картин ему понравилось — реалистические полотна, пейзажи и обнаженная натура, но остальные просто сбили с толку, он так ей и сказал. Она пожала плечами, слегка улыбнулась и даже не попыталась ничего ему объяснять. Он сначала забыл спросить: а ее-то картины там тоже были? Сразу не спросил, а потом уж не решился.
Триш поболтала кофейную гущу на дне чашки и бросила:
— Чего мы ждем?
Он сделал вид, что не понял.
— О чем ты?
Она поставила чашку.
— Ты знаешь о чем.
— М-да, ну, а мы абсолютно убеждены, что это необходимо?
— Это после шести-то недель? Груди набухли, тошнота по утрам, вам нужны еще симптомы, доктор?
— Видишь ли, я пытаюсь все уладить. Не волнуйся.
— Я уже месяц от тебя это слышу. — Она посмотрела на него своими зелеными, кошачьими глазами. — Ты воображаешь, что, если перестанешь об этом думать, все пройдет само собой?
Он вспыхнул.
— Ничего подобного. И ты это прекрасно знаешь. Я волнуюсь не меньше твоего.
Она зло рассмеялась и с намеренной резкостью сказала:
— Ну-ну, приятель, все-таки меньше моего. Ведь не у тебя в животе растет незаконное чадо.
Он украдкой огляделся: не слышал ли кто-нибудь за соседним столиком, а она, перехватив его взгляд, рассмеялась еще громче холодным, колючим смехом и встала, резко отодвинув стул.
— Идем, — сказала она. — Я устала.
Я тоже устал, подумал Деон. Бог свидетель, как я устал от всего этого. Выход один. Ну и пусть, ну и будь что будет.
Он сидел в «фиате» — пришлось попросить машину у Робби ради такого случая — ярдах в пятидесяти от начала Гардения-роуд. Сначала он остановился на углу улицы, прямо под фонарем, но больше минуты под этим ярким светом не выдержал, потому что чувствовал себя, точно преступник на допросе с пристрастием, ну совсем как в низкопробных американских детективах, на которые они с Триш ходили время от времени. Поэтому, оглядевшись, он подал машину назад, в тень, выбрав место так, чтобы просматривался угол улицы.
Он сидел и ждал, надеясь лишь, что все будет в порядке. Эти подонки взяли-таки его на поводок. Им словно удовольствие доставляло смотреть, как человек, точно подопытная крыса, извивается под действием электрошока.
Сначала он должен был снова идти на поклон к главному у них, которого ему тогда назвал Робби. Этот тип (он оказался компаньоном вполне законной и процветающей фирмы, если судить по названию и сверкающей, новехонькой мебели у него в конторе. Интересно, зачем он этим занимается? Ради денег? Тайные страстишки: женщины, биржевые спекуляции? Непроницаемая физиономия под аккуратно зачесанными седыми волосами не говорила ровным счетом ничего) был импозантен и корректен, не придерешься.
Он полагает, что эта маленькая проблема будет, о, конечно же, будет решена. Но самое лучшее, старина, все-таки потерпеть денек-другой. Прежде всего успокоим страсти, а? Ха-ха-ха! Потерпим денек-другой, и все будет в самом лучшем виде.
Да, и вот еще что, старина, хотя обстоятельства и несколько, м-м, изменились, их прежнюю договоренность насчет больницы и так далее можно считать остающейся в силе, ну, разумеется, при условии, что больше не последует имевших место глупостей, ничего подобного в этом духе. Взгляд его метнулся в сторону секретаря, вошедшего в кабинет, он улыбнулся одними губами и, обращаясь к Деону, заметил, что был рад снова видеть его у себя сегодня, в случае нужды пусть непременно звонит ему, — ха, ха! — а засим всего самого хорошего, старина, всяких благ.
Тем не менее ждать его заставили целую неделю, а никакие мольбы не действовали на того, с кем он говорил по телефону. А затем цену подняли на пять фунтов.
Он и спорить не стал — а то вдруг поднимут еще на пять. Наконец ему нехотя назначили день и велели прислать девушку («без провожатых, договорились?») с деньгами на Гардения-роуд. Это было во вторник, три дня назад, и он торчал тогда здесь, мучаясь неизвестностью, но счастливый, что хоть дело сдвигалось, счастливый, что все идет к концу.
Через каких-нибудь пять минут Триш показалась на углу.
Свет уличного фонаря выхватил из темноты ее темно-каштановые волосы, когда она остановилась на перекрестке. Бог мой, подумал Деон, так быстро? Эта старая ведьма работает со скоростью молниевой вспышки. Триш разглядела наконец «фиат» и размашистым шагом двинулась в его сторону. На ней была широкая зеленая юбка и под цвет кофточка из джерси. Единственная дань тщеславию, ибо Триш знала, как идет к ее удивительным волосам такое сочетание цветов. Он перегнулся через сиденье, чтобы открыть ей дверцу, она села и застыла, глядя прямо перед собой.
— Порядок? — взволнованно спросил он.
Она покачала головой, продолжая по-прежнему хранить молчание.
— О черт! Теперь-то что не так?
— Велели прийти в пятницу.
— Но почему?
— Так она сказала. Она хочет знать наверное. В пятницу в это же время.
— Да разве они все уже не проверили?
— Только в пятницу.
Страшная мысль пришла ему в голову.
— А деньги?
— Она взяла.
— А если ты теперь только ее и видела со своими деньгами?
Она повернулась к нему с легкой усмешкой.
— Тогда тебе придется сказать отцу, что плату за экзамены опять повысили, верно?
У него не было особого желания развивать эту мысль, ведь ему еще предстояло изобрести убедительную ложь, чтобы отчитаться перед отцом за тридцать фунтов, которые вдруг ни с того ни с сего понадобились ему.
— Какая хоть она из себя? — спросил он. По голосу за дверью в тот вечер, когда он безуспешно пытался проникнуть в таинственный дом, можно было представить старую неопрятную ведьму, беззубую, со сморщенными, трясущимися руками.
— Вполне симпатичная, — безразличным тоном ответила Триш.
— Я не о том. Как она выглядит?
— Как выглядит? — Триш попыталась сосредоточиться. — Ну, она… скорее, пожилая.
— Старая, что ли?
— Нет, зачем же… — Она покачала головой. — Просто пожилая. Ну, что-то около пятидесяти, я думаю. Волосы подцвечивает синькой, — оживилась Триш. — А в остальном она вполне ничего.
