— Когда-нибудь терпение лопнет и у тебя, — раздраженно заметил Сигурд. — Ну, где там этот жалкий докторишка?
— Однажды ты ошибешься дверью, — заметил я, — и наживешь себе столько врагов, что затупишь о них свой топор прежде, чем сможешь с ними совладать!
Сигурд пожал плечами.
— Ничего страшного. Я проломлю им головы рукоятью.
— И кто же будет залечивать их раны?
В этот момент дверь отворилась, и мы увидели на пороге молодую женщину-врача, которой я доверил мальчика. Она держала в руке свечу и была одета только в длинную шерстяную рубашку без рукавов. Ткань вздымалась в тех местах, где ее приподнимали соски женщины, и от этого зрелища вдруг что-то всколыхнулось во мне. Но лицо ее было исполнено крайнего негодования.
— Как вы посмели ломиться в столь поздний час в ворота монастыря, а потом отвлекать меня от работы? Если у вас нет никакого уважения к законам Божьим, могли бы хотя бы уважать мастерство целителя!
— Нам нужен парнишка, доставленный сюда утром, — произнес Сигурд прежде, чем я успел принести ей извинения. — Он здесь?
Она презрительно уставилась на него. Я с замиранием сердца ждал ее ответа. Неужели именно сейчас, когда мы вплотную приблизились к разгадке, мое сострадание к раненому погубит все наши надежды?
Наконец женщина кивнула головой:
— Да, здесь. Он чудом остался в живых. Ему нельзя не только ходить, но и стоять. Сейчас он спит.
— Мы должны увидеть его немедленно, — грозно произнес Сигурд. — Это дело государственной важности.
В темных глазах врача вспыхнули опасные огоньки.
— Сам император не смог бы сейчас поднять больного с ложа. У него высокая температура, и его мучают кошмары. Как я уже сказала, он спит, и это самая полезная вещь для него. Разбудить его сейчас посмел бы, пожалуй, только тот негодяй, который разрубил ему ногу. Или это ты и есть?
— Я его спас, женщина.
Сигурд сделал шаг вперед, но молодая женщина, казавшаяся рядом с ним крошечной, словно Андромеда перед морским чудовищем,[8] тут же преградила ему путь.
— Нет, — сказала она. — Вам придется дожидаться, пока мальчик проснется.
— А что, если он сбежит через черный ход? — не сдавался Сигурд.
— Здесь нет черного хода, командир. Что до окон, то в них вряд ли пройдет и твоя рука. Спокойной ночи.
Женщина задула свечу и исчезла за дверью. Послышался звук задвигаемого засова.
Сигурд остался стоять, молча уставившись на свой топор, на котором играл свет луны.
— Только не вздумай проламывать им дверь, — предупредил я его и, присев на ступеньку, добавил: — Главное, что мальчишка здесь. Нам остается только подождать.
Сигурд тяжело вздохнул и, опустив страшное оружие наземь, сел возле меня.
— Будем сидеть на этом самом месте, — предупредил он меня. — Главное — не спать. Любой, кто попытается выйти через эту дверь до рассвета, напорется глоткой на мой топор.
Я не стал интересоваться тем, что может произойти со мной, если я все-таки засну.
Примерно через полчаса я все же рискнул обратиться к варягу, надеясь, что ночная прохлада хоть немного умерила его гнев.
— Усердие, с каким ты защищаешь императора, вызывает у меня восхищение, — тихо молвил я. — Теперь-то я понимаю, почему он так высоко ценит варягов!
— Только англов, — отозвался Сигурд, уныло разглядывая свой кулак. — Помимо них в императорской охране есть росы и даны, но он им не особенно доверяет.
— Но почему именно англов? — искренне удивился я, силясь понять, чем отличаются друг от друга рослые рыжеволосые варвары.
— Потому что англы — единственные, кто ненавидит врагов императора как своих собственных, — проворчал Сигурд. — Сейчас ты все поймешь. Пятнадцать лет назад в битве при Диррахии[9] норманны окружили церковь, в которой находился отряд варягов. Сначала они предложили им золото и деньги, надеясь на то, что англы перейдут на их сторону, ведь мы повсюду славимся как воины. Варяги ответили на это решительным отказом. Норманны взбесились и пригрозили вырезать их всех до единого. Вновь услышав отказ, они подожгли храм. Спастись не удалось ни одному англу. Лучше погибнуть, чем подчиниться норманнам! Знал бы ты, как они нам ненавистны!
— Но почему? Зачем оставлять жен вдовами, ведь всех этих воинов могли благополучно выкупить после битвы!
Сигурд склонился вперед.
— Норманны убили нашего короля и захватили нашу страну. Их ублюдочный герцог обманом завладел нашим троном и опустошил наши земли.
Он говорил с такой ненавистью, будто все это произошло только вчера.
— И когда же это случилось?
— Лет тридцать назад. Но мы подобных вещей не забываем.
— Тебе в ту пору было лет пять-шесть, верно? Как и мне.
В тот же миг из-за двери послышались какие-то звуки. Не успел я и головы повернуть, а Сигурд уже вскочил на ноги и взял топор наизготовку. Я испугался, что он сгоряча снесет голову какому-нибудь монашку, которого погнал на улицу зов природы. Но это был не монах и даже не наш мальчик, собравшийся сбежать, а сама женщина-доктор. Поверх своей откровенной рубашки она надела длинную столу. В руках у нее были две глиняные миски, наполненные чем-то горячим, судя по вившемуся над ними пару. На ее месте я бы, наверное, залепил миску с ее содержимым прямо в лицо мрачному варягу. Она же просто поставила миски на пол перед нами и сказала:
— Это похлебка. Мне кажется, вы замерзли. Я бы не хотела найти здесь утром двух обмороженных упрямцев.
Сигурд тут же опустился на ступеньку, и мы набросились на горячую похлебку, а потом досуха вытерли миски хлебом. Как ни странно, после этого женщина не только не скрылась за дверью, но, подобрав подол, уселась между нами на ступеньку.
— Здесь холодно, — предупредил я, и облачко пара, вырвавшееся у меня изо рта, подтвердило мою правоту.
— И вправду, — охотно согласилась она. — Слишком холодно, чтобы торчать здесь всю ночь, опасаясь того, что несчастный мальчик придет в себя и улизнет от вас.
— Скорее мы охраняем его от тех, кому несносна сама мысль о том, что он мог остаться в живых.
— Но вам-то он зачем? — не отступала она. — Хотите предложить ему ваши молитвы, чтобы ускорить его выздоровление?
— Мы хотим предложить ему правосудие, — резко сказал Сигурд.
— Скажи-ка, как ты стала врачом? — спросил я, поспешив сменить тему разговора. — Тем более здесь, в монастыре. Кстати, меня зовут Деметрием, — добавил я, вспомнив вдруг, что никто из нас еще не представился друг другу. — А это Сигурд.
— Меня зовут Анна. Я стала доктором только потому, что у меня был мудрый отец и глупый возлюбленный. Отец приучил меня к чтению старинных книг, среди них были труды Аристотеля и Галена. Возлюбленный же, с которым я была помолвлена, прямо перед бракосочетанием куда-то исчез. После подобного унижения никто не захотел бы на мне жениться, поэтому, наплакавшись вдоволь, я решила избрать эту профессию. Тем более что у меня есть немало подруг, пострадавших от рук неумелых хирургов, мужчин, понимающих в женском теле не больше, чем в верблюдах.
Анна крепко сжала руки, и при свете луны я заметил, что она дрожит, хотя и тепло одета.
— Возможно, вы сочтете меня бесстыдницей, которой ничего не стоит поделиться с совершенно
