— Я здесь, — чуть повернулся Джантар, и рука матери, коснувшись, несильно сжала его руку. — А автобус… Стоит во дворе. На нём мы сюда приехали.
— Но откуда он у вас? — рука матери легла на его плечо, и они повернулись друг к другу лицом, хотя в темноте и едва видели друг друга. — И как оттуда выбрались?
— Автобус пришлось угнать… Но всё было похоже на настоящую войну, — не дожидаясь реакции матери, поспешно добавил Джантар. — Ночная облава, стрельба по мирным людям, в подъезд жилого дома пустили газ… Издевательства над пленными, даже — расстрел самих солдат, которые кого-то упустили… Правда, я не всё видел и слышал сам — почти весь день скрывался в подвале у Фиар, но у меня там были видения происходящего снаружи… То есть, сперва там укрылись вчетвером — я, Герм, Фиар и Лартаяу — а к утру, добрались ещё Итагаро, Талир и Минакри, и подтвердили: насчёт облавы, газов, стрельбы… А Ратона и Донот сразу уйти не смогли, оказались на каком-то медосмотре — и оттуда им удалось добраться до нас только к вечеру. Бежали вместе с другими задержанными, и там же в больнице сумели ещё подделать кое-какие медицинские документы — а те, другие, разоружили четверых солдат, надели их форму — и так, под видом конвоя инфекционных больных, мы вырвались из города… — как можно короче объяснил всё случившееся Джантар. — А что было делать: хватали как раз особорежимников, и вообще всех, кто не прошёл эти лагеря и отработки, если им нет 30-ти, не исключая явных инвалидов… Это в новостях не сказали, верно?
— Нет… И вы всё это видели? И… с вами — ещё кто-то? Ну, те, другие?
— Нет, вышли по дороге, — ответил Джантар. — Им всем надо было в ближайшие города. Да мы особенно не спрашивали, кто они, откуда…
— Подожди… — вдруг особенно встревожилась Таюльме Фаярхай. — Так это… тоже из-за вас? Нет, не может быть…
— Что 'это'? — Джантар едва не вздрогнув: так изменились интонации голоса матери. — О чём ты сейчас?
— Так кто-то из наших врачей слышал в иностранной передаче: будто, по непроверенным данным — из Тисаюма бежала группа особо опасных инфекционных больных! Или их везли в Алаофу, в Институт особо опасных инфекций — а они исчезли по дороге, и на поиск брошены дополнительные наряды полиции по всей трассе от Тисаюма до Алаофы… И — может быть из-за вас? Это вас так ищут? И что за диагноз указали?
— 'Болезнь святого натрия', — ответил Донот. — Только чтобы выпустили из города. Чтобы неспециалисту казалось убедительным, а специалист сразу понял: абсурд… А что такое?
— А то, что вы, видимо, послали извещение, которое дошло до самой Алаофы, — потрясённо произнесла Таюльме Фаярхай. — И там его не смогли отличить от настоящего. Зачем вы назвали этот диагноз… Что вы наделали…
— Но почему? — чуть не в крике вырвалось у Джантара. — Если эта болезнь — миф, её нет на самом деле?
— Какой миф, она действительно была в древности… — как удар грома, прозвучал для него ответ матери. — И мы изучали в институте её симптомы, насколько они известны по древним хроникам… Воспалительное разрастание сосудистой ткани в разных частях тела, большие участки кожи становятся красными, потом — фиолетовыми, с последующим стойким уплотнением… Я, что, никогда тебе не говорила?
— Почему же это теперь мистическая тайна? — едва не сорвался на крик и голос Ратоны. — Из тех, о каких в печати спорят: миф или реальность? Мы и сочли возможным воспользоваться таким 'мифом'!
— И то правда, — горестно согласилась Таюльме Фаярхай. — Откуда вам было знать, что мы изучали в мединституте болезнь, известную вам как миф… Хотя она просто исчезла сама собой, уже двести лет не наблюдалась… Но мы всё равно изучали — как и все поколения студентов-медиков за эти годы. Только это мало кто знает…
— Подожди, а… больше та иностранная радиостанция ничего не сказала? — сам не зная почему, спросил Джантар. — Например: кто конкретно сошёл с ума, на какой почве, какой именно приказ отдал?
— Было что-то и об этом… Подожди, Джантар, вспомню… Будто этот крупный военный чиновник, его точно не назвали — вообразил, что кто-то проник в секретный компьютерный архив, добыл какие-то сведения… И что скорее всего это сделали… как же было сказано… 'дети, не обучающиеся в школе на постоянной основе' — то есть такие, как вы. И потому — будто бы надо начинать мобилизацию мирных граждан, как солдат на войну…
— И… действительно кто-то куда-то проник? — у Джантара словно что-то оборвалось внутри. Буквально только что они уже не были виновны в случившемся…
— Так это же 'по непроверенным данным'. Как они умеют: пустить такое в эфир даже без комментариев… И я не сама слышала, мне рассказали…
— Но это не может быть та запись… — едва ли не полубессознательно вырвалось у Джантара, и он понял: придётся сразу объяснять остальное.
— Какая запись? — с тревогой спросила Таюльме Фаярхай. — Джантар, ты ещё что-то знаешь? Или о чём-то догадываешься? Может быть, тогда скажи, чтобы и я знала…
— Но не думаешь же ты, что мы выкрали военные секреты! — голос Джантара вновь чуть не сорвался на крик. — Да, как раз накануне перезаписывали одну кассету. Но на ней оказался просто очень странный фильм: сначала кажется, что документальный, потом можно принять за научную фантастику, к концу — явное отсутствие логики событий, в общем просто абсурд. И ни в какой секретный, охраняемый архив для этого точно не входили…
— А откуда кассета? — ещё больше встревожилась Таюльме Фаярхай. — И всё-таки что на ней?
— Да как будто должны были быть документальные материалы об экспедиции на Западный континент, — Джантару показалось: он бросился в признание, как в омут. — Понимаешь, у нас там в первый же день… ну, когда вы пошли вперёд, а мы остались делать ту съёмку — возник разговор об этом. И не просто так — в связи с общей ситуацией… А потом узнали: в Тисаюме, в одном заброшенном полуразрушенном сооружении (Джантар не решился сказать 'подземелье') есть случайно оставшийся выход какой-то компьютерной линии, к которому может подключиться кто угодно — и некоторые даже записывали оттуда фильмы. И ни у кого потом не было неприятностей. Вот и мы решили, по крайней мере, проверить — а если повезёт, сразу что-то записать. Но эта линия была точно неохраняемой…
— Будто мало тебе той стройки, Джантар… Хотя что я говорю, — спохватилась Таюльме Фаярхай. — Понимаю, вы это сделали не просто так, и даже — не как обычные дети. И ты не хотел ничего плохого… Тукар Caум, — в душе у Джантара что-то дрогнуло, от его прежнего имени (и он понял: это сказано не просто так, а как человеку, достаточно постигшему сложность жизни, чтобы не осуждать себя за случившееся). — Но что делать теперь: если правда, что вас уже ищут, если это тот секретный архив… Трудно сразу собраться с мыслями… Где хоть сама кассета?
— Два экземпляра у нас с собой, — ответил Итагаро. — И даже есть третий — дома у Герма. Сперва думали, записали что-то исключительное, вот при первом просмотре и поставили две кассеты на перезапись…
— Но не будем же смотреть прямо сейчас, — попытался возразить Лартаяу. — Когда автобус стоит во дворе, а у нас тут — три пулемёта, одежда и портфель из морга, две неизвестно чьи кредитные карты, эти документы на нас как заразных больных — которых ищут по всем дорогам… А мы будем крутить эту длинную запись?
— И в это же время думать, что делать, — ответила Фиар. — А заодно, если есть свободная кассета, сделаем ещё копию. На всякий случай — даже не знаю, какой…
— Так я прямо сейчас поставлю! — поддержал эту мысль Тайлар, что-то быстро доставая в соседней комнате. — У меня и кассета свободная есть…
— А бабушка ещё ничего не знает? — спохватился Джантар. — Или разберёмся сами, чтобы её не будить…
— Нет, почему же? — донёсся голос бабушки Джантара из её комнаты. — Я не сплю, и всё слышала. Сейчас выйду к вам… И вы все здесь? Итагаро, Фиар, и остальные, о ком я только слышала от Джантара? И это так нам придётся познакомиться?..
— Подожди, Джантар… Ты говоришь — фильмы? Но как и откуда их можно записать? — запоздалое
