специализирующийся на изучении психотропных лекарств.
Зак отпил вина и отставил бокал с выражением легкого удивления на лице.
— Не так уж плохо, верно?
— Вы приехали в Шелбивилль не затем, чтобы наслаждаться хорошим вином и изысканной кухней.
— В таком случае, зачем ваша тетя имела здесь дом?
— Ей нравилась безмятежность гор. Расскажите мне о Лоуренсе Куине и его работе.
— Вы, наверно, уже знаете, что большинство стандартных антидепрессантов, транквилизаторов и обезболивающих действуют непредсказуемо на людей со сверхчувствами высокого уровня.
Рейн вздохнула: — Мы это обнаружили, когда врачи пытались лечить тетю Веллу. Большая часть прописанных ей лекарств только ухудшала ее состояние.
— Ситуация не из ряда вон выходящая. По большей части, психотропные препараты дают непредсказуемые эффекты на экстрасенсов. Общество ведет обширные исследования в этом направлении, пытаясь определить, какие препараты эффективны, а какие опасны. И любой экстрасенс, решивший поэкспериментировать с запрещенным хламом, на самом деле, напрашивается на ночные кошмары.
— Понимаю.
— Возвратимся к Куину. Прошло на удивление много времени, прежде чем кто-то заметил, что он исчез.
— Почему? — спросила Рейн.
— Изначальная неразбериха возникла из-за того, что он потребовал большой отпуск. И только около недели назад директор наконец понял, что Куин не вернулся на работу. По нему никто не скучал. Куин был
