зигзагами, рисовалось само по себе. Картина замирала на мгновенье и почти сразу перетекала в новое видение.
Осирис щелкнул пальцами, и завитки рассыпались синими искрами, угасая. Пульсация стихла, свет исчез, вокруг снова стало темно.
— Когда ожерелье создавали, предполагалось носить его, открыто на груди. Функция украшательства совершенно бесполезна, но смотрится эффектно. Ею редко пользуются, ожерелье то хранится вдали от глаз. А теперь, малыш, нужно понять, где же мы все-таки?
Я сосредоточился. Если следовать логике перемещения, должен бы оказаться в месте наиболее близком к объекту, о котором думалось. Раз мы в радуге, родном доме…то.
— Свет! — произнес я. Удар по глазам был чувствительным для всех. Свет ярко вспыхнул, ослепив нас на какое-то время. Когда глаза привыкли, я осторожно осмотрелся, — дом моей сестры. Ее комната. Но ее почему-то нет.
— Может в гостях? — спросил Пилон.
— Скорее на занятиях. Мы учились. Точнее она. Время, когда учились вместе, прошло. Да и Майя всегда трудилась больше. Я знаю, как выйти отсюда, — прервал я собственные воспоминания. Не хватало еще меланхолии, но, не удержавшись, окинул беглым взглядом помещение.
Так давно здесь не был. Высокие потолки. Места достаточно, чтобы размять крылья или немножко полетать крошечному детенышу. Уступ наверху для размышлений и отдыха, а также веселых игр. Было и такое, когда-то. На том же уровне большие круглые окна-выходы, сейчас закрытые кожистыми ставнями. Потолок отполирован до блеска, как и пол. Мы любим блестящие поверхности, красивые вещи и цвета. Посредине комнаты, почти под потолком, висят, резное колесо из кости, голографические картинки, всякие прочие штучки милые сердцу самки. Внизу место для тренировок. Полупустое помещение, почти без предметов. Дух стяжательства кураторам не знаком. Постель — полированное ложе из желтого камня. В противоположную окнам стену вмонтирован голограф для учебы, стеллаж с шарами, книги голографий. У стены стоят три кадки с декоративными деревцами, метра по полтора в высоту. Майя увлекалась их разведением. На полу лежали несколько желтых перьев.
— Идем, пора, — окликнул Осирис. Я подошел к дверям и створки разошлись в стороны, уходя в специальные проемы. Коридор тянулся по кругу, вдоль него располагались входы в прочие помещения. Так принято строить традиционные дома. В центре комнаты, снаружи коридоры. Конечно, жилища кураторов огромны. Но и сами они не маленькие. Мы любим простор и иногда летаем в доме, особенно шаловливые детеныши. Полы всегда отполированы до зеркального блеска. В верхней части внешней стены такие же многочисленные круглые окна-выходы, как и во внутренней. Они расположены строго напротив окон в помещениях. Так свет проникает всюду, а при необходимости можно быстро покинуть дом. Пространство, воздух, свет. В домах кураторов не бывает жарко или холодно. Специальным образом построенная вентиляция и магия поддерживают одну и ту же температуру.
Хотелось взлететь, но усилием воли я сдерживался. Странно, наконец, очутится здесь. Так готовится и все равно оказаться не готовым. Даже не знаю, волновался или нет. Терзало двойственное ощущение. В голове пусто, но сердце колотится словно сумасшедшее. Я постарался сосредоточиться и повел товарищей за собой. Когда дошли до конца коридора, перед нами беззвучно распахнулись двери на улицу. Теперь мне стало понятно, как действовать дальше. Я провел в этом городе детство и знал его достаточно хорошо. Поэтому решительно переступил порог и пошел вперед.
Улицы для пешеходов были покрыты черным стеклоподобным веществом. Прочный состав долго служит, да и мусор легко убирать. Высоко над головами пролегала летная тропа для крылатых существ. Увидев среди них и сородичей, я невольно остановился. Хорошо, что маскировкой занимались Пилон с Осирисом, привесили рыжие полоски на бока и морду. Иначе чувствовал бы себя совсем чужим.
В городе мало что изменилось за время моего отсутствия. Стрелами возносились башни зданий, похожие на острые скалы. Кураторы могли приземляться и на крышах, обычная практика путешествующих по воздуху. Они исчезали в тумане облаков и парили где-то там. Обычный шум жизни сопровождал Белый Город.
Гам на центральных улицах чередовался с тишиной парков. Они располагались особняком, группами. Рядом не проходили оживленные дороги, не слышны были разговоры, не видны спешащие по делам жители. Тени укрывали лениво развалившихся у подножий деревьев нянек и старших родственниц, следящих за малышней. В парках в основном росли старые деревья, в чем-то неуловимо схожие со зданиями. Они также возносились к небесам, толстые и величественно гордые. В ветвях играли детеныши, прятались в густой зеленой кроне, шалили и повизгивали от восторга. Внизу, по траве чинно прогуливались самки. Они любовались цветниками и протаптывали новые тропинки среди деревьев. Неугомонная молодежь парила над ними, творя петли и делая кульбиты в воздухе.
Мы шли дорогой, которая пролегала сквозь один из таких оазисов, и я поймал несколько удивленных взглядов. О, безмятежность жития в незнании. За парком начиналась зона запрета. Вот туда то нам и было нужно. Вглубь территории допускались лишь сотрудники радуги, о чем ненавязчиво повествовали знаки. Широкий водный канал, отсекающий город от острова для меня был последним знакомым местом. Через него ажурной аркой перекинулся мост. Далее следовало перемещаться только пешком, а летать согласно все тем же знакам, воспрещалось. Но Пилон держался уверенно. Он уже понял, куда мы идем, и перехватил инициативу.
Отец должен был находиться где-то на территории острова. В комплексной зоне — как обще обозначались здания, площади и храмы. Я всегда редко видел его, но раньше не догадывался почему. Служение, значит.
— Давненько на окраины радуги не заносило, — сказал Пилон, — лет десять не бывал снаружи, в городе. Малыш, если мне не поверят, то тебе придется настаивать, чтобы нас пропустили. Как сына стража, и не стесняйся своего статуса сейчас. Я попробую первым, но кто его знает?
Пилон ступил на мост и неожиданно прилип. Мы наблюдали, не решаясь следовать его примеру. Дернувшись несколько раз, конь заржал и раздраженно помотал головой:
— Ну! Чья идея? — закричал он. Ответом была звенящая тишина. Злобно ругаясь, Пилон повернулся к нам:
— Нет, ну что за идиоты? Сколько лет прошло, а ничего не меняется.
— Тут купол, — сообщил Осирис, спокойно подошел к мосту и щелкнул пальцами. По воздуху прокатилась волна тепла и проступила радужная, словно маслянистая пленка. Она накрывала все пространство от канала, включая мост, полукруглой сферой и уходила куда-то вглубь острова. Продержавшись несколько мгновений, пленка медленно растворилась. На самом деле купол никуда не делся, просто снова стал невидимым.
— Что делать? — растерянно спросил я. Конь заорал громче:
— Немедленно отзовитесь! Точно же знаю, что мост охраняется. Но не таким же дебильным образом, а? Так! Я — Пилон Черный Четвертый. Это имя знают в совете радуги. Имею официальные полномочия и полный доступ. Я не заблудившийся селянин, а служащий радуги. Пока вы тут играетесь, происходит преступление. Вам скучно сидеть на посту? Если я разозлюсь, дешевые заклятья рассыплются в прах, а кому-то сильно не поздоровится!
— Как можете подтвердить свой статус? — донесся из воздуха писклявый голос. Обладатель его на глаза не показался.
— Интересно, — Пилон оскалился, — что я должен доказывать? Сами считать информацию не в состоянии?
— К сожалению, — продолжил фальцетом невидимка, — в связи с едва не удавшимся покушением на стража белого посоха куратора Дайората, меры безопасности усилены. Доступ в радугу временно ограничен даже для ее сотрудников. Только пропуск или дополнительные полномочия дают право войти на территорию острова. Если не докажите, что имеете эти права, ничем не могу помочь. А информацию можно и подделать. Маги высокого уровня умеют.
— Не на территории радуги же? — возмутился Пилон.
Невидимый собеседник хмыкнул:
— Времена нынче странные. Даже испытание для молодых кураторов проводят на несколько лет раньше. Все традиции нарушены. Так что.
