еще?
– Это предел мечтаний Асеева. Он настолько этого хочет, что даже решился на безобразную выходку с 'Челленджером', и меня втянул…
– Может быть прокомментируете? Я – заинтересованное лицо. Именно я подписал заключение о вашей смерти. Теперь по одним бумажкам вы живы, а по другим – ушли в мир иной.
– Тем более надо сматываться.., – пробормотал Бодун. – Нет, никаких комментариев. Мне стыдно. Если хотите, я раскаиваюсь. Приношу свои извинения. Но – никаких комментариев. No comment – уберите репортеров!.. Понимаете, не все причастные улетают с нами.
– Хорошо. Пусть это останется еще одной загадкой космоса. Что, по-вашему, нужно еще?
– Мое личное мнение: нам нужны достаточно мощные средства защиты. И, притом, достаточно мобильные.
– Еще?
– Нам нужна походная ремонтная и производственная база. Иначе ее придется лепить самим, а из аварийных КК это сделать непросто.
– Еще?
– Регенерационное оборудование. Мы хотим дышать полной грудью до последнего вздоха.
– Еще?
– Это все. Остальное – от ваших щедрот, но этого вполне достаточно.
– Продовольствие, медикаменты?
– Не откажемся, если в отдельной упаковке. Запас не жмет.
– Понятно. Каким временем мы располагаем для последующих контактов, если они потребуются?
Бодун бросил взгляд на Васю, потом на ящик, потом опять на меня.
– Это зависит от разных обстоятельств. Сейчас завершаются транспортные операции, и я должен проследить за отправкой кое-какого оборудования, крайне нам необходимого. – Он усмехнулся. – Забавно то, что поставщики даже не догадываются, где это оборудование окажется впоследствии… Ну а после мне, собственно, тут делать нечего. У меня к Петру Яновичу большая личная просьба. Пусть он со мной свяжется, но не сейчас, а когда примет окончательно все свои решения. Речь идет о моей скромной персоне. Сейчас я почти единственное связующее звено между ГУКом и Асеевым, и имею кое-какие полномочия. Спустя какое-то время, как я уже сказал, мне нужно будет эвакуироваться. На перекладных это долго. То есть возникнет пауза, и не будет никакой возможности напрямую о чем-то договориться, или предупредить, или что-то еще. Я бы хотел сократить срок эвакуации до минимума. Возможно, у Гири найдется какой-то приемлемый вариант…
– Хорошо, я передам.
– По-моему, мы уже обсудили все, что только возможно. А вот они, – Бодун показал на Васю, – еще нет. Два часа сидеть с одним и тем же выражением лица – это абсолютный рекорд!
Мне вдруг стукнула в голову мысль, и я сказал:
– Кажется, я догадываюсь, чем Вася там занимается!
– Чем же? – Бодун ехидно усмехнулся. – Мне просто по-человечески интересно, о чем можно трепаться два часа в таких дискомфортных условиях?
– Сначала, вероятно, Гиря формировал политику и грузил Васю указаниями. Но на это ушло всего минут десять. А после они вдвоем занялись изучением свойств виртуальной среды. Я просто ручаюсь, что это так. Не мог Василий упустить такую возможность, и он ее не упустил! Он ведь догадывается, что это последняя возможность такого рода. А Гире тоже интересно, что он может предпринимать в своей среде.
– Та-ак! – протянул Бодун. – И что теперь делать? Сколько это может продлиться?
– Да сколько угодно! У вас есть средство прекратить это безобразие?
– Ну.., есть. Но… Неудобно как-то. Как-то это неприлично… Я предлагаю, если нет возражений, ударить по кофейку. Как предложение?
– Если вы располагаете временем.
– Теперь я им располагаю. После нашей встречи уже больше нет необходимости бегать рысью по коридорам. Тем более, что там сейчас ревизор… Кстати, устроим розыгрыш! Мы будем пить кофе прямо здесь, а когда Василий к нам вернется, он не сразу придет в себя. Мы подсунем ему кофе, поинтересуемся, почему он так скоро вернулся, и не выпер ли его Гиря. Кофе будет дымиться – это действует психологически в том плане, что вот, все только что.., еще кофе даже остыть не успел!.. Одно мгновение!
Бодун необычайно воодушевился и исчез на кухне. Через пять минут он появился, неся в двух руках одновременно три чашки и ложки, горячий двухлитровый кофейник, сахарницу и пакет с какими-то кнедликами. Кое-как водрузив все это на стол, он попрыгал, дуя на пальцы, потом мгновенно разлил кофе по чашкам, сунул одну мне, другую поставил себе, на ходу сунул кнедлик в рот и упал на стул. После этого он чинно взял чашку, кивком головы предложил мне сделать то же самое, и покосился на Васю. Вася, как и два часа назад, продолжал сидеть с чопорным лицом.
– Интересно, если ему горячий кофе вылить на штаны, он очнется? – спросил я.
– Да, как только там сообразит, что у него здесь проблемы. – ответил Бодун. – Он ведь там осознает свое положение.
– А если присоски сдернуть?
– Тоже очнется, но не сразу. Вообще, это не стоит делать. Мгновенный обрыв каких-то сложных связей в мозгу – человек на время дуреет, может даже сознание потерять… Пусть их резвятся!
– Тогда продолжим. У меня ряд вопросов. Как соотносится темп хода времени здесь и там?
– В виртуальной среде такой же, как здесь. Вернее, он определяется мозговыми ритмами. Сейчас ваш коллега в покое, темп немного замедлен по сравнению с нормальным.
– А виртуальный Гиря подстраивается?
– Сказать по правде, не знаю. Все это как-то смутно… Я ведь уже говорил, что, возможно, Гиря существует как некий образ в мозгу Василия.
– Но ведь он же мыслит! Я имею в виду Гирю.
Бодун пожал плечами.
– Не знаю, кто там мыслит. Возможно Василий и мыслит за обоих.
– Но тогда кто такой этот Гиря? Может быть в мозгу Василия, Гиря мыслит иначе, чем в своем собственном? Это для меня существенно.
– Очень может быть. Но что вы от меня хотите? Я не специалист по части мышления в чужом мозгу. Был только один специалист – Калуца. Больше Асеев к этим ящикам никого не подпустил. И мотивировал тем что имеет вполне определенные указания от тех, кто эти ящики здесь оставил. Где он взял свои указания – не знаю. Возможно, на складе ящиков, там, в Тибете, он нашел иструкции.
– Угу… На языке племени хурду, – буркнул я. – На что я, собственно, намекаю. Будь в распоряжении земной цивилизации хотя бы один такой ящик с камешком, настроенный на кого-либо, мы могли бы многое узнать о свойствах мышления и… всяком таком, подобном. Чисто феноменологически, даже не распотрошив ящик.
– Да поймите же, я не уполномочен сейчас обсуждать такие вопросы, – с болью в голосе сказал Бодун. – А что касается Асеева – это базальт! Он упертый, как баран. Но вот что я думаю. Феноменологически ящики изучал Калуца. И это был как раз тот человек, который их и должен был изучать. Я думаю, он его изучил. Должны остаться материалы и отчеты. Где они? Не знаю. Но они где-то есть. Возможно, сейчас они у Асеева. Если нет, то когда мы стартуем, они так или иначе всплывут. Асеев сделает все чтобы старт состоялся. Но он отнюдь не враг всего прогрессивного человечества. С другой стороны, мне ясно одно: живой материальный ящик он прогрессивному человечеству вряд ли оставит. Видимо, убежден, что человечество, в целом, еще недостаточно прогрессивно. Да и я склоняюсь к этому мнению. А вот материалы Калуцы – вполне допускаю…
– Вы можете обещать, что если материалы Калуци у Асеева, они будут переданы нам?
– Сделаю все от меня зависящее, но гарантировать не могу. Возможно, смогу сделать больше, но, опять таки…
Бодун бросил косой взгляд на Васю, потом вскочил, мгновенно налил чашку кофе, сунул ему под нос, потом долил себе и мне, и упал на место. Вася медленно приходил в себя, таращась по сторонам.
– Что так скоро? – поинтересовался Бодун участливо. – Выпер тебя Гиря, не иначе.
