Выслушав такое наставление, Ипполит схватил Тиранта за руки и сильно сжал их. Лекарь тем временем начал привязывать к раненой ноге специально приготовленные палки. Тирант рычал и отбивался с такой силой, какую трудно было предположить в раненом, и при этом осыпал проклятиями и Ипполита, и лекаря. Однако ни тот, ни другой не обращали на это внимания.
Наконец работа лекаря была закончена, и Тиранта перенесли в повозку. Севастократор больше не кричал и не стонал, но тихонько цедил сквозь зубы какой-то тонкий, ни с чем не сообразный звук.
— Тише, — прошептал некто, бывший в повозке.
Тирант так удивился, что проглотил свой жалкий полустон и некоторое время безмолвствовал. Тот, второй, что находился в повозке, носил капюшон, почти полностью скрывавший его лицо, если не считать подбородка. Подбородок этот был юношеский, округлый, с маленькой мягкой ямочкой, так что Тиранту вдруг показалось, что перед ним женщина.
Но скоро он убедился в своей ошибке: голос человека в капюшоне принадлежал мужчине, хоть и очень молодому.
— Любовь меня погубила, — сказал ему Тирант. — Смотри и запоминай: тот, кто живет во грехах, сам творит собственную смерть. Если бы я не поддался соблазну и не забрался в постель к той, которая не стала еще моей супругой, мне не пришлось бы прыгать с крыши, я не сломал бы ногу и не страдал бы так ужасно.
— Любовь продлила твою жизнь, — возразил неизвестный.
— Как это? — удивился Тирант.
— Возможно, ты должен был умереть раньше… — сказал незнакомец. — Намного раньше. Только любовь охраняла тебя все это время, потому что любовь благословенна Господом.
— Но я люблю мою госпожу земной и грешной любовью! — сказал Тирант горячо. — Теперь я понял это, и одному Богу известно, как сильно я раскаиваюсь.
— Бог не запрещает тебе телесную любовь, — ответил незнакомец. — И в ней нет ничего дурного, ведь ты любишь одну женщину, а не многих, и женщина эта совершенна. Но отныне тебе стоит поторопиться, потому что любая отсрочка подходит к концу.
Повозку сильно тряхнуло, боль в сломанной ноге отозвалась настоящим взрывом темно-красных искр, и Тирант на миг погрузился в море извивающихся огоньков; а когда он оправился и смог смотреть на мир не моргая, незнакомца уже не было. И Тирант сразу забыл об этом.
Его везли в столицу, а он слушал свою боль, которая гуляла по всему телу, как ей хотелось. Но дольше и охотней всего она задерживалась в боку и в ноге, а висков и груди лишь изредка касалась своим железным пальцем.
Государь явился навестить больного севастократора тем же днем, после мессы. Тирант встретил его прямым молчаливым взором, но даже не пошевелился на постели.
— Мне говорили, будто вы упали с коня, — сказал император, усаживаясь рядом в кресла.
— Да, — подтвердил Тирант.
— Как это могло случиться? — спросил император с большой печалью.
— Я отправился в Бельэстар — посмотреть, хорошо ли содержатся лошади, присланные для армии, а заодно и распорядиться о том, чтобы их готовили к походу, — ответил Тирант.
— Почему же вы поехали туда ночью?
— Потому что днем я был слишком занят празднествами, — объяснил севастократор. — Мне не хотелось портить удовольствие, поэтому все дела я перенес на то время суток, когда все люди спят.
— Поистине, вы необычный человек! — воскликнул император. — То, что все делают тайком, вы делаете явно, а то, чему принято отдавать время прилюдно, да еще так, чтобы это заметили все сеньоры и начальники, вы делаете под покровом ночи, тайно.
— Это оттого, что я сражаюсь не ради похвалы, а ради победы и славы Византии, — ответил Тирант.
— Разве, став победителем, вы не пожелали бы никаких благ для себя лично?
— Если настанет такой день, я буду знать, о каких благах для себя лично молить ваше величество, — сказал Тирант. — Но пока этот желанный день от меня далек, так что я лучше промолчу.
— Я перебил вас, — извинился император. — Однако продолжайте ваш рассказ. Как же получилось, что вы упали, да еще так неудачно? Мой лекарь говорит, что, судя по виду вашей лошади, она не то что опытного наездника — и ребенка не могла бы скинуть, такой спокойный и мирный у нее нрав.
— Лошадь моя оступилась, попав ногой в выбоину на дороге, — был ответ Тиранта. — Вот и вся причина. Она действительно славная кобылка и не причинила бы вреда по собственной воле. Так что я хотел бы, чтобы о ней позаботились должным образом и ни в коем случае не обижали ее.
— Разумеется, — вздохнул император. — А у нас тоже были волнения. В спальне принцессы обнаружилась огромная крыса!
— Крыса? — удивился Тирант.
— Да, и она оцарапала ее высочеству лицо.
— Надеюсь, эту мерзкую тварь поймали?
— Нет, — сказал император, — хоть мы и разыскивали ее повсюду, но она сбежала. Вероятно, выпрыгнула в окно.
— Меня глубоко печалит эта история, — заметил Тирант.
— Я хотел бы немного развеять вашу печаль, — ответил император. — Может быть, у вас есть какие-то просьбы ко мне?
— Только одна, — отозвался Тирант, припомнив, какое обещание он дал Эстефании.
— Говорите! Если это в моих силах, я исполню.
— Я хотел просить ваше величество о дозволении вступить в брак.
Император поднял бровь и вопросительно уставился на Тиранта:
— Брак?
— Да, мой кузен Диафеб влюблен в герцогиню Эстефанию Македонскую, и она отвечает ему взаимностью. И поскольку ваше величество выступает в роли отца Эстефании — ведь настоящего отца, равно как и отчима, она лишилась…
Тирант замолчал, не зная, как закончить. Особенно сбивало его с толку выражение лица императора — тот вдруг нахмурился и помрачнел.
— Хорошо, — произнес наконец император. — Я даю мое согласие на этот союз, хоть ваш кузен и голодранец, без роду-племени.
— Я не могу допустить, чтобы о моем кузене говорили подобным образом, — возразил Тирант. — Хоть у него и нет земель в Византийской империи, в Бретани он владеет немалыми угодьями, он носит титул сеньора Мунтальского, а род наш восходит по материнской линии к королю Утеру Пендрагону!
— Хорошо, хорошо, — прервал его император, не скрывая досады. — Я ведь уже сказал, что не возражаю против этого супружества, не так ли? Более того, я хочу, чтобы свадьба состоялась немедленно, потому что завтра сеньор Диафеб должен отбыть к армии и продолжить осаду Бельпуча.
— Я всецело разделяю желание вашего величества, — сказал Тирант. — И более того, я намерен присоединиться к моему кузену в этой осаде.
— Но это безумие! Вы не в состоянии встать с постели!
— Меня могут носить на носилках, — упрямо сказал Тирант. — Я должен находиться с солдатами, иначе не миновать беды.
— Под Бельпучем находятся граф де Сен-Жорди, герцог де Пера; туда же отправится сеньор Диафеб — если он женится на Эстефании, то в приданое за женой получит титул герцога Македонского; имея при армии сразу трех столь знатных сеньоров, можно не беспокоиться за исход событий.
Тирант только покачал головой, а император, не желая продолжать этот разговор, встал и молча вышел.
Эстефания и Диафеб ворвались к Тиранту вскоре после того, как государь покинул комнату больного. Эстефания слева, а Диафеб справа кинулись к кровати, схватили Тиранта за руки и стали целовать. Эстефания запросто забралась к нему в постель и обняла за шею, прижавшись щекой к его скуле и глазу и
