задавал вопроса: зачем это делается? Чтобы ответ был всем очевиден!
– Знаешь, Петя, при таком обеспечении я и сам улечу хоть к чертовой матери без всяких Асеевых и Бодунов.
– Кишка тонка, – отрезал Гиря. – Никаких разговоров о переводе к Асееву я не потерплю. Свободных вакансий старых маразматиков у него в штате нет.
– Видал, как раздухарился! – сказал Сюняев, глядя на меня и кивая в сторону Гири. – Прямо Наполеон!.. Нет, Глеб, серьезно. Звезды мне – тфу! А вот виртуальная реальность – это вещь. Я бы не отказался…
– Глеб, ты не мог бы связаться с Бодуном? – деловито произнес Гиря. – Объясни ситуацию, скажи что у нас тут есть один крупный руководитель – он бы желал ознакомиться с реалиями виртуальной реальности. Это можно устроить?
– Думаю, да, Петр Янович. Прямо сейчас?
– Нет, сейчас Валерий Алексеевич занят. Завтра. Хорошо бы организовать его встречу с тамошним руководством, чтобы он мог получить указания из первых рук. Только, желательно, без рукоприкладства. Пусть ограничится внушением. Она хоть и виртуальная, но все же реальность, а мы дорожим кадрами… Короче, ты меня понял.
– Так точно, Петр Янович. Все будет сделано в лучшем виде, – произнес я тоном завзятого лизоблюда.
– Тогда давай послезавтра – завтра я буду занят. Завтра у меня… Так.., – Сюняев задрал подбородок и устремил взор в потолок, как будто именно там он записал свою программу на завтра.
Гиря бросил на него косой подозрительный взгляд:
– Валера, я тебя прошу.., – он помолчал, – Помни, что Куропаткин у нас слабое звено. Он молод, осведомлен и очень опасен… Я угадал?.. Пожалуйста, без самодеятельности. Дело очень серьезное и очень тонкое. Каждый шаг должен быть выверен до миллиметра. Скандалы теперь – адресно, строго дозировано, и только по моему личному указанию. Политикую я, ты – думаешь. Это, кстати, всех касается. Все сначала думают, потом докладывают, а уже потом воплощают в жизнь…
– Петя, ты же меня знаешь! – очень убедительно произнес Сюняев.
– Знаю, – бросил Гиря. – Володя, тебя не очень смущают м-м… несколько авторитарные интонации в моем голосе?
– Совершенно не смущают. Я даже как-то начинаю осознавать свою значимость и полезность. Хочется снова окунуться в 'кипение жизни', взять на себя какую-то важную задачу, – Сомов сжал руку в кулак и потряс им перед собой, – и выполнить ее с честью.
– Это называется энтузиазм. Вещь опасная, но полезная… Теперь вот что. – Гиря опять сделал паузу. – Мне нужна версия прикрытия. Врать нам придется. Что будем врать?
– Я не очень понимаю, кому и что придется врать? – сказал Сомов. – И, главное, зачем?
– Я примерно знаю, кому, и знаю, что придется, – сказал Гиря. – А вот что именно пока еще не знаю. Я не люблю врать, но еще больше не люблю дешевое вранье, которое выдумывается по мере необходимости. Причем одно вранье накручивается на другое, но хуже всего, когда кто-то потом начинает это вранье использовать для принятия каких-то ответственных решений, а ты это видишь, но ничего сделать уже не можешь, и твоя совесть просто звереет! Володя, так уж мир устроен, что политика без вранья невозможна. Поэтому я, на всякий случай, всегда запасаюсь качественным враньем. И, по возможности, красивым. А красивое вранье – это уже сказка. Она-то мне и нужна. Но про белого бычка не предлагать. Я ее эксплуатировал несчетное число раз – обрыдло!
– Петр Янович у нас сказочник, – благостно улыбаясь заметил Сюняев. – Идет направо – песнь заводит, налево – сказки говорит.
– Есть такой грех, – Гиря добродушно усмехнулся. – Мы ведь тут все лингвисты собрались. – Я – сказочник, Валерий Алексеевич – драматург. Трагедии сочиняет и тут же, на месте, в них участвует. Зураб Шалвович – тосты, спичи, скетчи. Карпентер – детективы. Штокман у нас прозаик. Есть у нас и представители иных жанров, а Куропаткина мы ангажируем на роль писателя-фантаста.
– А меня? – поинтересовался я.
– Ты? Ты будешь сатирик. Или критик злой. Выбирай.
– Хочу воспевать перси и очи. – сказал я капризно. – Хочу быть поэтом-романтиком. Можно?
– Можно. У нас все можно. Но, по совместительству, и критиком.
– Я что же, сам себя должен буду критиковать?
– Делай, что хочешь, – отмахнулся Гиря. – Считаю, мы договорились. Возвращаемся к версии прикрытия. Какие есть соображения?
– Готовой версии у меня нет, – сказал Сомов. – Но есть для нее заготовка. Сырой материал. Твой Вовка мне говорил, что комет две.
– Да, я тоже припоминаю… Вторая вроде бы как поменьше. И что?
– Она упадет на Юпитер.
– Она упадет на Юпитер.., – пробормотал Гиря. – Упадет… Упадет… Валера, нужен интеллект! Она упадет, и что?
– И получится феерверк.
– Верно! Массовое зрелище…
– Очень интересное в научном плане, – подсказал Сомов.
– Верно! Стало быть, 'Челленджер' там вполне уместен… Слушай, а ведь кометы обычно сопровождает метеоритный рой.
– Если она рыхлая – да. Особенно на подходе и при отходе от Солнца.
– А там, возле Юпитера у нас никакого Солнца нет?
– Увы!
– Жаль… А какая комета идет первой?
– Вот эта самая, которая и упадет.
– И большой между ними интервал? Это известно?
– Точно – нет. Но, по слухам, буквально одна за другой. Сутки, двое… Поговаривают, что это, по существу, одна комета. Она развалилась на две, когда последний раз проходила возле Солнца.
– Отлично! Просто отлично. Но почему утверждается, что одна улетит, а другая упадет?
– А это, вообще говоря, пока домыслы. Никакими баллистическими данными это не подтверждено. Слухи. Собственно, я склонен думать, что эти слухи пущены с подачи Асеева.
– Глеб, а Бодун? Он что-нибудь говорил про вторую комету?
– Нет. Но относительно первой не выказывал никаких сомнений. Более того, он подчеркнул, что если комета не совершит гравитационный маневр, мы можем с ней делать все, что нам в голову взбредет. И с Асеевым – тоже.
– Володя, – сказал Гиря возбужденно. – А как скоро, по твоему мнению, мы можем точно установить по нашим измерениям, что произойдет с кометами?
– Месяца через два. Когда будем иметь координаты достаточно большого числа точек на траектории.
– То есть, данные Асеева имеют не измерительную природу? Он не мог по измерениям точно определить судьбу комет?
– Не мог. Если пользовался только теми приборами, которыми располагают наши обсерватории.
– Так, – сказал Гиря. – Та-ак… Вовку моего предупреди, чтобы не издавал больше ни звука! Упаси Бог, если он начнет трепаться про Непал и ящики. Мой гнев будет ужасен! И вам обоим задание по специальности. Вы, с Вовкой по поручению ГУКа – можете ссылаться на меня – проникаете в астрономические круги и начинаете наводить тень на плетень. Внедрять гипотезы. Как можно больше гипотез! Максимум возможного! Комета упадет на Юпитер! Всем крышка! Караул!
– Петр Янович.., – Сомов усмехнулся. – Все это не очень серьезно, и как-то несолидно…
Гиря сморщился и потер нос.
– И это я слышу от человека, который четыре года потратил на конспирацию.
Сомов рассмеялся:
– В каждое дело надо вносить элемент здоровой эксцентрики.
– И клоунады, – буркнул Сюняев.
