исследовать места, где возможно, произошли преступления.
Поднялся ветер, мелкая рябь исказила ультрамариновое стекло поверхности озера. Янат поднял глаза и совершенно удивительный цвет воды заворожил его. Блеск солнечных лучей, отражался от ее поверхности, разбегался потоком кругов, маленьких волн и оседал золотистыми искорками в глубине. Шептунов с силой втянул ноздрями воздух и поразился отсутствию характерного для стоячей воды запаха. Ему вдруг страстно захотелось увидеть аборигенов. Ян не мог объяснить себе этой потребности, как и понять, откуда вдруг появилось жгучее желание.
С самого начала уверенности в том, что они смогут сразу вступить в контакт с аборигенами, не было. Скорее, им не должно было повезти. Крайне скупая информация о привычках и пристрастиях аборигенов однозначно свидетельствовала только об одном — их недоверчивости, несговорчивости, осторожности. Да, определенно, все же слишком рано. Осень не закончилась, последние огненные метели еще могли пронестись над землей. Аборигены же, по тем же скудным сведениям были весьма чувствительны к температуре и давлению. Эта обостренная чувствительность помогала им предсказывать погоду и выживать.
Янат молча разглядывал бликующую поверхность. Он вспомнил, как называли предыдущие исследователи расу созданий, живущих часть жизни в воде, а часть в подземных городах, которые никто и никогда не видел. Но произносить вслух не захотел. Аборигены — звучало как-то обезличеннее, нейтральнее. По мнению Яната, люди слишком преувеличивали значение имен и названий, добавляя в них ореол двойных смыслов и подтекстов. Он захотел сказать остальным, что день кончается. Первые тени уже ложились на полотно неба, окрашивая его в лиловые и желтые тона, но внезапно замер.
Прямо на него из воды смотрели влажные, чуть навыкате глаза.
15 глава
— Птицы! — выкрикнул Сиан. Янат на мгновенье отвел взгляд от аборигена и когда снова посмотрел на воду, то увидел лишь круги на воде. Он не стал терять время и побежал за остальными к лесу. Из зарослей они наблюдали, как в наступающих сумерках, над водой кружат огромные тени.
На базу они вернулись в темноте, но никто из исследователей не чувствовал себя недовольным. Поход оказался достаточно удачным. Конечно, полноценным контакт назвать было затруднительно, но, тем не менее, Янат считал его состоявшимся. Оставалось бесконечное количество вопросов, ответить на которые они пока не могли. Однако через час, все контактеры присутствовали на встрече с Самойловым. Эта виртуальная конференция продолжалась несколько часов и когда Янат, до самого конца сидевший молча, вышел из помещения, он чувствовал себя измотанным и задумчивым. Кэро нагнал его у жилых боксов и шел рядом какое-то время.
— Я удивлен, — сказал он.
Ян не ответил. Погруженный в свои мысли, он хотел скорее остаться в одиночестве. Кэро сохо Пта Эргос остановился и проводил взглядом худощавую фигуру напарника. Он знал, или думал, что знает, что завтра им будет что обсудить.
Ночью началась буря. Вероятно, последняя сухая гроза в этом сезоне. Быть может, именно потому она случилась такой яростной, нескончаемо дикой, словно природа Нави наглядно демонстрировала им свой непростой характер.
Янат спал плохо. Точнее, почти не спал. Наверняка и остальные провели ночь не лучше, но он, лежа в темноте, в тишине и покое, чувствовал бурю всем телом, каждой клеточкой, каждым нервом. В очередной раз неизвестно чем разбуженный, Ян долго не мог пошевелиться. Открыл глаза и долго изучал темноту перед собой, отыскивал какие-то узоры, трещинки и пятнышки, существовавшие скорее всего только в его воображении. Ему нечем было дышать, мучили жажда и беспричинный страх, почти что паника. Хотелось зажать уши и бежать, все равно куда, лишь бы подальше. Когда ожидание стало невыносимым, он пересилил похожее на оцепенение состояние и отправился в сад. Там, нарезая непредсказуемые круги и зигзаги, спотыкаясь о кочки, Ян мрачно бродил, пока не добрел до пруда. Усевшись прямо на землю, теплую и сухую, он оперся подбородком на колени и, обхватив плечи руками, уставился на воду. Она мерцала, успокаивала, манила в ласковые глубины.
Над головой проносились смерчи. Ветер гнал пылевые потоки с неимоверной силой, но Шептунов не мог слышать или видеть их, надежно защищенный от стихий сверхпрочными постройками и силовым полем базы. Наконец, он с благодарностью к высшим силам ощутил, как веки его закрываются сами, а тело наливается тяжестью. Но в воде, этой непрозрачной шелковой черной глади ему, вдруг, померещились большие влажные глаза и, вздрогнув, он снова начал всматриваться.
Минуты бежали, Ян был вымотан, его терзала страшная головная боль и желание уснуть. Он тер глаза ладонями, отчаянно зевал и спрашивал сам себя — почему? Его же не испугала навья. Более того, Ян с такой жадностью мечтал о контакте, был так рад ему, мимолетному и почти случайному, что начал верить в способности, которые ему усиленно приписывались. Эмоциональность, да. Но эмпатия? Разве не нужно быть меньшим снобом, меньшим занудой и эгоистом? Эмпаты не могут быть злобными и подозрительными. Или могут? Неужели теперь из-за двух секунд той встречи, он мучается такой жесткой бессонницей, кошмарами?
Шептунов горестно вздохнул и дотронулся до висков. Когда ты отчаянно веришь во что-то, оно придает силы, разжигает желание стремиться к этому чему-то. Сегодня, он снова ощутил вдохновение, вытесняющее ярость неудач и раздражение от людей. Если, испытывая неуверенность внутри себя, выбираешь способом борьбы агрессию и сарказм добиться поставленной цели нетрудно. Поверить, что это действенное оружие, могущее защитить хрупкий внутренний мир, тоже. Но убедить окружающих в том, что ты сволочь легче, чем смирится с неизбежно следующим за этим открытием одиночеством. Парадокс.
Нет, нет, нет, нет! Не время, не место. Особенно, когда мучит бессонница, а в голове будто бы сотня пьяниц стучит черпаками по железному котлу.
Ян свернулся калачиком на широкой лавке. Через полчаса, к бессоннице, головной боли и усталости добавилось ощущение дискомфорта. Мышцы затекли и любая поза казалась сверх неудобной. Он крутился, вертелся и после долгих попыток хоть как-то улечься, с тяжелым вздохом сел.
— Какое же это б… — грубое слово застыло на губах Шептунова, так как он увидел силуэт, некую фигуру стоявшую прямо в пруду. Ян почувствовал, как на его руках поднялись волоски, и попытался сглотнуть. Пересохшее горло подвело, он закашлялся и понял, что существо поворачивается в его сторону.
— Я думал, что один здесь, — раздался спокойный голос Кэро.
— Чертов ты, чертов… — Янат задохнулся, прижимая руку к горлу. Птаирианец протянул ему какой-то предмет, и шантиец увидел бутылку воды.
Шептунов немного успокоился.
— Уснуть не можешь?
Кэро пожал плечами.
— Несколько дней уже сплю по два-три часа. Сегодня не мог вообще. Буря. Ты же это тоже чувствуешь? Тебе снятся сны, Ян?
— Думаешь, остальные нормально переносят Навь?
— Думаю, сегодня многим будет не по себе, но насколько? Ты удивлен моему присутствию здесь? Я и раньше приходил в сад ночью. Посижу, поброжу. Воздухом подышу. Когда открываются купола, смотрю на небо. Но сегодня началась буря. Мы вернулись на базу, а спустя два часа началось. Я думал, ты сразу понял, ну, ощутил. Сегодня, после конференции, мне пришлось идти по делам в технический центр. Там, заодно, я пообщался с метеорологами и климатологом. Они показали мне поистине великолепное зрелище, ты обязан завидовать. Эти всполохи, пылевые вихри! О, это было великолепно, и я не преувеличиваю, Ян. Просто великолепно! Не буря, а что-то неистовое и неукротимое, живая мощь. Оказаться там, даже рядом с эпицентром, кошмар, верная смерть. Потом, когда я пытался уснуть, Самойлову что-то впетрилось, он связался со мной лично, хотел отдать распоряжения. Не мог до утра, что ли подождать? Интересно почему?
