— Но я просто хотел…
— Неважно, что вы хотели, — грубо оборвал его голос. — Я сказал, что идти должна девушка. Мы не любим, когда мужчины суют нос не в свое дело, понятно?
— Женщина, с которой я разговаривал, даже не открыла мне дверь.
— И правильно сделала, — сказал голос с акцентом. — Она очень злая и подозрительная. Вы глупо поступили, что пошли.
— Извините. Я только хотел убедиться, что все будет сделано как следует, соблюдены гигиенические условия.
Голос поинтересовался с откровенной враждебностью:
— Вы-то что в этом смыслите?
— Ну… я… Я как-никак студент-медик.
— Вот оно что, — протянул голос задумчиво. — Студент-медик. Так почему бы вам не сделать это самому?
— Я… я не смогу.
Там хмыкнули.
— Боязно, а? — Это было сказано пренебрежительно и равнодушно.
— Не в этом дело, — ответил Деон и помолчал, стараясь подыскать нужные слова. — Просто я не уверен, что должен это делать.
— Ну, конечно, — сказал мужчина. Даже не равнодушно, а с полнейшим безразличием, как если бы ему было все равно, куда катится мир — и сам он тоже. Деон подумал только, что не хотелось бы ему сталкиваться с этим человеком.
— Послушайте! — взмолился он. — Вы должны нам помочь.
— Конечно. Только не следовало вам вмешиваться. Теперь это будет стоить дороже.
— Хорошо, — покорно сказал он. — Я согласен.
В трубке щелкнуло — на другом конце провода, не прощаясь, положили трубку. Отбрили по всем правилам: ваше дело платить, а заказывать музыку будет другой.
Гордость его была ущемлена, хотя, собственно, почему? Разве сам он не хотел остаться в стороне? Ну вот, они и требуют только этого. За него все решат.
Привратник, когда Деон проходил мимо, едва взглянул в его сторону: мало ли тут ходит студентов. На этот раз Деон был только рад остаться безвестным, одним среди многих.
Он прошел мимо огромных сверкающих автомобилей консультантов-знаменитостей — для них была отведена специальная стоянка — и побрел в сторону английских газонов. На зелени лужаек, отгороженных невысокой стеной, усердно трудились садовники — никому другому никогда и в голову не пришло бы пройти по изумрудной траве. По краям газонов стояли скамейки, на которые никто никогда не садился. Сейчас Деон старательно, точно от этого зависела его жизнь, выбирал, на какую бы сесть. Выбрал — и сел.
«Почему бы вам не сделать это самому?» — с презрением спросил его голос с акцентом.
Деон рывком встал. Он не мог сидеть, не мог ничего не делать.
«Почему бы вам не сделать это самому?» — звучал в ушах этот голос, и эхо, точно в пустом доме, как вчерашний звонок там, повторяло его на тысячу ладов звенящим медным гонгом.
Ведь и Триш тоже спросила: «А ты сам, почему ты сам не можешь это сделать, Деон?»
Он пересекал подъездную аллею, не видя ничего, и очнулся от визга тормозов влетевшей в ворота машины «скорой помощи» — еще чуть-чуть, и он угодил бы под колеса. Он отпрянул в сторону, проклятия шофера неслись ему вслед.
«А ты сам, почему ты сам не можешь это сделать, Деон?» Она верила в него как в человека действия, способного, уже опытного, хоть еще и не врача. Она смотрела на мир шире, а может быть, и глубже его, но перед такой чисто практической проблемой была беспомощна. Он специалист, он должен знать ответ. А он, когда это его коснулось, хотел как раз избежать ответа, вообще сделать вид, будто не понимает, что вопрос обращен к нему.
«А ты сам, почему ты сам не можешь это сделать, Деон?»
Он стоял, положив руки на ограду, и безучастно смотрел на строительную площадку внизу, на суетившихся там людей и машины. К клинике пристраивали западное крыло, горы песка и щебня загораживали дорогу. Весело перекликались каменщики, потом все заглушила пулеметная дробь отбойного молотка. «Как это у них всегда получается: там кусочек снесли, там краешек пристроили, скоро больницу и не узнаешь», — рассеянно подумал он. Наверное, в этом заложен какой-то большой смысл, только у него нет времени поразмышлять над этим. Мозги у него словно ватой забило, а от стука отбойного молотка ломило в висках.
Он спустился вниз по ступенькам и побрел без цели в тени деревьев, мимо зеленых лужаек. Здесь шум стройки звучал глуше — хоть не обухом по голове.
А все-таки, почему он сам не мог это сделать?
Он тогда, волнуясь, говорил что-то невнятное насчет того, что недостаточно подготовлен к такого рода вещам, что знает все лишь в теории, а на практике — совсем другое дело. Он найдет кого-нибудь понадежней, чтобы быть вполне уверенным. Так что пусть не волнуется. В такого рода вещах лучше довериться если не большим специалистам, то по крайней мере людям опытным. Они всю жизнь этим занимаются. Что тут страшного, в самом деле? Нет, право же, Триш, ничего! Конечно, не надо идти к какому-нибудь шарлатану. Среди этой публики есть ведь настоящие врачи. Или сестры — словом, профессионалы. Прекрасно знают, что предпринять на случай осложнений. Он все продумал: на худой конец есть больница, и через день-другой она будет на ногах, и никаких неприятностей, ровным счетом никаких. Нет, правда, Триш.
А она смотрела на него в упор холодно и бесстрастно своими зелеными, как у кошки, глазами.
И тогда он, смутившись, понял, что не обманул ее этим бессвязным лепетом, что за нагромождением лжи и обмана она видит одну-единственную маленькую правду: он боится.
«Боязно, а?» — спросил его тот человек по телефону, которому плевать было на его переживания.
«Боишься?» — спрашивали глаза Триш.
Боялся рискнуть и сделать ей аборт? Или боялся сказать: «Давай поженимся и пошлем все к черту»? Да, но тут вставал другой вопрос: а она-то захочет выйти за него замуж? Эта чужая, совсем другая Триш, чьи глаза видели его насквозь и все прекрасно понимали — без обиды, но и без жалости.
Боялся, как отразится этот несвоевременный и поспешный брак (причина такой спешки станет ясна уже через каких-нибудь два месяца!) на его карьере? И потом, почему он не имеет права смотреть на вещи с чисто эгоистической точки зрения? Он-то хочет жениться на ней? В постели она что надо, ничего не скажешь. Безудержная, неистовая, ненасытная. А то вдруг не узнать — этакая пай-девочка, Красная Шапочка, потерявшаяся в лесу. Или вдруг сплошная нежность и покорность. Мегерой она будет или девственницей — никогда не знаешь, чего от нее ждать. Это и пленило его. Но разве интимные отношения — это все, что человек ищет в браке? Стоп, подумал он. У тебя это звучит совсем как у автора наставлений о супружестве в колонке для новобрачных. Дорогая тетушка Бетти, по моей вине одна девушка забеременела, и теперь я просто ума не приложу, что мне делать…
Ну, и что из этого выйдет? У нее неровный характер. Она бывает просто невыносима.
