– Зачем?
– Как – зачем? Духов вызывать. Непонятно только, почему их до сих пор не вызывали, и даже не пробовали.
– Так их по-другому вызывают, – вмешался Куропаткин, решивший, что настало время повеселиться. – Блюдечко надо вертеть.
– Шутишь!
– Нет, серьезно…
– А ты сам их вызывал? – заинтересовался Гиря.
– Конечно.
– И как?
– Вызывались, на вопросы отвечали.
– Смотри-ка ты! Надо попробовать…
Я попытался обнаружить на лице шефа хотя бы тень иронии, но он оставался невозмутим и сохранял полную серьезность.
– В общем, так. Завтра ближе к вечеру приходите. Блюдечко я беру на себя, а методика за тобой, Василий. Сюняева позовем, Штокмана. Жаль, Кикнадзе сейчас не дозовешься…
– А женщины? – поинтересовался Вася деловито.
– Что, без женщин нельзя?
– Не знаю. На чисто мужскую компанию они идут неохотно. Вяло, в общем, идут…
– Жаль. Придется менять всю кадровую политику… Стало быть, пока откладываем? Да и то сказать, духи – они не в нашей юрисдикции. Вот были бы братья по разуму – тогда другое дело… Кстати, а может это и не духи вовсе, а те самые братья? Никто ведь их не спрашивал. Ты, Куропаткин, сам проверь, и мне потом доложишь. А то опять выяснится, что все, кому не лень, уже вышли на контакт через блюдечки и тарелочки, одни мы тут сидим, ушами хлопаем… Так, на сегодня заканчиваем. Первое собеседование считаю успешным. Диагноз подтвердился, и надо что-то придумывать. План у меня такой: уж коль скоро я рехнулся и болен неизлечимо, надо свести с ума всех, с кем я имею дело в своей окрестности. Тогда факт моего персонального сумасшествия ни у кого не вызовет неприятных ощущений… Короче, я вас озадачил.
– Да уж, – сказал я поднимаясь.
– Вот еще что, – Гиря жестом меня остановил. – Вы там пока в отчетах ковыряетесь, посмотрите, на всякий случай, насчет братьев. Вдруг где-нибудь попадались, да никто внимания не обратил. – Он озабоченно пошарил взглядом по столу. – Так… Где оно? Кто спер?.. А, вон где оно лежит, никому не пригодилось! – он открыл ящик стола и достал кристаллокассету. – Вот вам, так сказать, еще материал для анализа. Запись разговора Сюняева с Таккакацу. Послушайте, может какие соображения появятся…
Вероятно, наши лица отнюдь не свидетельствовали о том, что у нас в обозримой перспективе могут появиться соображения. Гиря сардонически хмыкнул и махнул рукой.
– Все. Заболтался я тут с вами. Свободны.
Мы с Васей встали и пошли к дверям. В дверях я остановился.
– Петр Янович, вопрос можно?
– Можно, но только один.
– С Таккакацу должен был встретиться Кикнадзе, почему же встречался Сюняев?
– Ишь ты – все помнит! Зураб Шалвович был срочно занят.
– А где он сейчас?
– Это уже второй вопрос. Он тебе нужен? Нет. Иди, не мешай работать.
Я аккуратно затворил за собой дверь.
Мы вернулись в архив и сели перед монитором.
– Как тебе все это нравится? – поинтересовался я.
– Да никак не нравится, – сказал Вася. – Я вообще не понимаю, что происходит. То чудеса, то братья по разуму…
– Будем искать в отчетах следы? Или как?
– Или как. Указание получили – надо выполнять. А если по дороге что другое попадется – мы не побрезгуем. Но в братьев я не верю. Откуда бы им взяться, этим братьям? – Вася был явно недоволен новой установкой. – И вообще, Гиря велел ввести меня в курс – давай вводи. А то я как этот…
– Дня два понадобится. Завтра с утра начнем.
– Завтра с утра – суббота, – возразил Вася. – Что мне теперь, до понедельника дураком ходить?
– Давай завтра поработаем.
– Нет, не могу. Прорыв на личном фронте, – лаконично отбился Куропаткин.
– Ты ведь крест на женщинах поставил.
– Поставил. Но только у Гири в кабинете. Пусть он там стоит.
– Тогда буду излагать схематично. Подробности и вопросы – в понедельник. Кстати, вопросы надо бы формулировать и записывать. А то у нас что-то никакой макулатуры не образуется. А Петр Янович учит, что без бумаги всякое дело хиреет… Ладно, вот тебе информация в порядке поступления.
Я вкратце рассказал Василию все, что знал. На это ушло часа два.
– Практически, никакой связи между эпизодами, – констатировал Вася по завершении. – Единственное, что впечатляет, это то, как взбодрились ведущие, узнав о смерти Калуцы. В остальном – солянка.
– Да, – согласился я, – винегретец тот еще. Вообще, Гиря ведет себя непонятно. Очень рьяно взялся меня воспитывать, при этом темнит, факты отпускает строго дозировано, зато уж всяких гипотез навалил целую кучу. И каждый день у него что-то новое. К чему бы это?
– К переменам, – философски умозаключил Вася.
Я вспомнил свой сегодняшний сон. Все ложилось одно к одному…
– Но у нас, ко всему прочему, есть вот эта кристаллокассета. Будем ее слушать сейчас, или потом?
– Можно и послушать, – в голосе Куропаткина я не услышал особого энтузиазма. – Но я бы предложил изучить возможную подоплеку.
– Хорошо, будь по-твоему. Как старший группы и более мудрый, а также в целях создания благоприятного психологического микроклимата, я готов поддержать консенсус. Но вся тяжесть анализа ляжет на твои плечи.
– А я готов!
– А тогда валяй!
– А пожалуйста! Прежде всего, мотивы. Наша 'старая гвардия' хиреет, а молодая поросль – например, в твоем лице – плохо нюхает воздух. Мы теряем инициативу, не имеем рычагов влияния на ситуацию в космосе. Сверху вообще ставят под сомнение необходимость существования нашего подразделения. Нужен яркий успех. Он и готовится.
– Слышал бы тебя Гиря.., – пробормотал я. – Но, в целом, – недурно!
– Мотив другой. Навигаторы наглеют и откровенно нами манкируют…
– Что? Что они делают?!
– Игнорируют, – снисходительно пояснил Вася. – Пренебрегают, значит, и нагло плюют на наши прерогативы. Как такое стерпеть! Нужен повод для истребования новых полномочий. Он и формируется.
– Блестящая мозговая операция!
– Еще бы не! – самодовольно откликнулся Вася. – Мотив третий. Мы кое у кого путаемся под ногами. Нас нужно на время удалить из активной политики в отношении космоса. Либо вообще изолировать от нее. Гирю начали 'пасти', и подсовывают разную хиромантию типа щипчиков и горшочков…
– Так-так, – поддержал я. – Не сбавляй темпа!
– Мотив четвертый. Мы с тобой что-то узнали, чего знать не должны, и содержательную информацию Петр Янович топит в тонне разговоров. Ну, я-то, положим, ничего не знаю, а вот ты мог, присутствуя в собрании ведущих, что-то узнать. Колись!
– А что я такое узнал? Ну-ка напомни.
– Ты мне голову не морочь – давай, признавайся! Чистосердечное признание облегчает адские муки…
