удивление матери напомнило Джантару их собственные первоначальные сомнения. — И что это вообще: компьютерная сеть или видеоархив?
— Вот и мы сразу не поняли. Просто услышали, как это делают другие, решили попробовать сами — и удалось. И тем, другим, говорю же, сколько раз сходило без последствий…
— И не подумали: что за техника позволяет делать такое, кому она принадлежит? Хотя, если — забытая линия, которой кто-то не раз так пользовался… Не понимаю…
— И у меня как раз были предчувствия: всё пройдёт успешно, — признался Джантар. — И даже видение, как возвращаемся оттуда со своим терминалом… Да, там так и делается: видеомагнитофон подключают через терминал. Взяв всё с собой, а то на месте — только розетка в стене… И формально как будто удалось — не считая содержания самой записи! Получилось — как злая насмешка. Хотя сразу этой записью можно увлечься — но потом, как поймёшь, что это такое…
— Что ж, давайте, посмотрим вместе, а тогда будем делать выводы. Тайлар уже все подготовил… Или как там, Тайлар?
— Уже почти готово, — ответил Тайлар. — Можем начать и просмотр, и перезапись. Хотя не уверен, правильно ли, что сейчас займёмся этим…
'И я не уверен, — подумал Джантар. — Не делаем ли снова ошибки? Хотя будем думать уже во время просмотра. А заодно что-то и обсудим вслух, расскажем подробнее — пользуясь, что много беззвучных кадров. Итак, пока все вместе смотрим запись ещё раз…'
23. Разрыв судьбы
— И этим заканчивается, — сказал Джантар, едва после короткого мелькания неразборчивых эмблем изображение исчезло. — Больше в записи ничего нет…
— И что вы об этом думаете? — в голосе матери Джантар ощутил потрясение увиденным.
— Плод чьего-то больного воображения, — ответил Джантар. — Начинается с настоящих документальных кадров, рассказов о чём-то реальных людей — хотя самих рассказов не слышно, нет звука… А дальше уже актёры — которых при таком качестве изображения не отличить от участников экспедиции — разыгрывают странную выдуманную историю с нелепым концом. Не говоря уж, возможны ли членистые такого размера. Никакой серьёзной тайны тут нет…
'Вот именно… — после этих своих слов сообразил Джантар. — Затем и нужно такое качество изображения. Как cpaзу не поняли…'
— И за этим вы пошли ночью в подземелье на окраине города… (Пока смотрели запись, Джантар успел признаться и в этом.) Нет, но чтобы из-за этого же — всё остальное? Не может быть. Что-то не то…
— Да, но я говорил: меня будто подтолкнуло ко всему этому, — напомнил Джантар. — Вернее, нас всех. Предчувствия, видения, уверенность в правоте своего дела…. А теперь не знаю, что и думать — если вот что в итоге. И тут же какой-то чиновник решил, что подростки проникли в секретный архив… Так прямо и сказали? — переспросил Джантар, словно надеясь услышать ещё хоть какую-то спасительную подробность.
— Знать бы всё это тогда — сразу бы переспросила… — вздохнула Таюльме Фаярхай. — Но до того ли было: после самих этих сообщений, после такой операции… И что хоть за линия, куда идёт?
— Наверно, в своего рода архив патологии творчества, — ответила Фиар. — Собрание видеоматериалов, созданных сумасшедшими. Так мы потом поняли…
— И как было всерьёз думать, что забытая линия ведёт в секретный архив? — добавил Джантар. — И ею сколько раз пользовались другие…
— А если кто-то действительно проник в секретный архив той же ночью? — предположил Итагаро. — Случайное совпадение?
'А… может быть! — ошеломлённо понял Джантар на фоне молчания, повисшего в комнате. — Тоже не думали…'
— Давайте думать, что делать нам, — напомнил Ратона. — С пулемётами, автобусом, и прочим. Тем более, переполошили серьёзные инстанции 'болезнью святого натрия' — а у меня следы от аллергии, и если их увидят… И не скрыть ничем: аллергия как раз на ткань…
— И такие дети, с такими проблемами — должны куда-то бежать, скрываться… — со вздохом ответила бабушка. — Через столько лет после войны, которая казалась последней — опять то же самое…
— А тут и войной не оправдаешься, — добавила Фиар. — Формально как будто мир, ничего чрезвычайного. Отдельные эксцессы на фоне общего нагнетания безнадёжности… Никто не рисковал жизнью, не бежал из плена, района боевых действий или беспорядков, не имел права брать трофеи, пользоваться первыми попавшимися документами, чтобы спасти себя и других…
— Как и тогда: формально никто не подлежал кровной мести по законам, действующим далеко отсюда, — напомнил Джантар. — Но власть должна была доказать это бандитам почти на равных… А теперь тут во дворе стоит автобус, формально угнанный из Тисаюма…
— Ни из чего не следует, что нами, — ответил Донот. — Тебя нет в списке зараженных. Там — восемь больных и врач, который их сопровождает. И ничьё имя не указывает на Кераф…
— И откуда мы знаем, что сейчас в Тисаюме на самом деле? — добавил Итагаро. — Это только сказали, что во всём разобрались, но сравните: много ли правды говорили в первые дни о Моаралане? И многие ли верно представляли ситуацию из тех сообщений? Другое дело — связаться бы с родителями. Конечно, не из квартиры Джантара, и не среди ночи…
— И что и как говорить, чтобы ещё не было подслушано и взято на контроль? — переспросила Фиар. — А то и в мирное время — странности с этим бывают. И для себя спецслужбы всё равно поймут: кто-то делает вызов в не совсем мирный город…
— Я тоже знаю, — подтвердил Итагаро. — Человек делает личный вызов кому-то на работу — а регистрируется как вызов в особое, режимное учреждение! Им надо оправдать своё существование в современности — вот и цепляются к чему попало! И не забудьте, где в самом деле работают родители: мои, Талира, Донота…
— И как мы, получается, подвели ещё их, — ответила Фиар. — Не говоря о наших собственных биографиях. Таких, что ещё хоть раз ошибиться… А тут уже вопрос: кто 'лишние', куда их девать — в масштабе всей планеты…
— Давайте что-то решать! — не дал ей договорить Лартаяу. — И выводить автобус быстро, пока темно! Ночи сейчас короткие…
— Но куда? — переспросил Донот. — Я не знаю города… Джантар, что ты предложишь?
— Сразу не могу сообразить, — признался Джантар. — Недалеко есть школьная спортплощадка, но там сразу найдут… Зато можно выбраться через верх по спортивным сооружениям. Но остальное…
— Одежду и портфель я бы отправил по почте обратно в морг, — предложил Донот. — С приложением анонимных объяснений… Только, конечно, не из Керафа. А пулемёты… Не оставлять же в автобусе…
— Сейчас главное: мы сами официально числимся заразными больными. Вот о чём надо подумать, — возразила Фиар.
— А автобус — с тисаюмским номером! — спохватился Лартаяу. — Надо снять номерные знаки! Прямо там, на спортплощадке! Пусть будет ничей автобус, ниоткуда!
— А тот же номер краской по борту? — напомнил Итагаро. — Есть у нас реальная возможность его перекрашивать?
— Тогда, в войну, было проще, — сказала бабушка. — Никаких номеров краской по борту. И мы в партизанском отряде просто меняли таблички…
— Мальчики, а правда! — сообразила Фиар. — Из-за этой 'болезни святого натрия' будут искать автобус с тисаюмским номером! И если найдут прямо здесь — или хоть где-то в Керафе…
— Подожди, — Талир подошёл к балконной двери. — Я что-то слышу…
